«Поэт сидит на табурете…»
Тряпкинский сад
Под Москвою, под Москвою,
Где-то прямо у «кольца»
Николай Тряпкин
Под Москвою, под Москвою,
возле самого «кольца»
хорошо хмельной весною
на рассвете без конца
слушать, слушать соловьиный,
будоражащий разлив!
Что им, птахам тем, машины,
что им наш жилой массив?!
Провода «высоковольтки»
старый сад уберегли,
потому-то здесь раздолье
певчим жителям Земли!
Потому меж небоскребов
здесь колдует соловей,
словно в стане хлеборобов
в пенном сумраке полей.
И порою на рассвете
здесь является Поэт,
говорит мне: «В Вышнем Свете
Вот таких вот песен нет.
Прихожу сюда послушать
Переливчатый трезвон.
Прямо в душу, прямо в душу
Проникает нынче он!»
Под Москвою, под Москвою,
возле самого «кольца»
жизнь течет хмельной рекою,
и не видно ей конца...
* * *
Людмиле Семеновой
Остров Измайловский, трепетный рай,
Клёны горят, не сгорая.
Если устал от Москвы – отдыхай,
В тихих объятиях рая.
В небо врастает могучий собор
Мудрой Руси допетровской...
«Нет, не прельстит нас затейливый вор
Ложью слащаво-заморской.
Русское наше от нас не уйдёт», –
Шепчут, светлея, березы.
Остров Измайловский тихо плывет
Сквозь отшумевшие грозы.
* * *
А в Сибири березы русские
разбегаются по полям...
Как бы так меж ракетными пусками,
умудриться припасть к корням?!
Дым и грохот над полигонами,
мечет пламя стальной вулкан...
А березы, в простор влюблённые,
дарят золото облакам.
К шестилетию войны против Русского Донбасса
Холодны рубиновые звезды,
Что мерцают в предрассветной мгле.
Где-то там, в дали кроваво-грозной
Вспоминают люди о Кремле.
Вспоминают в ледяных окопах
В дребезжащих окнами домах.
И растет над Русским миром ропот:
«Царь торгует газом на костях».
Посреди зимы грохочут грозы,
Молнии разят людей в сердца…
Русский царь! Однажды станет поздно,
Есть предел страданьям без конца!
Нашим людям на войне нечестной
Остается честно умирать.
И опять в степи глухой, безвестной
Сыновей своих хоронить Мать.
Но однажды, верим мы, – взовьется
Над Россией Огнеликий стяг,
И в предсмертном вое содрогнется
Нас терзавший беспощадный враг!
…Набухают свежей кровью стены,
Кремль встречает новую зарю.
А Василий щурится блаженно,
И пеняет хитрому царю.
* * *
И вот опять душа моя взмывает
Над валунами Кольского безлюдья,
Над синевой античной Карадага,
Над древностью владимирских валов.
И вот опять я слышу смутный рокот,
Предвестник верный словоизверженья.
Слова в размер вольются жгучей лавой,
Чтобы застыть для вечности скалой.
* * *
Виктору Ивановичу Рыбалко
Закат осенний пламенеет,
И страшно на него смотреть.
Как будто в черных тучах зреет
Всепоглощающая смерть.
Мерцая тусклой позолотой,
Покорно гаснут купола.
И в этот миг навек кого-то
Надмирная объяла мгла.
И только колокол сквозь ветер
Призывный голос подает:
«Мы не умрем, в Грядущем Свете
Душа прозренье обретет».
* * *
Ярославу Ломакину
Меня зовут мои форели,
Сверкающие в глубине,
И над укромным плесом ели
Еще призывно шепчут мне.
И валуны на дальней сопке
Меня все так же верно ждут,
И в детстве хоженые тропки,
Как и тогда, домой ведут.
* * *
Ольге Блюминой
Роняет осень зыбкие лучи
На купола пронзительные кленов,
От Рая где-то спрятаны ключи
На перепутьях Вязьмы опалённой.
И мы идем на тихие холмы
Внимать цветов последних увяданью.
И кажется, что не цветы, а мы
Погружены в предвечное молчанье.
* * *
Холодным солнцем ослепленный,
Мир погружается во тьму.
Стена берез, как побеленный
Храм, близкий сердцу моему.
Пожухлые склонились травы
И лед в разбитых колеях.
В глуши космической державы
Таится неизжитый крах.
Иду один в огромном поле
И только дальний лай собак.
В предзимьем дышащем просторе
Отогревает сизый мрак.
* * *
Тишина, безлюдье, фонари.
Кто-то шепчет сладкое: «Умри.
Видишь там над бренной суетой
Звездный рай, дарующий покой.
Нет там пустословий, боли, зла,
Лечит души праведная мгла».
Смолкнет голос, зорко оглянусь,
А вокруг устало дремлет Русь.
На покатых крышах грузный снег...
Долго ль, Русь, нам коротать наш век?
Долго ль верить в лучшую звезду,
Отводить молитвами беду?
Нет ответа, только у крыльца
Звездный снег мерцает без конца.
* * *
Плывет по небу мглистая заря,
Мороз вцепился крепко в лапы сосен.
О, царство ледяного янтаря,
Где снега скрип безмолвию несносен!
Здесь понимаешь, как безмерна Тишь,
Та, что слова случайные объяла.
И, как природа строгая, молчишь
У замершего вечности Причала.
Памяти Василия Ивановича Казанцева
1
Поэт сидит на табурете,
глядит в окно.
Он знает все на этом свете
давным-давно.
Его родившая деревня
навеки спит.
Но живы за окном деревья,
закат горит.
Уже от пляшущего света
в глазах темно!
И не хватает сил поэту
раскрыть окно.
Он помнит все цвета и звуки
родной земли.
Ниспосылает старость муки,
Ну что ж, – внемли!
2
Цвели деревья в феврале
Звенящей белью.
Поля казались на Земле
Большой постелью,
В которой умирал Поэт
Непобежденный.
Струился снежно-алый свет
С застывших кленов.
3
Поэтом дышит глубина.
Он чашу жизни пьет до дна,
И умирает.
Но не уходит в никуда,
Им светит светлая звезда,
И не сгорает.