Мужество и стойкость князя Хилкова
Среди тех, кто достоин памяти в истории российской внешней разведки, он стоит особняком. Слишком уж необычны условия, в которых он вел, вернее сказать — умудрялся вести, без малого два десятка лет разведывательную работу, отдав ей без остатка всю сознательную жизнь, полную тягот и испытаний. Его биография в чем-то схожа с жизненным путем Петра Андреевича Толстого, но только отдельными штрихами, в сокращенном виде, в однозначно трагическом варианте. Петр Толстой знал и горе, и счастье, дожил до восьмидесяти четырех лет. Наш герой прожил ровно в два раза меньше, рано ушел из жизни, почти не познав ее радостей.
Князь Андрей Яковлевич Хилков по происхождению принадлежал к одному из наиболее древних и разветвленных родов России, ведущих свое начало от удельных князей Стародубских, которые в восемнадцатом колене считались потомками самого Рюрика.
Родоначальником Хилковых был князь Иван Федорович, прозванный Хилком за слабое здоровье. О нем известно, что в 1511 году он ходил в поход «Литву воевать», а в 1535 году стал первым воеводой в Серпухове. Видно, несмотря на физические недуги, духом был крепок Хилок и передал это качество своим потомкам. С тех пор многие Хилковы воеводили, состояли на ратной, государевой службе.
Андрей, родившийся в 1676 году, был третьим сыном в семье князя Якова Васильевича Хилкова, окольничего при царях Алексее Михайловиче и Федоре Алексеевиче, старшем брате Петра I. Двенадцатилетним мальчиком Андрей с помощью отца начал придворную карьеру. Это было обычным явлением в допетровской Руси. В обязанности княжича входило прислуживание на церемониях приема иноземных посольств, а позднее оформление деловой переписки в Посольском приказе. Для юноши эта служба стала хорошей практикой общения с дипломатами. Она длилась до 1697 года, когда по решению Петра I Андрей Хилков, как и Петр Толстой, был послан в Италию «для изучения мореходства и кораблестроения».
Трудно было Андрею, которому едва минул 21 год, расставаться с молодой женой Марией и новорожденной дочерью Ириной, впоследствии их и видеть-то практически не привелось. Жена Хилкова была дочерью окольничего Василия Михайловича Еропкина, московская усадьба которого стояла по соседству с фамильным особняком Хилковых — в районе Остоженки, где до сих пор сохранились Хилков и Еропкин переулки.
В Италии Андрей изучал не только навигацию, кораблестроение и языки, но и политическую и экономическую обстановку в Средиземноморье, общаясь с послами России в Венеции и Неаполе. В Россию он вернулся в 1700 году, накануне начала войны со Швецией, и почти сразу снова выехал за границу с особым поручением царя.
Готовясь к войне, Петр стремился как можно дольше сохранить в тайне от шведов свои намерения. Чтобы усыпить их бдительность, он и отправил Андрея Хилкова в Швецию с целью подтверждения Кардисского мирного договора и одновременно — «обстоятельных разведок, с какими делами и для чего живут в Стокгольме посланники иностранных держав».
Хилков прибыл в Стокгольм 18 июля 1700 г. Незадолго до этого король Карп XII отправился в Данию для подписания мира с тамошним королем. Поэтому чиновники короны предложили Хилкову на выбор «отправить свое дело без короля в Стокгольме» или выехать вслед за Карлом, чтобы лично вручить ему грамоты. Хилков предпочел добиться личной встречи.
Преодолев 570 верст за две недели, он догнал короля в дороге и 13 августа удостоился королевской аудиенции. Хорошо изучив в Италии латинский язык, который тогда был в особом почете как язык науки и международного общения, Андрей произнес на нем целую речь, уверяя монарха в миролюбивой сущности своей миссии, и передал ему послание Петра. Это произвело на Карла и его придворных, включая государственного секретаря Швеции графа Пипера, весьма благоприятное впечатление. Приезд Хилкова убедил их на какое-то время, что Россия не намерена воевать со Швецией. Андрей получил от короля приглашение отправиться вместе с ним и послами других держав в Копенгаген. Вместе они пересекли на королевской яхте пролив Зунд, и Андрей смог подробно осмотреть находившиеся в проливе эскадры шведского, датского, английского и голландского флотов, прибывшие на заключение мира, подписанного 19 августа.
30 августа Хилков получил у Карла вторую аудиенцию, на которой король принял его верительные грамоты в качестве дипломатического представителя России в Швеции… Случилось так, что как раз 30 августа Петр I принял решение об объявлении войны Швеции.
Карл, потрясенный «коварством московитов», распорядился опечатать имущество посланника Хилкова, а его самого посадить под арест в доме, который он снимал под посольство, вместе с тремя другими служащими — переводчиком и двумя подьячими. Для князя это, конечно, не было неожиданностью, он готовился к этому. Хилков находился под усиленным наблюдением, хотя еще располагал некоторой, весьма ограниченной, свободой действий.
С началом войны были интернированы находившиеся в Швеции «торговые и работные люди из России, общим числом 111 человек». Их имущество было конфисковано, а сами они были собраны в Рюссгордене — русском купеческом дворе в центре Стокгольма, откуда их отправляли на принудительные работы. Купцы возмутились таким обращением, поскольку не считали себя военнопленными, и стали добиваться свидания с Хилковым, который сам еще ничего не знал о своей дальнейшей судьбе. Хилков тут же отправил Карлу протест против условий содержания купцов. Одновременно, поскольку купцы были собраны из разных мест, он смог в беседе с ними выяснить экономическое положение тех районов Швеции, где сам не побывал, и отправил срочную информацию Петру по этим вопросам.
В ноябре 1700 года после поражения россиян под Нарвой в плен к шведам попали сподвижник Петра I Я.Ф. Долгорукий, командующий артиллерией русской армии грузинский царевич Александр Имеретинский, генералы Трубецкой, Бутурлин, Вейде, Головин и др. В Швеции в 1702 году содержалось 160 важных русских пленных, большинство пребывало в стокгольмской тюрьме Грипсхольм.
Хилков оставался под домашним арестом, но получил право регулярно навещать русских пленных. Режим его содержания был смягчен, поскольку Карл хотел в это время обменять его на посла Швеции в России Т.Книппера. Однако Петр I освободил Книппера без обмена. О причинах такого демарша царя можно только догадываться: Андрей Хилков нужен был ему именно в Стокгольме, ведь Карл все-таки не ограничивал некоторые права Хилкова и самое важное — переписку. Пользуясь этим, князь посылал в Москву письма, написанные шифром либо тайнописью (бумагу надо было нагреть, для того чтобы поверх безобидного содержания проступили тайные чернила). На свое положение Андрей перед царем не роптал, домой не просился, хотя, что и говорить, тянуло к молодой жене.
Большинство писем шло от Хилкова в Копенгаген, в российское посольство в Дании, сохранявшей нейтралитет. Там информация дополнялась послами Андреем Петровичем Измайловым, а впоследствии Василием Лукичом Долгоруковым и переправлялась в Россию вместе с посольской почтой. В частности, от Хилкова была получена информация о готовящейся в 1701 году атаке шведской эскадры адмирала Шеблада на Архангельск. Боевые корабли Швеции шли к Архангельску под видом «китобойной флотилии», однако их движение находилось в поле зрения российской разведки — помимо сведений Хилкова из самой Швеции аналогичные сообщения пришли от царских представителей в нейтральных Голландии и Дании, где эскадра готовила снаряжение.
Дальнейшие события развивались так: на подступах к Архангельску эскадра взяла на борт трех русских лоцманов во главе с кормчим Дмитрием Рябовым, которые специально поджидали шведов. Они посадили два шведских корабля на мель прямо перед спешно и тайно поставленной в гавани Архангельска батареей береговой артиллерии. Эскадра поспешила сдаться, а лоцманы в суматохе сумели спастись.
В разгар новогодних праздников в следующем, 1702 году, в ночь со 2 на 3 января, несколько русских узников совершили побег из стокгольмской тюрьмы. Среди них были генералы Вейде, Бутурлин и Трубецкой. Однако вернуться в Россию удалось лишь одному беглецу — подполковнику Андрею Гордону, сыну П.И.Гордона — одного из основателей русской регулярной армии. Остальных ждал карцер в подвале Ратуши в Стокгольме, затем их развезли по разным тюрьмам Швеции, чтобы избежать новых групповых побегов.
А вот что писал А. Хилков в одном из своих тайных донесений по этому поводу: «Лучше быть в плену у турок, чем у шведов: здесь русских ставят ни во что, ругают и бесчестят; караул у меня и у генералов внутри; купцов наших замучили тяжкими работами…»
Сам Хилков оставался в Стокгольме, продолжая посылать в Россию донесения, в том числе и шифровки, которые хранятся сейчас в фондах Центрального государственного архива древних актов. С 1704 года в подготовке сообщений ему помогал взятый в плен под Нарвой офицер Алексей Ильич Манкиев, хорошо знавший шведский, латинский и польский языки. Дипломатические («явные») письма попадали в Коллегию иностранных дел, а «тайные», включая шифровки, — в собственный Кабинет Императорского Величества.
Хилков мужественно продолжал вести в Швеции активную работу, оставаясь под домашним арестом. Ему удалось отсудить у шведов часть купеческих капиталов, арестованных в 1700 году. На эти деньги он подкупал информаторов и связников, в том числе среди тюремной охраны. Полученные сведения он переправил в Россию двумя большими «блоками» в 1706 и 1708 годах вместе с освобожденными по обмену Петром Лефортом и Александром Гордоном.
Поражение шведов под Полтавой вызвало ужесточение режима содержания Хилкова. Королевский прокурор Аксель Спарре нащупал к этому времени канал утечки информации. Сперва Хилкова пытались перевербовать: когда Карл XII двинул войска через Польшу и Украину на Москву, ему предложили принять лютеранство и занять пост «советника по Московии» при короле. Когда он ответил резким отказом, в 1709 году один из его переводчиков скоропостижно скончался, а помогавший Хилкову старший подьячий посольства утонул при загадочных обстоятельствах. Тогда Хилков по своей инициативе зачислил в штат посольства Манкиева и стойко продолжал работать.
Разгром под Полтавой изменил настроения шведов. Хилков, уже десять лет находившийся в неволе, писал Петру I в 1710 году: «…здесь общая наклонность к миру, мешает один король — он скорее переведет до последнего человека, но не помирится, пока все не возвратит…» Но хотя мир не был заключен, в 1710–1711 годах состоялся большой размен пленных, когда были освобождены и отправлены в Ревель Бутурлин, Вейде, Долгорукий и еще 42 офицера. В это время Хилкову было разрешено посетить под надзором охранявшего его шведского генерала Нирота пленных русских военачальников Автонома Головина и Ивана Трубецкого в тюрьме близ Або. Вместе они решили не соглашаться на размен и оставаться в плену у шведов до конца военных действий, уступив свою очередь младшим офицерам. Этот благородный поступок ободрил многих молодых пленников, еще остававшихся в заточении и едва переносивших тяготы тюремной жизни.
В 1713 году Хилкова перевезли из Стокгольма в заключение в крепость Вестерос. Вслед за ним приехал Манкиев, который вез с собой рукопись начатого им. в Стокгольме труда «Ядро российской истории», описывающего события «от Адама» до 1712 года. Саму работу писал Манкиев, однако в ней принимал участие и Хилков, хорошо знакомый с древнерусскими рукописями. (В начале службы Хилкова при Посольском приказе его наставником был известный русский археограф и историограф конца XVII века Родион Кириллович Полуектов.)
Когда Хилков еще находился в Стокгольме, по его просьбе ему помогал в работе шведский историк Петрей, от которого он узнал многие подробности политического и экономического состояния Швеции, о чем регулярно извещал Петра. В Вестеросе он также общался с охранниками, призванными из разных районов Швеции, и узнавал от них важные новости о положении дел в стране. Так, в письме 1714 года Хилков извещал Петра о расширении штатов в шведских коллегиях иностранных дел, торговли, юстиции, военных дел и большой казны, о введении там новых должностей ревизоров и о распродаже патентов на эти должности. Работа над рукописью по русской истории была завершена в 1715 году.
Три года спустя, в начале 1718 года, Хилков скончался в Вестеросе от туберкулеза, обострившегося за долгие годы заключения. Он не дожил всего полгода до Аландского перемирия, по которому в Россию были возвращены последние пленные, включая Трубецкого, Головина и Манкиева, Александр Ильич Манкиев сопровождал на галере на Аландские острова свинцовый гроб с телом Хилкова, привезенный туда 18 октября 1718 г. Оттуда прах Хилкова был перевезен в новую столицу России Санкт-Петербург и погребен с высшими офицерскими почестями на кладбище Александро-Невской лавры. К сожалению, могила не сохранилась.
Вернувшись в Россию, Манкиев отчитался о пребывании в Швеции перед Коллегией иностранных дел, утвердившей его зачисление в штат 1709-м годом. Затем как специалист по Швеции, имеющий там много ценных знакомств, Манкиев был вновь послан туда готовить мирный Ништадтский договор вместе с генерал-адъютантом А.И.Румянцевым. Он пробыл в Швеции до 1720 года, а затем работал по размежеванию границ между Россией и Швецией вместе с графом Шуваловым в 1722–1723 годах. Вскоре он заболел и, ослабленный 18 годами заключения, скончался в 1723 году, Перед смертью он успел передать экземпляр «Ядра российской истории» с сопроводительным письмом единственной дочери Хилкова — Ирине.
«Ядро российской истории» было впервые опубликовано в 1770 году. Книга пользовалась огромным успехом, выдержав три издания за десять лет. На ее появление откликнулся восторженными стихами известный просветитель Николай Иванович Новиков: