Продюсер Илья Стюарт об «Уроках фарси» и работе с Серебренниковым

8 апреля «Уроки фарси» выходят в российский прокат. В ожидании этого события Ренат Давлетгильдеев встретился с, пожалуй, главным на сегодня российским продюсером

Ɔ. Давай начнем с коронавируса. У тебя уже появилось ощущение, что мир пережил этот период? Что твоя компания выжила, что удалось сохранить бизнес, хоть и было тяжело? Ведь для киноиндустрии коронавирус стал страшным ударом.

Мне кажется, кроме того, что мы выжили, мы еще и поднялись на новую ступень. Могу точно сказать, что мы выросли из этого кризиса. Эффективная и успешная кинокомпания — это постоянный девелопмент и разработка новых проектов и идей. Когда началась пандемия и мы все оказались дома, мы были вынуждены сфокусироваться только на этой части нашей работы. Креатив, мысли, идеи. Именно это мы и сделали. И довольно сильно расширили свои горизонты за счет такого рывка. 

Более того, любые границы исчезли. С одной стороны, в первый раз за долгое время, вопреки глобализации, лично моему ощущению, что я гражданин мира, они появились в физическом смысле: нельзя больше свободно путешествовать по миру. С другой стороны, возник Zoom, желание постоянно общаться с коллегами, договариваться о новых идеях, строить планы на светлое будущее. Мы за это время придумали и даже запустили несколько довольно больших проектов именно с западными коллегами, с некоторыми из которых до сих пор не встречались вживую. Один из первых таких проектов, которые мы уже анонсировали, — ирландская драма Bring Them Down, в главных ролях Пол Мескаль, известный по сериалу «Нормальные люди», и Том Бёрк, сыгравший Орсона Уэллса в «Манке» Дэвида Финчера. До этого сложно было себе представить встречу с американскими студийными боссами. А в пандемию они сами предлагали созвониться и обсудить проекты. Надо было срочно выкручиваться, придумывать что-то — и границы в нашем бизнесе, наоборот, расширились, как мне кажется, хотя бы виртуально. Стало больше общения, взаимопонимания, сотрудничества.

Ɔ. А ничего, что оно виртуальное? Нет ощущения нехватки чего-то живого, честности?

Конечно, есть. Но это уже новая и следующая проблема. Постоянно сохранять оптимизм, стараться созидательно смотреть на мир утомительно. Я, как интроверт, изначально сильно обрадовался новому формату жизни. Была счастливая пара месяцев в начале пандемии, отличная возможность структурировать свою жизнь и работу, сфокусироваться на самых базовых вещах. Честно говоря, я до сих пор не вернулся в свой спортзал, который давно уже открылся, мне настолько понравились тренировки по зуму! Я втрое сократил время, которое уделяю спорту, — не трачу его на дорогу и на лишние разговоры. Но не могу то же самое сказать о рабочих встречах, потому что в окнах наших компьютеров мы не такие искренние, не являемся теми, кем являемся в реальной жизни, — сложнее считать человека. Продюсерская профессия — это ведь отчасти покер. И онлайн-покер — точно не то же самое, что реальный.

Ɔ. Сложнее понять, когда человек врет?

Не во вранье дело. Ты просто обязан считывать эмоции, ведь наш бизнес построен на интуиции, особенно профессия продюсера, который должен найти, выбрать и совместить друг с другом правильных людей и правильный материал. Работа с любым творческим человеком основана, в первую очередь, на интуиции. Мы можем смотреть его фильмографию и считать, что он абсолютный гений, но решение мы принимаем лишь исходя из личных ощущений: хочешь ли ты провести с этим человеком следующие три года в одной лодке или нет. Иногда мы совершаем ошибки и ввязываемся в проекты не с теми, с кем хотелось бы, но с каждой такой ошибкой становимся опытнее и сильнее. Я всегда задаю себе простой вопрос: хотел бы я остаться с этим человеком вдвоем на необитаемом острове, выжили бы мы вместе? И ответ на этот гипотетический вопрос — всегда хорошая проверка на прочность отношений между продюсером и будущими партнерами или авторами.  

Ɔ. Думаю, все мы эту проверку отчасти прошли благодаря коронавирусу.

В кругу семьи — да. Могу сказать, что мы с семьей точно справились. Но это важный инструмент и в работе. И кстати, команда нашей кинокомпании точно стала сильнее и сплоченнее за это время. Парадоксально, но когда много времени проводишь наедине с собой, хочется вкладывать его именно в союзы и общие дела.

Ɔ. Киноиндустрия выплывет из этого кризиса? Недавно видел новость о том, что сеть кинотеатров «Каро» начала сдавать свои кинозалы игроманам, чтобы помещения не простаивали. Это конец киномира в привычном понимании? Мы на пороге чего-то нового?

Ни телевизоры, ни DVD, ни 3D — ничего из этого не убило кино и не убьет его никогда. Индустрия стала эволюционировать по той же траектории, лишь немного быстрее, чем до этого. Пандемия дала ускорение. Всегда, после каждого кризиса, каждого нового технологического изобретения кино выходит сильнее. И остается верным себе.

Ɔ. Фильм «Уроки фарси», который 8 апреля выходит на российские экраны, получил тот прокат, который хотелось? 300 копий для современного российского рынка — это скорее плохо или скорее хорошо? 

Это очень хорошо для немецкого фильма, который выходит в российском прокате. Для сравнения: мы в Китае с «Уроками фарси» вышли более чем на 10 тысяч экранов, но это же несправедливое сравнение. Во-первых, пандемия в Китае началась раньше, и сейчас мы наблюдаем, как страна возвращается к жизни. Во-вторых, это страна невероятных масштабов, с невероятным количеством кинотеатров. Мы можем быть оптимистами насчет ближайшего будущего как раз таки из-за того, что в Китае именно сейчас подъем кино: люди вернулись в кинозалы, потому что дома им не хватало этих коллективных эмоций и не хватало кино на большом экране. Вернулся в прокат «Аватар» и побил все рекорды — его выпустили повторно за неделю до того, как в Китае вышли «Уроки фарси». Так «Аватар» опять вернулся на первую строчку как самый кассовый фильм в истории кино. «Уроки фарси» также несколько недель находились в лидерах испанского проката, собрав более 300 000 евро и обогнав в местных кинотеатрах в том числе и голливудские блокбастеры. С нетерпением ждем реакции российского зрителя.

Ɔ. Твой продюсерский взгляд теперь направлен на восток? Кстати, это первая попытка Hype Film выйти на китайский рынок?

Правильнее сказать, что мы в первый раз прошли сложную и непредсказуемую систему китайской цензуры, только поэтому картина там вышла с таким размахом. Наверное, над этим надо работать, но лично мой взгляд всю сознательную и профессиональную жизнь был нацелен исключительно на Запад, на американских, европейских партнеров. Нельзя отрицать мощь, масштаб и потенциал Востока и Китая, который давно уже конкурирует с Голливудом, но наша компания пока мало с ним взаимодействовала.

Ɔ. Вернемся к «Урокам фарси». Фильм рассказывает историю еврея, который во время Холокоста выдавал себя за перса. Сама по себе тема Холокоста неудобная и сложная. Чтобы ее затронуть, нужно иметь смелость, очень уж легко всем не угодить: кого-то обидеть, где-то нарушить историческую правду. Как решились об этом снимать?

Опасность заключается лишь в том, что в этом жанре все уже было сказано до нас. Фильмы о Холокосте — это вообще отдельный жанр кино. Но сценарий настолько нас потряс, что не было вариантов не снимать. Сценарист Илья Цофин нашел новый, совершенно уникальный ракурс этой истории, которая к тому же частично основана на удивительном коротком рассказе известнейшего немецкого автора Вольфганга Кольхаазе. 

Ɔ. Могли бы сравнить «Уроки фарси» с другими фильмами о Холокосте?

Наш режиссер Вадим Перельман не очень любит это сравнение, но лично для меня это «Жизнь прекрасна». Не с точки зрения того, как сделан фильм, о чем он рассказывает, но с точки зрения отсутствия фокуса на трагедии, присутствия иронии, местами даже юмора. Для меня эти два фильма существуют в одной плоскости.

Ɔ. «Кролик Джо-Джо» я бы еще вспомнил. А можно ли вообще шутить о трагедии? Говорить о боли, смерти и ужасе «языком улыбки»? 

Конечно, можно. Но, понятное дело, границы есть и у такой тональности. Мы никогда не будем оправдывать зло, например. Изучать зло — это одно, оправдывать — совершенно другое. В нашей картине позиция авторов очевидна, даже несмотря на то, что фильм показывает человеческие стороны и тех, и других. Территория риска была, скорее, в том, что мы решили снимать картину на немецком языке, не будучи при этом немцами. Немцы эту тему совсем по-иному воспринимают — у них свое болезненное отношение и к Холокосту, и к мировой войне. До премьеры в Берлине я не знал, чего ждать. Выдохнул, когда зрители начали смеяться во весь голос, видя в происходящем на экране в том числе и комедию на фоне трагедии. После показа зрители Берлинале плакали и аплодировали стоя десять минут. Тогда я осознал, что, возможно, случайно и отчасти интуитивно мы попали в сердце нашей целевой аудитории. Это главная победа картины. 

Ɔ. Важнее было снять фильм для немецкой или для русской аудитории?

Для любой. Наверное, в этом одна из особенностей нашей кинокомпании — мы смотрим в первую очередь на сценарий, на саму историю, и в случае с «Уроками фарси» она абсолютно универсальна. Если бы не пандемия, в Германии наш фильм претендовал бы на очевидный кассовый успех: этот фильм создан как раз для максимально широкой аудитории. Прокат в Германии, к сожалению, остановился раньше времени, потому что из-за второй волны коронавируса в конце прошлого года вновь закрылись все кинотеатры. Сейчас фильм уже вышел онлайн и находится в лидерах чартов. При этом в России с начала этого года мы видим, что зритель вернулся в кинотеатры, соскучился по ним, так что у нас была возможность подождать лучших времен со многими нашими фильмами. В феврале этого года, к примеру, с большим успехом прошла другая наша картина — «Родные», ставшая одним из первых кассовых хитов этого года.

Ɔ. Может ли продюсер зарабатывать без проката, только на онлайн-показах? Это имеет экономический смысл?

Что касается российского рынка, то пока нет, по крайней мере, если говорить о производстве тех фильмов, на которые нацелены мы. В американской индустрии мы уже наблюдаем эту тенденцию: буквально на днях Netflix анонсировал, что именно на их платформе выйдут вторая и третья части фильма «Достать ножи». Это очевидно выгодная сделка для продюсеров, которые имели большой кассовый успех с первой частью картины и даже создали новый бренд. Но в российском кинематографе это пока что не имеет смысла, наш рынок еще не на этом этапе. Тем не менее итоговый выпуск фильма онлайн в комбинации с кинотеатральным прокатом сегодня — важнейший компонент для продюсера, особенно для таких компаний, как наша, когда фокус на среднебюджетных драмах и в меньшей степени — на аттракционном кино. Этому сегменту рынка не выжить без расчета на платформы, без плотного сотрудничества с ними. То, что эти фильмы могут самостоятельно окупиться в кинотеатрах, пока иллюзия, к сожалению.

Ɔ. Сейчас многие говорят, что бесконечное сидение дома перед ноутбуком и закрытые кинотеатры привели к тому, что сериалы заменили фильмы. В английском даже появился глагол to netflix, означающий «валяться на диване и смотреть сериал». На твой взгляд, сериалы победили кино?

Нет, просто появилось больше свободы. Я не назвал бы, например, «Чернобыль» сериалом — это кино, просто для рассказа истории понадобилось пять серий. В этом и тренд, и новые возможности для кинематографистов. Нет больше правил и ограничений. Режиссеры рассказывают свои истории в том формате, в котором видят их и которого, прежде всего, требует сама история. Я не различаю два этих направления — я понимаю, что теперь у нас просто есть маневр. И это счастье. 

Ɔ. В твоем портфолио есть фильм, который мог бы стать сериалом?

Лично я скорее синефил. Я люблю кино на большом экране. Люблю эту форму, она для меня вечная. В этом всем присутствует важный элемент романтизма. Это не означает, что я не способен адаптироваться к новым жанрам, но все картины, которые мы создавали до сих пор, все проекты, которые мы инициировали, планировались исключительно с расчетом на кинотеатрального зрителя. Хотя в мировой индустрии примеров очень много: «Унесенные ветром», «Крестный отец» — картины, которые совершенно точно выпускались бы сейчас в виде лимитированных сериалов. Впрочем, это связано в том числе и со сменой поколения. С тем, как взрослая аудитория привыкла смотреть кино сегодня.

Ɔ. Российский кинематограф, на твой взгляд, становится более конкурентоспособным на мировом рынке?

Мы видим огромный спрос на российских талантливых авторов и режиссеров. Их отрывают с руками и ногами, международный рынок требует новых имен из России. Большие американские агенты и главы кинокомпаний прилетают в Москву, чтобы познакомиться с нашими режиссерами. Это вдохновляет. Наверное, раньше по отношению к нам существовал небольшой скептицизм — я его тоже застал в самом начале своего пути в кино. Но за последние пять лет ситуация сильно изменилась. Мы сами, как и истории, которые мы можем рассказывать о нашей стране, для наших зарубежных коллег — экзотика. И все большие студии находятся в поисках «следующего Чернобыля», не говоря уже о том, что в России для каждой из них существует огромная и пока не полностью охваченная аудитория. А еще у нас целый океан историй и фактуры. 

Ɔ. Меняется ли кинообраз России на Западе? Чтобы попасть на фестивали, обязательно, как говорил Мединский, показать «рашку-говняшку», снять драму о спившейся Руси и умирающей провинции? Можно как-то по-другому продавать российское кино?

Да, и это фильм «Лето». Это важное доказательство обратного. Когда мы его разрабатывали, мы, честно признаться, вообще не рассчитывали на такую международную судьбу. Кто знает об этих героях за пределами нашей страны? Но уже на этапе сценария к нам присоединились французские партнеры, которые не только поверили в кино, но и поняли его. Я понимал, что они смотрят с другого ракурса на экзотический для них мир советского рока. Но им интересно. В результате сборы фильма «Лето», например, во Франции соизмеримы с российскими. 

Ɔ. О проектах, которые уже инициировали, давай и поговорим. Следующая большая премьера — «Петровы в гриппе» Кирилла Серебренникова?

Да, тоже очень важный наш проект. «Петровы в гриппе» — культовая книга современной русской литературы, в какой-то момент мы выкупили права на ее экранизацию и предложили Кириллу Серебренникову снять фильм. Cлучился идеальный микс. Кирилл Семенович написал сценарий, находясь в известных всем обстоятельствах. Нам, к счастью, удалось снять кино, как только у него появилась такая возможность. Это один из фильмов, который мы придержали до возвращения проката. На мой взгляд, без фестивального и кинотеатрального зрителя такие картины не становятся событием. Очень важен «сарафан», оценка профессионального сообщества, реакция публики. Всё же выпуск фильма исключительно онлайн не подразумевает такого эффекта. При этом у нашей студии есть отличный пример и кейс с фильмом «Спутник», сам формат которого, как мне кажется, не требовал кинотеатрального проката, как и многое именно жанровое кино. Он вышел онлайн и имел большой успех не только в России, но и в мире. Но фильмы Кирилла Семеновича — это большое авторское кино, смотреть их принципиально важно на большом экране. 

Ɔ. Все же имя Илья Стюарт сегодня довольно плотно связано с именем Кирилл Серебренников. Что тебе дает это сотрудничество?

Кирилл Семенович был большим и успешным режиссером задолго до начала нашей совместной работы. Так получилось, что моя семья давно и близко дружит с ним, мне очень повезло, что он был в курсе наших самых первых шагов в кино. В какой-то момент он спросил меня, смотрел ли я пьесу «Мученик». Вернувшись в Россию после учебы за рубежом, я начал интересоваться московской театральной жизнью, посмотрел постановку, и спектакль сразу стал одним из моих любимых. Я понял, что любой ценой хочу продюсировать фильм по этой пьесе и с этим режиссером. И я горжусь тем, что у меня есть возможность осуществлять его идеи. За последние годы имя Кирилла Семеновича в мировом кино стало одним из главных, я с нетерпением жду наших следующих шагов. В ближайшее время, надеюсь, мы анонсируем наши творческие планы.

Беседовал Ренат Давлетгильдеев

Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект "Сноб" — Общество». Присоединяйтесь

Вам может быть интересно:

• Геи и лесбиянки в императорской России. Была ли свободной любовь при Николае II
• Второй круг Михалкова. «Сибирский цирюльник» как точка отсчета для новой России
• Когда я вернусь. О чем мечтает Владимир Познер