Позитив дня: воронежские поликлиники до сих пор доброжелательны к человеку

На самом излете сезона, на последнем в городе кусочке льда моя супруга ухитрилась поскользнуться и сломать ногу.

 Ну, дальше процедура известная: травмпункт, гипс, поликлиника, контрольный рентген. Где-то очереди небольшие, где-то средние, человек 10: народ в гипсе ковыляет обычно медленно и задумчиво. Некоторых больных приходится сопровождать: отвозить, привозить, поддерживать за локоть: от этого движение замедлялось еще больше.

Эту скучную картину скрасила женщина-рентгенолог, которая, исполнив необходимую процедуру, объявила супруге:

— В понедельник заедете за снимком, отвезете в свой филиал поликлиники.  

Филиал поликлиники построили уже давно, и он здорово помог разгрузить врачей базового учреждения. Но, кажется, документообмен между ними так и не налажен. Между двумя структурными подразделениями расстояние в три остановки, на хороших костылях – не более часа хода. Ерунда. Но я, разумеется, сделал так, как делают все сердобольные родственники в этом учреждении: приехал за снимком сам.

Рентгенолог, даже не взглянув на меня, спросила фамилию пациента и в секунду выдала снимок на старой добротной пленке.

И знаете, мне даже понравилась вот такая домашняя простота – в конце концов мы тут все свои, нас, прикрепленцев к поликлинике, всего-то тысяч пять-шесть; пару раз посидев в здешних коридорах, ты уже знаешь в лицо половину из них.  Конечно, передав неизвестно кому кусочек персональных данных, может, даже врачебной тайны, рентгенолог нарушает какие-то инструкции.  А заставляя больного скакать на костылях, не нарушает ничего. Но я благодарен, что выбор она делает в пользу человека.

Когда я в последний раз лечил зуб, меня заставили подписать целую кипу бумаг: и о том, что я разрешаю пользоваться своими данными, и о том, что обязуюсь не пользоваться чужими, что не был, не привлекался, не болел, что у меня нет аллергии ни на ацетиллюминатглюкозу, ни на спирт этиловый, а если обнаружится, то к врачам претензий предъявлять не буду.  Чем дальше я читал, тем больше мне это напоминало преамбулу к завещанию. И я лег на кресло, закрыв глаза, без полной уверенности, что когда-либо мне доведется их открыть вновь. Но через семь минут меня вежливо, но настойчиво попросили покинуть дорогостоящее кресло. Дырочка оказалась маленькая, и я даже не заметил, как меня вылечили — даже без всякого наркоза.

А вообще главное мое персональное данное, которым я действительно дорожу, – это номер моего телефона. Но, судя по жульническим звонкам, его давно уже знают жулики всей страны. И то, что эти гады вдобавок узнают, какой зуб мне вчера сверлили, как-то вот совсем не беспокоит.

А доброжелательная поликлиника с ее добротной пленкой, на которой, кажется, совсем недавно мы слушали «битлов» — ее украсть невозможно. Ее трудно даже переформатировать на современный лад, жестокий и беспощадный.