Храм «из топора»
Как получить железо из кирпича и построить храм «из ничего»? Знает тот, чей Учитель – Христос – сделал однажды вино из воды и трапезу для многотысячной толпы из нескольких хлебов да рыбин. О строительстве храмов мы узнаем из первых уст у протоиерея Александра Гривина, инженера, шахматиста и «строителя всея Рязани», как шутят его знакомые.
Ваш отец был партийным работником, а дед верил в Бога, даже стал монахом. Это не вызывало у вас внутреннего конфликта?
– Да, папа был секретарем в комсомольской организации, потом секретарем парткома. Не столько конфликт, сколько отдельные удивлявшие меня моменты помню. Например, помню, как в сознательном детстве, лет в десять, впервые услышал про владыку Симона. Один из партийных руководителей попросил моего отца достать Библию – в те годы это было непросто. И мой отец – секретарь парткома – обращается к дедушке, который в те годы был помощником старосты храма в Черной Слободе Путятинского района. Дедушка обещал спросить Библию у владыки Симона, так я и запомнил эти слова: «Библия» и «владыка Симон». Запомнил, наверное, потому что в школе-то тогда шла пропаганда атеизма. А тут партийный работник ищет Библию для другого высокопоставленного партийного работника…
А так, когда я был младше, лет двух-трех, мама с бабушкой даже возили меня в Троице-Сергиеву Лавру. Там, как все паломники, мы ночевали прямо в храме, на полу. Утром причащались и возвращались в Рязань.
Ваш дедушка много потрудился на благо Церкви. Он рано принял монашество?
– Нет. В деревне Березники Сапожковского района жила Екатерина Михайловна вместе с Росляковой Анастасией Ефимовной (в постриге Серафима). В свое время мама с дедушкой ходили к ним за советом. При виде деда тогда уже говорили: «Смотри, поп идет!» А Екатерина Михайловна сказала ему: «Подожди, тебе пока рано подрясник носить. Хочешь жить по-монашески – живи: молись, читай монашеское правило, храни обеты. А сам пока халатик носи».
Дедушка был одним из первых жителей возрождаемой духовной семинарии. Здание на территории Кремля только-только передали епархии, после жильцов там были выбиты все окна. И вот в здание поселили моего дедушку и понемногу – комната за комнатой – начали остекление. Вскоре дедушка заболел, и владыка Симон благословил его принять постриг. Постригал в мантию его владыка Феофан (Данченко), ныне епископ Волжский, только тогда еще он, конечно, был не владыкой, а иеромонахом Троицкого монастыря.
Расскажу случай, который меня впечатлил в последний год жизни деда. Однажды он поведал моей маме сон, в котором видел себя лежащим в гробу посреди храма. Священник кричал: «Христос воскресе!», а дедушка из гроба отвечал: «Воистину воскресе!». Дело было незадолго до Пасхи, и мама решила, что нужно готовиться к дедушкиному уходу на Пасху. В том числе и материально, время-то было небогатое. Она купила рыбы: накрывать поминальный стол для монашествующих. Но Пасха прошла – дедушка жив. Мама развезла рыбу в дар священникам. Прошел год, и дедушка умер. Его действительно отпевали на Пасхальной седмице…
Говорят, в детстве Вы были успешным шахматистом, потом получили высшее техническое образование…
– Да, в детстве я действительно неплохо играл в шахматы, думаю, сейчас это мне помогает. По образованию я инженер-системотехник, а поступал на инженера-электрика. После первого курса отслужил в войсках особого назначения, вернулся уже на другую специальность.
А как же стали священником?
– Вскоре после свадьбы мы с супругой поехали в Троице-Сергиеву Лавру – причаститься там и попросить совета известного духовника отца Наума.
На исповедь мы попали к иеромонаху Марку, но он нас не благословил причащаться. В те времена христианской литературы не было, исповеди часто были общими, без возможности побеседовать с батюшкой – священников не хватало. И мы еще не вполне знали церковные правила, не подготовились ко Причастию. Но послушав схимонахиню Серафиму, мы всё-таки причастились, хотя потом, конечно, совесть была неспокойна. Много лет спустя, когда на Рязанскую кафедру приехал владыка Марк, мы узнали в нем того самого иеромонаха из Лавры…
А супруга ваша тогда уже тоже была верующей?
– Да, она с детства ходила в Крестовоздвиженский храм поселка Сапожок. В школе в те времена даже несколько раз сталкивалась с тем, что учительница в порыве «атеистической пропаганды» срывала с неё крестик. Позже эта учительница стала ходить в тот же храм. Просила у моей супруги – уже взрослой – прощения.
Так вот, вернемся к Лавре. Там мы попали к отцу Науму, который и отправил нас назад в Рязань – на аудиенцию к владыке Симону. Приехали мы поздно, но всё равно были благожелательно приняты в домике владыки на улице Фрунзе. Мне предложили учебу в семинарии, но я сказал, что сначала получу техническое образование (был тогда на третьем курсе), а там – как Бог даст.
Получили – пошли в семинарию?
– Нет, после университета я сначала по-прежнему не думал о священстве: поступил электриком на завод «Химволокно», потом стал контролером производства, работал программистом. Но во время отпусков ездил помочь восстанавливать храмы. Первым был храм в Шумаши, где мы с другими добровольцами ремонтировали алтарь.
Однажды попал на работы по восстановлению Троицкого монастыря. Тогда его только вернули Церкви. Я решил, что в свой отпуск две недели помогу в монастыре, и настоятель попросил меня поработать в качестве водителя.
В итоге 11 февраля, 25 лет назад, в Троицком монастыре была совершена первая хиротония в диаконы – моя.
То есть вы как-то за время отпуска внезапно решились на служение в священном сане?
– Предприятие было приостановлено, началась волна сокращений. Я продолжал трудиться водителем в монастыре. Однажды в Троицком монастыре ко мне подошёл владыка Симон и сообщил: «Мы вас рукоположим через месяц». Когда меня рукополагали в диаконы, родители рыдали в храме…
Через год рукоположили во священника; я был приписан к храму в честь иконы «Всех скорбящих Радость» и помогал в ремонте Духовной семинарии, стал помощником ректора по строительству. Это было непростое время: монастырское здание было разорено. Поскольку по бумагам оно являлось памятником федерального значения, реставрировать его можно было только под очень строгим надзором. Однажды при ремонте отопления нас из-за расхождения кирпичной кладки на 2 сантиметра от первоначального вида курирующий архитектор заставил полностью переделать работу. Осенью, накануне холодов. В тот период я освоил плотницкое дело и другие строительные специальности. Потом я строил храм в селе Льгово, а в 2000-м был переведен на приход Александро-Невского храма.
Конец девяностых, разруха – как вообще удавалось что-то строить, где брали материалы?
– Да, людям не платили зарплату по шесть месяцев. Денег ни у кого не было, а зарплаты, если кто и получал, выдавали цементом, водкой, тапочками – в зависимости от места работы. Материалы тогда можно было добыть при помощи бартера. Например, нам нужно было 2000 квадратных метров железа для крыши семинарии. Мы просили помощи у всех предприятий Рязанской области. И Касимовское предприятие «Касимовнеруд» согласилось подарить нам щебень. А щебень был очень нужен кирпичному заводу. Мы могли обменять щебень на кирпич, затем кирпич – на рубероид, а рубероид обменять на железо. Правда, проблема была в том, как доставить пятнадцать вагонов щебня из Касимова в Рязань на завод силикатных изделий. Высокопоставленный сотрудник железной дороги неожиданно выдал нам акт на бесплатную перевозку пятнадцати вагонов, зная о своем предстоящем сокращении…
Приход Александро-Невского храма – огромный комплекс. Расскажите, как шло строительство?
– Это был первый в Рязани новостроящийся храм со времен революции. Тогда еще действовал коммунистический по составу горсовет, и получить землю было непросто. Адвентисты легко получили землю под строительство – у них тогда было стабильное зарубежное финансирование. А для нас счет от горсовета оказался неподъемным: тогда аренда для храмов была очень высокой. А в то время из Дашков люди ездили на службу в центральные храмы города. Например, в Скорбященский храм. Моя супруга с маленькими детьми каждое воскресное утро добиралась до церкви на общественном транспорте.
Решился земельный вопрос благодаря памяти известного русского генерала Скобелева. Однажды к владыке Симону приезжал болгарский посол. Оставил визитку и предложил помощь в любое время. У него были русские корни, кроме того, болгары очень почитают Михаила Дмитриевича Скобелева. Учитывая этот факт, мы попросили землю для храма недалеко от памятника Скобелеву. А горсовет, не желая ударить в грязь лицом перед другим государством, предоставил её в аренду на год безвозмездно. За следующий год уже пришлось платить, спешно собирая деньги с миру по нитке. А позже приходу разрешили распоряжаться землей безвозмездно.
Деньги на саму стройку тоже, получается, всем миром собирали?
– Да, строили на пожертвования и с помощью верующих строителей. Например, во славу Божию – бесплатно – нам смонтировал фундамент Виктор Григорьевич Новиков. Прихожане приходили цепочкой подавать кирпичи. За день могло прийти на помощь до пятисот человек. Когда строили церковь Всех святых в Александро-Невском приходе, первый угол кладки там вывела женщина, я тогда впервые увидел женщину-каменщика. Кто-то из подрядчиков работал со скидкой, много было помощников из прихожан, с кем мы вместе перегружали кирпичи: нужно было кирпич разгрузить, выложить на поддоны, потом по цепочке подавать на уровень кладки – денег на аренду техники не было, хотя иногда ненадолго нам предоставляли кран.
Если оставался неизрасходованный бетон, мы работали в любое время и любую погоду. Однажды после дождя пришел со стройки полностью мокрым, думал, не встану на утро. Встал. Молодой, наверное, был, выносливый, двигался много.
Очень много благодетелей-строителей уже отошли ко Господу. Иногда люди приходят помогать с неизлечимым онкологическим диагнозом, зная, что через полтора года-год могут отойти в вечность. Помогают во славу Божию…
По завершении этого строительства вас перевели в село?
– Да, в Ново-Еголдаево под Ряжском. Давно, еще в детстве, я был там с матушкой Серафимой. Мы тогда искали дорогу, она остановилась перед разрушенным храмом со словами: «Такая, значит, воля Божия». В 2004 году, получив указ о переводе в Ново-Еголдаево, вспомнил её слова. Кстати, в Рязани, когда опять же очень давно мы с родителями жили на улице Новоселов, она однажды, гостя у нас, остановилась у памятника М.Д. Скобелеву лицом к пустырю, где еще даже не планировался Александро-Невский храм, перекрестилась, сказала: «Слышу ангельские голоса».
У еголдаевского храма был большой долг, арестованы счета, не подключен газ. Пришлось решать по мере сил эти вопросы…
Сейчас вы уже три года строите храм святителя Василия Рязанского. Он действительно будет таким же большим, как Успенский собор?
– Даже больше. Внутреннее пространство – 4000 квадратных метров. Высота составит 62 метра. Одного бетона ушло – как на 25-этажный дом.
Обычно в такие моменты светские люди начинают возмущаться: отгрохали, мол, на государственные денежки. Расскажите, много в этом бетоне «государственных денег»?
– Нам помогали и помогают бизнесмены-застройщики и другие частные лица. Разрешают пользоваться простаивающей техникой, обеспечивают частью материала. Вот компания «Единство» предоставила нам башенный кран – это сильно облегчило и ускорило стройку. До того четыре года на огромную высоту мы кирпич передавали по цепочке, иногда другие благодетели пригоняли автокран. Очень много людей своим трудом, деньгами, материалом и техникой помогали и помогают.
Батюшка, всегда получалось так, что как только вы построите один храм, вас как ценного специалиста переводят на новый объект. И снова работы непочатый край. Вас не посещало уныние, желание отдохнуть?
– Был даже случай, когда я отказался от назначения – как раз строить храм святителя Василия. Но не от усталости. Дело в том, что земля под храм была выделена, приход зарегистрирован, однако денег на строительство у прихода не было, а долг за землю уже накопился: 300 тысяч. И я подумал: «Вот сейчас соберу эти 300 тысяч, заплачу долг. А прихожане скажут, что я деньги украл, раз ничего на эти 300 тысяч не построил». И я отказался. Тогда-то меня и направили в село Ново-Еголдаево – тоже долги раздавать.
Потом этот долг город все-таки списал. Меня снова благословили начать строительство храма святителя Василия. Конечно, было непросто. Одни только коммуникации проектировать, утверждать и тянуть в черте города на 400-500 метров – это долго и дорого.
Да, бывают моменты, когда тяжело. Но стараюсь далеко не заглядывать. Понимаю, что если начну считать, сколько еще денег и сил нужно на этот храм, придет уныние от нереальности задачи. Решаю вопросы по мере поступления. Господь всё дает в свое время: кирпич, доски, песок… Я уже привык: пока то, что есть, не выработали, Он нового не пошлет.
Был период, когда из-за изменения в законодательстве строительные компании сокращали каменщиков, притормаживали строительство. Безработные приходили к нам. Наняли каменщиков подешевле, но нужно же и материалом их обеспечить. Два каменщика за день могут выработать пять поддонов кирпича, за четыре дня – машину. Я с амвона просил у прихожан взаймы на кирпич.
Много раз убеждался, что Сам Господь нам всячески помогает: посылает людей, материал, иногда – даже нужную погоду. Однажды при стройке потребовался битум. Только рабочие мне об этом сообщили, как буквально через пятнадцать минут подъехала машина, подошел водитель: «Везу бак сливать, может, вам битум надо? Так отдам!» Плотники просят гвоздей две пачки, а в кармане у меня ни копейки – звонит прихожанин: «Батюшка, у меня гвозди лишние, я б вам завез две пачки». Привозит нужный размер. И таких чудесных «совпадений» – множество.
Когда заливали бетонный цоколь – непрерывно, с двух насосов, было особенно важно отсутствие заморозков. При заливке алтарной стены было от 5 до 9 градусов тепла – и это в декабре.
Да-да, я помню, как знакомый священник шутил: «Скорей бы отец Александр цоколь залил, сколько можно терпеть жару зимой!»
– Много кто так шутил. Сейчас думаю: вот дали бы единовременно денег, сколько нужно, бери и строй – и неизвестно, построишь ли. Самому, кажется, не построить, только Господь такое может управить.
А уныние – грех, просто стараюсь такие помыслы не принимать. Стараюсь не ждать слишком многого. Сейчас думаешь: залить бы фундамент в храме Василия Рязанского – уже хорошо. Достроить своды – еще лучше. А уж если еще послужить здесь Господь сподобит, так о чем еще мечтать…
Беседовали священник Димитрий ФЕТИСОВ,
Елена ФЕТИСОВА