ЗНАКОМИМСЯ ИЛЬ ВСПОМИНАЕМ. Михаил Светлов: мчатся тучи…
Михаил Светлов (Шейнкман), которого мое поколение помнит по «Гренаде», сейчас кажется давно ушедшей фактурой, из другого мира и другой эпохи, когда романтика еще вдохновляла. Сегодня кого она волнует?! Волнуют совсем другие реалии, в которой романтики - ни на йоту.
Михаил Светлов родом из Украины, из Днепропетровска, из бедной еврейской семьи. Он, не задумываясь, вступил в шестнадцать лет в комсомол, а в семнадцать сбежал из семьи, чтобы освобождать украинских крестьян от махновцев, и стал добровольцем Красной Армии.
Для него Гражданская война была хорошей школой и вся его поэзия проникнута романтической ностальгией то ли по молодости, то ли по несбывшейся юношеской мечте. Романтическая «Гренада», которую очень любила Марина Цветаева, написана Михаилом Светловым в 1926 году, а через год, на тот же ритм, написано другое стихотворение – «В казино».
Оба стихотворения можно петь на один мотив, только слова в них разные. И не просто разные – они стоят как два антипода, как два разных несовместимых мира - один его, другой - нэпмановский, так похожий на наш. И чем дальше уходили в память и прошлое годы Гражданской, тем сильнее звучала иронично-тревожная нотка, пришедшая на смену революционно-романтической мелодии первых стихов Светлова.
Именно она стала визитной карточкой поэта, превратившись в особенность его поэзии. Ирония, горькая усмешка, ёрничанье и черный юмор сквозят почти во всех его поздних стихах, афоризмах и язвительных эпиграммах. А это? Только вслушаемся в язвительный тон стихотворения с известной цитатой из "Манифеста коммунистической партии":
Призрак бродит по Европе,
Он заходит в каждый дом,
Он толкает,
Он торопит:
«Просыпайся!
Встань!
Идем!»По Европе призрак бродит,
По заброшенным путям,
Он приходит,
Он уходит,
Он бредет по деревням.
Ветер бьется под кудлатой,
Под астральной бородой,
Пахнет ландышем и мятой,
Дышит классовой борьбой.По Европе бродит призрак,
Что-то в бороду ворчит,
Он к романтикам капризным,
Как хозяйственник, стучит.Мир шатается под взглядом
Воспаленных, гнойных глаз...
Он хозяйственным бригадам
Дал рифмованный приказ.Он порою неурочной
Заглянул ко мне домой,
И спешит Дальневосточной
Отнести подарок мой.Он идет сквозь лес дремучий
И бормочет все одно:
«Мчатся тучи, вьются тучи,
Петушок пропел давно!»Соучастник, соглядатай —
Ночь безумеет сама,
Он при Энгельсе когда-то,
Он давно сошел с ума.Он давно в дорогу вышел,
И звучит, как торжество,
И звучит, как разум высший,
Сумасшествие его.1929
Явный "стёб", как сказали бы сегодня, в котором узнаваемы известные пушкинские "мчатся тучи.." и блоковские - "Двенадцать". Поэтому, наверное, ничего странного нет в том, что народ, издеваясь над советской властью, лихо переделывал светловские строчки из "Гренады" ("Отряд не заметил потери бойца" или "И мертвые губы шепнули "Грена...") в свой черный юмор:
Спросил его опер: "Скажи, на хрена / сдалась тебе, как её, эта... Грена…». Повыпали зубы средь каторжной мглы и мертвые губы шепнули: "Колы..." (Вадим Попов)
И удивительно, как он, открыто высказывавший свои явно нелестные взгляды на партию, советскую власть и съезды, остался на свободе.
Ходят легенды, что не сослали на Колыму, потому что его любил Сталин, лично вычеркивавший его имя из расстрельных списков. И прав Шаламов, вспоминавший встречу с Михаилом Светловым, что поэт совершил свой маленький подвиг:
Светлов встал, протягивая мне руку: "Подождите. Я вам кое-что скажу. Я, может быть, плохой поэт, но я никогда ни на кого не донес, ни на кого ничего не написал". Я подумал, что для тех лет это немалая заслуга — потрудней, пожалуй, чем написать «Гренаду».
Он действительно никогда ни на кого не доносил, это было бы с его стороны предательством своей юношеской мечты и того, за что воевал в Гражданскую. Он не был сталинистом, это точно, не закрывал глаза на то, во что превратилась идея "Мировой Революции".
И в заключение — афоризмы Светлова, горькие и ироничные, как и почти вся его поэзия:
Некоторая грусть необходима веселью, как молибден — стали. Хорошая грусть лучше плохого веселья.
Вот и я скоро... Как эта бутылка. «Хранить в холодном, темном месте в лежачем положении».
Юмор не шуточки, не анекдоты, не смешные события. На мой взгляд, нет ничего печальнее на свете, чем юмор. Вспомните Чехова «Толстый и тонкий». Это трагедийно, но это юмор. А Чаплин, а гоголевская «Шинель»?!
У влюбленной женщины может быть больше чувств, чем у поэта, но он выразит их лучше.
Мания величия — это когда мышь вообразила себя кошкой и сама себя съела.
Художник — это одиночество, попавшее в коллектив.
Облака, эти одеяла Господа Бога, укутывали землю, было очень тепло.
Жизнь - это густо заселенная пустыня.
У меня не телосложение, а теловычитание.
Меня часто упрекают в том, что я больше каламбурю, чем доказываю. Я отбрасываю от себя это обвинение. Я считаю самым правильным способом излечения от недостатков — это или осмеяние, или гиперболизация их. Если мы будем бояться преувеличения недостатков, то мы должны отказаться от применения микроскопов — самые злостные микробы они увеличивают в сотни раз.
Чего я страшно боюсь? Я боюсь того, что вы подумаете, будто я безумно люблю в себе воспитательное начало. Чепуха! Я просто делюсь с вами своими жизненными впечатлениями. Нет тени без света. И никогда не следует понимать тень как что-то темное.
Банальность — это дутая гиря, с которой клоун выступает в цирке.
Поэт стремится напоить читателя из чистого родника поэзии, но он не может это сделать, прежде чем там не выкупается редактор.
Без ассоциаций нет творчества.
Вы часто употребляете слово «люблю». О любви нужно писать конспиративно. Вместо слова найти суть... Избегайте износившихся слов — этого восточного рахат-лукума. Иначе вы будете молодой древностью.
Любить могут многие, а по-настоящему увидеть любовь может только художник.
Когда я умру, вскрытие покажет, что у покойника не было за душой ни копейки.
Мещанство — это облачко, возомнившее себя тучей. А в чем трагедия тучи: в том, что она родилась и с детства хотела быть облаком.
Когда я умру, на доме, где я прописан, повесят мемориальную доску: «ЗДЕСЬ ЖИЛ И НЕ РАБОТАЛ ПОЭТ МИХАИЛ СВЕТЛОВ»
Чужие недостатки мы считаем своими достоинствами.
Вечность не переспоришь.
Учитель в искусстве — это человек, который помог тебе стать самим собой.
И если нашу работу сравнить с работой парового двигателя, то как часто сила нашего пара уходит на гудки, а не на движение.
В искусстве обязательно должен наступить тот момент, когда золото начинает серебриться, и тогда оно становится мне дороже.
Хорошо сшитый костюм — значит, не видно, как сшит. Вот как мой костюм. Поэт «шьет» не вообще на людей, а на хорошего человека.
Подснежники боялись показаться из-под снега, потому что они считали, что снег — это мачеха.
Знаете, какая разница между больницей и тюрьмой? Никакой. Но в тюрьме хоть знаешь свой срок.
Особенность гения заключается в том, что он сопровождает нас всю жизнь.
Человек, не наделенный талантом, если в одном не удалось, займется чем-нибудь другим. У талантливого нет выбора.
Талантливому человеку всегда высказываешь множество пожеланий, а человеку бесталанному — единственное пожелание: не писать.
Стихи должны обладать инфекционным свойством — заражать читателей.
Много писать — нетрудно. Мало и хорошо написать — трудно. Много и хорошо — идеал.
Эпиграмма на советского читателя
К литературе тяготея,
По магазинам бегал я,
Купил себе Хемингуэя,
Не понял ни хемингуя.Эпиграмма Леониду Мартынову
Поэт от слова внятного
Идет путем обратным,
Чтоб из всего понятного
Все сделать непонятным.
https://www.youtube.com/watch?v=mavi0JwyzGk
Автор Тина Гай