«Удач с коронавирусом меньше чем обычно»: врач Владимир Мартов, которому не продлила контракт больница в Витебске, - о пандемии, отъезде коллег и увольнении
2 апреля витебский реаниматолог-анестезиолог попращался с местной Больницей скорой медпомощи, где проработал больше двадцати лет, пять из них в должности заведующего отделением. Доктору Мартову не продлили контракт. Год назад Владимир Юрьевич вел интернет-дневник, в котором рассказывал, что у них в больнице происходит с коронавирусом. Недавно Владимир Мартов рассказал о проблеме с кислородом в больнице. На это высказывание отреагировал Александр Лукашенко.
Сейчас Владимир Мартов говорит, что ушел в бессрочный отпуск. В рамках проекта «Машина дышит, а я нет» врач дал интервью журналисту Onliner.by Александру Чернухо. Посмотреть прямой эфир могли все желающие. Был среди зрителей и известный врач-инфекционист Никита Соловей.
Рассказываем, о чем говорил Владимир Мартов.
«Если ты сделал все, что можно, люди благодарны даже при неблагоприятном исходе»
О здоровом цинизме, черном юморе
- Это психологическая защита. На первом месте у нас - эмпатия, без нее невозможно помочь пациенту. Но невозможно и без цинизма. Как шутят, «с этим ничего не получилось - несите следующего». Это черный юмор, да.
О позитивных анестезиологах роддома и коллегах из других отделений со скорбью на лице
- Анестезиологи роддома - гораздо более позитивные люди [в сравнении с другими анестезиологами]. Потому что они постоянно сталкиваются с позитивом, а негатив у них происходит очень редко - и это огромное ЧП, о котором знают все. А мы приходим на работу - у нас умирают люди. Мы сообщаем об этом родственникам. Это отдельная работа, которую мы приучаемся делать. Особенно если это неожиданная смерть. Поэтому мы [анестезиологи других отделений в сравнении с анестезиологами роддомов] все немножко грустные, часть скорби у нас уже пропечатана на лице.
О сообщении близким о смерти родственников
- Важно быть честными: не иметь второго и никого не выкрывать. У всех людей есть интуиция. И если ты сделал все, что можно, люди благодарны даже при неблагоприятном исходе. А если начинаешь юлить - это нехорошо.
Об алкоголе для снятия стресса у медиков
- Наша профессия считается опасной по алкоголизму, наркомании и токсикомании. Потому что люди ищут какие-то легкие пути справиться с психологической нагрузкой. Это, конечно, пути некорректные. В молодости у меня были несколько ужасных ситуаций, когда в силу неопытности не мог справиться со сложностями. Вышел из операционной - тебе налили спирта.
О первом месте работы
- В 1992-м году после интернатуры я приехал в Шумилино (городской поселок в Витебской области - Ред.). Это была небольшая больничка с очень очень неравномерной нагрузкой, в которой практически отсутствовала плановая помощь, было много экстренности, очень много ДТП. Через год я перешел в клинику своего отца (он был профессором хирургии) - и у меня было ощущение, что я умею все. Сейчас это смешно вспоминать. Но тогда казалось, что я уже видел все, потому что работал доктором в районе (а там доктор как правило один) - помощи спросить не у кого, книг хороших было мало.
«То, чем я должен был заниматься будучи заведующим, даже стыдно вспоминать»
Об отце и разговорах в ординаторской
- В профессиональном плане отец был очень эмпатичен: он сострадал больным, думал о них. Он создал целую школу для врачей, в которой они учились хорошему обращению к пациентам, вниманию. Я научился тому, что в ординаторской должно быть минимум посторонних разговоров не по теме - никаких обсуждений машин и посевных, постоянное включение и обсуждение сложных случаев.
Об эмпатии и отношении к пациентам в Беларуси
- У меня очень много коллег, которых я уважаю: они действительно занимаются больными и стараются им помочь. Есть врачи, за которых мне стыдно, их тоже достаточно. Больная тема - отъезд моих коллег, реаниматологов высокого уровня, которые очень бы пригодились здесь. Уезжают не самые худшие. Кто-то уехал в ОАЭ, в Германию, Францию, США. Это специалисты очень высокого уровня, без которых мы опускаемся. Подготовить специалиста очень сложно, а если он еще оказался на своем месте - это кладезь, его нельзя заменить.
Люди уехали от какого-то совкового дурдома, профессиональной неустроенности. Заведующие тратят очень много сил и времени на какую-то ерунду. То, чем я должен был заниматься будучи заведующим, даже стыдно вспоминать. Система должна работать как часы. Когда я нахожусь в стационаре рядом с больным, поворачиваюсь назад и говорю: мне нужно это и это. А это все не работает. И чтобы это было, мне надо приложить огромные усилия - все бросить, уйти, что-то писать, с кем-то ругаться.
О пандемии коронавируса в сравнении с пандемией гриппа 11 лет назад
- Пандемия коронавируса очень тяжело далась. Мы прошли пандемию гриппа 11 лет назад, и я рассчитывал, что эта пандемия будет немножко похожа. Оказалось, нет: страшнее, тяжелее, дольше. Сегодня, 3 апреля, ровно год, как БСМП Витебска открылась для коронавирусных пневмоний. Это очень истощает психологически, потому что удач с коронавирусом меньше чем обычно.
«Самые тяжелые оседали у меня, поэтому у меня ощущение, что тяжелых больных стало больше»
О готовности Витебска к пандемии год назад
- Подготовиться к такой пандемии полностью невозможно. Но были другие проблемы - отрицание, «ничего нет», «готовиться не надо», «кто готовится - паникеры». Ни один начальник не хочет быть паникером...
Только приезд министра здравоохранения смог немножко погасить панику: привезли средства индивидуальной защиты - и 3 апреля коронавирусных пациентов мы встретили как положено. Но похоже мы были единственной больницей, готовой к этому. Потому что пока мы готовились, другие больницы уже принимали пациентов.
...К маю мы уже понимали, как что делать, но в те времена получился полный запрет на обсуждение. Каждое выступление где-то приводило к скандалам, вызовам к руководству, попытка что-то обсудить, устроить вебинары заканчивалась так же. Была очень недружелюбна атмосфера для тех, кто хотел разобраться и обсудить среди коллег на профессиональном уровне...
О дезертирстве
- Надо было выходить на дежурство, а никто не выходит. Люди берут больничный. В соседней больнице тогда умерла первая медсестра. Ее коллеги знали, почему это произошло, как она была экипирована. Знаете, когда дело доходит до собственной жизни, в поведении людей героизма не много.
Об аппаратах ИВЛ в докоронавирусное время
- У меня в больнице 15 лет назад была проведена реконструкция хирургического корпуса: поставили самое современное по тем временам, шикарное, дыхательное оборудование. Срок износа этого оборудования 15 лет - и при огромной нагрузке оно стало периодически сбоить, его надо было ремонтировать.
О различиях первой и второй волны коронавируса
- С моей точки зрения, первую и вторую волну сложно сравнивать, потому что первую волну мы встретили на неделю-две позже остальных больниц и во всеоружии. На коронавирус мы работали не целиком, один корпус оставался «чистым». Во вторую волну у нас стало больше больных, а больницу отдали полностью под корону. Приемный покой моей больницы сделали хабом, куда привозят всех, а мы уже распределяли. Самые тяжелые оседали у меня, поэтому у меня ощущение, что тяжелых больных стало больше. Но не факт, что их стало больше в абсолютных цифрах.
«Считаю, что 5 лет - это максимальный срок, который должен быть у заведующего отделением»
О реанимации
- С одной стороны коронавирусная инфекция очень простая и однотипная, с другой, она плохо поддается лечению. Когда ты делаешь все правильно, а пациент не поправляется, - это ужасно. Когда пациент доходит до реанимации, там уже побед очень мало. В реанимации очень высокая летальность Все победы - до реанимации.
О том, как перенес коронавирус сам и жена
- 18 мая коронавирусом заболел я, 19 мая тяжело заболела моя жена. Когда заболел, холодок, конечно, пробежал. Но когда заболела жена, стало не до себя. Мне повезло, я болел очень легко. С женой я повел себя не по приказам, а по тому опыту, который у меня был. Мы не пошли в больницу и не пили антибиотики.
О карантине и санэпидрежиме
- Еще в первую волну я был противником карантина, но не потому что я на самом деле противник, а потому что помню борьбу за трезвость в 1985-м. В системе, которая не работает как часы, давать людям такое сильное оружие бессмысленно, оно все равно не будет применено во благо. И сейчас борьба за санэпидрежим - одна из дубинок, никакого отношения к реальности это не имеет. Хотелось бы обсуждать другие очень важные вещи: количество перчаток за смену например. Когда я стал заведующим, расход перчаток у нас увеличился в два-три раза. Потому что я видел, как это должно быть, у своих коллег в Минске. В помощь приехали ребята после работы в Германии. Как нашу систему корежило тогда от этих требований: «Да не надо эти перчатки!»
О последнем дне на работе
- Вчера было грустно. Коллеги очень жалели. Я заведовал пять лет и считаю, что это максимальный срок, который должен быть у заведующего. По большому счету, я внес в отделение все, что хотел. Я мог бы остаться доктором с определенным опытом, но чтобы на место заведующего пришел новый человек с новыми идеями. Надо двигаться вперед, переключать скорости. Хотелось бы, чтобы эта скорость переключалась вперед, а не назад.
... У меня сейчас нет плана. Я ушел в бессрочный отпуск. Может быть, я захочу провести несколько лет в одиночестве. В относительном одиночестве.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
«На человека меньше - не думаю, что это хорошо»: реаниматолога Владимира Мартова, который много рассказывал о коронавирусе, увольняют из больницы
Завотделением анестезиологии и реанимации Владимир Мартов витебской БСМП получил уведомление, что с ним не продлевают контракт. Мы поговорили с ним о причинах, о коронавирусе, нехватке людей, всеобщей усталости и планах (читать далее)