Надолго ли ушел Георгий Гахария?
Премьер-министр Грузии подал в отставку. Ситуация в стране стала более сложной и вместе с тем интересной. Следует выяснить, почему ушел Георгий Гахария и может ли он вернуться в грузинскую политику.
В СМИ и соцсетях распространяются сотни версий, но все они опираются на два тезиса. Одни считают, что фактический правитель Грузии олигарх Бидзина Иванишвили сохраняет контроль над процессами, хоть и заявил в январе, что распрощался с политикой навсегда. А другие полагают, что он утратил его (по своей воле или нет, но в данном контексте не так важно). В обоих случаях большинство комментаторов допускают одну и ту же ошибку – они отождествляют Иванишвили и «Грузинскую мечту» и не отделяют их друг от друга, словно речь идет о Михаиле Саакашвили и «Нацдвижении» или о Шалве Нателашвили и Лейбористской партии. Инерция восприятия вполне естественна, поскольку недавно Иванишвили являлся председателем «Мечты». Но он ушел с поста, сказал, что больше не будет консультировать лидеров партии и добавил: «Закономерность демократии такова, что обязательно появится добросовестная политическая сила, которая превзойдет «Грузинскую мечту» по образованности, навыку, позволяющему вести страну за собой, и интеллектуальному потенциалу, и ей [ГМ] придется перейти в оппозицию. Вы удивитесь, но это моя самая важная мечта о будущем» (в трех последних словах, вероятно, присутствовала толика троллинга). 9 лет «Грузинская мечта» служила Бидзине Иванишвили главным инструментом, но из этого вовсе не следует, что он слился с ним воедино, не может отложить его в сторону и взять в руки новый. Он вряд ли хочет, чтобы вожделенная «добросовестная сила» была неподконтрольна и уж тем более враждебна ему. Иванишвили несколько раз, чуть ли не по слогам повторил, что его связь с «Грузинской мечтой» прервана, и ответственность за будущее партии лежит исключительно на ее лидерах.
Ханна Арендт писала: «Гоббс настаивал, что власть есть движущая сила всех вещей. Это утверждение выводилось из теоретически неоспоримого тезиса о том, что нескончаемое накопление богатства должно опираться на нескончаемое же накопление могущества… Неограниченный процесс накопления капитала требует политической структуры со столь «безграничной властью», что она могла бы, становясь все более и более могущественной, защитить всевозрастающую собственность». Стремление расширить сферу влияния проистекает из самой природы власти Бидзины Иванишвили, и было бы удивительно, если бы он по своей воле уменьшил ее и отправился в любимый дендропарк медитировать на деревья. Если действуя за кулисами ему удастся сконструировать и привести к власти «добросовестную силу», о которой, по его словам, он мечтает, негатив, связанный с правлением опостылевшей многим «Грузинской мечты», будет выброшен вместе с ней на свалку истории. Исчезнет ли она или станет оппозиционной (т.е. «запасной») – вопрос тактической целесообразности. Главное, что сменившая ее партия получит кредит доверия и отсчет начнется заново. Это, возможно, главная цель, с которой Бидзина Иванишвили связывает свою «новую мечту». «Если мы хотим, чтобы все осталось по-старому, нужно все поменять», – заметил Джузеппе Томази ди Лампедуза, причем, писал он о сохранении влияния, а не о перестановке мебели.
Мысль о том, что конец правления «Грузинской мечты» – это не обязательно конец правления Иванишвили, может причинить мучительную боль всем, кто опирается на биполярную модель («мечтатели» против «националов»), и особенно сторонникам Саакашвили, восприятие которых, скажем так, «мишецентрично» – они видят в любом событии лишь реакцию на действия их вождя или на сам факт его существования. Но часть избирателей примет перемены с облегчением. Политические объединения, претендовавшие на роль «третьей силы», провалились на недавних выборах и сблизились с «партиями-полюсами» (к примеру, «Лело» с «Нацдвижением», а «Граждане» с «Грузинской мечтой»), но стремление множества избирателей к преодолению биполярности и их презрение к старой политике не исчезло. Они продолжают искать «правильную партию». Вместе с тем, есть граждане, которые проголосовали за «Мечту» стиснув зубы и преодолев отвращение лишь потому, что считают возвращение «националов» к власти неприемлемым. Если на фоне упадка правящей партии новое сильное объединение сумеет развеять их опасения, то они, вероятно, с энтузиазмом поддержат его. Можно обозначить и другие, более мелкие кластеры.
Казалось бы, причем тут Георгий Гахария? До сих пор он считался правой рукой Бидзины Иванишвили. Шеф постепенно продвигал его, защищал во второй половине 2019 года (тогда Гахария возглавлял МВД) в ходе кризиса, последовавшего за жестоким разгоном акции протеста, а затем выдвинул на пост премьер-министра. Он оставил его у руля в сложнейший период эпидемии и поставил в авангард перед парламентскими выборами. Их связывают годы совместной работы и доверительных отношений и многим трудно поверить, что Гахария вдруг бросил все, уклонился от ответственности, плюнул, и повернулся к шефу спиной в день его 65-летия. Помнится, Станиславский в таких случаях восклицал: «Верю! Еще как верю!» или что-то в этом духе. Важно понять, отвернулся ли Гахария от Иванишвили в тот день, когда он отвернулся от «Грузинской мечты» (что уже не одно и то же).
Следует присмотреться к обстоятельствам инцидента. После упомянутых выше событий июня 2019 года, одного из лидеров «Нацдвижения» Нику Мелия обвинили в руководстве групповым насилием и участии в нем (ст. 225 УК) в связи с попыткой группы демонстрантов прорваться в здание парламента. Если не вдаваться в юридические детали, основные этапы дела выглядели так: суд избрал мерой пресечения залог и обязал Мелия носить электронный браслет (были и другие ограничения). После выборов, которые оппозиционные партии, в отличие от международных наблюдателей, объявили сфальсифицированными, Мелия демонстративно выбросил браслет. Затем суд удовлетворил ходатайство прокуратуры об увеличении суммы залога, но Мелия, избранный председателем «Нацдвижения» вместо выбывшего по собственному желанию Григола Вашадзе, отказался платить. Тогда прокуратура снова обратилась в суд, и он вынес решение об изменении меры пресечения на заключение. Мелия отказался подчиниться, в офис «Нацдвижения» пришли его сторонники и лидеры других партий, чтобы воспрепятствовать аресту. Здесь же следует отметить, что компромиссным предвыборным договоренностям, заключенным партиями при содействии западных дипломатов, сопутствовало негласное соглашение о временном «замораживании» дел, в которых фигурировали оппозиционные лидеры и медиа-менеджеры. Позиции сторон по поводу того, распространяется ли оно и на нынешний период, не совпадают, но в глазах западных партнеров изменение меры пресечения, скорее всего, выглядит как крайне сомнительное, политизированное решение, несмотря на поступки Мелия.
Есть очень важный нюанс – все ходы, так или иначе, просчитывались. Облеченные властью, хорошо информированные люди могли представить весь сюжет в развитии не в тот день, когда новый председатель «Нацдвижения» отказался выплатить залог, а уже тогда, когда он выбросил браслет. Георгий Гахария располагал и временем, и средствами для предотвращения эскалации, а в худшем, нежелательном варианте мог переложить основную ответственность на главу МВД Вахтанга Гомелаури – у них были непростые отношения. Но несмотря на неизбежные обвинения в малодушии и даже измене, он предпочел уйти, сказав следующее: «Ника Мелия является человеком, никогда не уважавшим законы, это человек, который 20 июня призывал наших граждан штурмовать парламент. Он был одним из организаторов вторжения в парламент, но, несмотря на все это, моя абсолютно незыблемая позиция заключается в том, что неприемлемо исполнение даже предусмотренных законным правосудием мероприятий, если это угрожает здоровью, жизни наших граждан или создает в стране возможность политической эскалации». Гахария посетовал, что не сумел убедить соратников и добавил, что «сегодня, когда все мы боремся с поляризацией, чтобы создать лучшее будущее для наших детей, такое мероприятие должно быть проведено только когда… не будет никакого риска». Все нашли в его заявлении что-то свое – оппозиционерам понравилось, что он выступил против ареста и усугубил проблемы «Мечты», их раздраженные противники удовлетворились тем, что премьер охарактеризовал Мелия как преступника, поступок Гахария очень понравился всем, кто опасается насилия, крови и дальнейшей эскалации. Впрочем, избежать ее вряд ли удастся.
Проводив Иванишвили, «Грузинская мечта» избрала председателем Ираклия Кобахидзе, а пост премьера после отставки Гахария достался Ираклию Гарибашвили. Это, если попросту – «мистер Конфронтация» и «мистер Поляризация». Со стороны «Нацдвижения» на те же титулы могут претендовать Ника Мелия и Михаил Саакашвили. Они, несомненно, будут давить на «Мечту», чтобы вынудить ее назначить внеочередные выборы, описывая ее власть как трусливую (если она не арестует Мелия и проявит сдержанность в других похожих эпизодах) или как диктаторскую (если его все же упрячут за решетку вопреки увещеваниям западных партнеров). Повод не так важен – лобовое столкновение, в ходе которого стороны нанесут друг другу большой политический урон, представляется весьма вероятным. Оно-то и создаст идеальные условия для выхода на арену новой силы.
В новейшей истории Грузии есть два поучительных примера: 1) в 2001-м двойная или скорее «взаимная» отставка председателя парламента Зураба Жвания и главы МВД Кахи Таргамадзе не только снизила градус противостояния, но и сделала уход Жвания в оппозицию оправданным и драматургически достоверным. Он вернулся во власть в 2003-м и руководил правительством вплоть до своей смерти в 2005-м; 2) в мае 2011-го полиция с какой-то запредельной, звериной жестокостью разогнала митинг, организованный Нино Бурджанадзе. Тогда правящее «Нацдвижение» и оппозиция понесли огромный урон – как физический, так и имиджевый, общество негодовало и этим 4 месяца спустя воспользовался Бидзина Иванишвили – за ним пошли не только непримиримые противники Саакашвили, но и те, кто увидел выход из тупика, в который Грузию завели одинаково непривлекательные, дискредитированные к тому времени силы.
Согласно июньскому опросу IRI, Георгий Гахария был самым рейтинговым грузинским политиком. Недавний опрос NDI подтвердил, что рейтинг премьера за минувший год значительно вырос, причем 18% оппозиционно настроенных респондентов оценили его деятельность положительно (еще 36% – средне) – это беспрецедентные показатели, с учетом биполярного мировосприятия большинства избирателей. Гахария обычно (но не всегда) избегал конфронтационной риторики, а сделавшее его популярным противодействие коронакризису было «надпартийным». Его «прощальное» фото на Facebook собрало десятки тысяч «лайков», сотни пользователей просили его вернуться и обещали поддержать его. Сюжет возвращения пустил корни в коллективном бессознательном. У Гахария неплохая стартовая позиция, но, как показывает новейшая история, главное – это своевременность и драматургическая, если угодно, психологическая достоверность. Ждать от бывшего премьер-министра однозначных заявлений пока не следует; на первых порах он, возможно, проявит сдержанность, поскольку люди, задержавшиеся на авансцене, станут главными действующими лицами «эпохи конфронтации», а не «эры (условного) милосердия», которая сменит ее.
Когда в финале «Гамлета» противоборствующие стороны, грубо говоря, поубивали друг друга, явился Фортинбрас, чтобы принять власть, и Гамлет с трудом промолвил: «Мой голос умирающий – ему», так как искренне считал норвежского претендента меньшим злом. Тот скомандовал: «Возьмите прочь тела. Подобный вид пристоен в поле, здесь он тяготит» и политическая жизнь королевства началась с чистого листа. Но ключевыми в финальной сцене, вероятно, все же следует считать слова Горацио: «Пусть на помост высокий положат трупы на виду у всех, и я скажу незнающему свету, как все произошло, то будет повесть бесчеловечных и кровавых дел, случайных кар, негаданных убийств, смертей, в нужде подстроенных лукавством, и, наконец, коварных козней, павших на головы зачинщиков» (перевод М. Лозинского). Это необходимый этап полной делегитимации Старого порядка, всех участников суицидальной распри, и обойтись без него нельзя. А если бы мы попробовали втиснуть Бидзину Иванишвили в рамки пьесы, он, возможно, стал бы тенью (крестного) отца, скрытой от досужих взоров, но запустившей череду событий, благодаря которым на престоле утвердился новый правитель.
В эти дни часто пишут о конфликте Гахария и Гомелаури (Кобахидзе и других членов политсовета ГМ упоминают реже). Гомелаури – бывший глава охраны Иванишвили, преданный исполнитель его приказов, и он по определению не может вести независимую от него политическую игру. Таким образом, речь идет об эпической схватке между правой и левой рукой. Серьезные трения между ними, судя по всему, действительно были. Прежний и нынешний руководители МВД опирались на разные группировки в полиции и спецслужбах. Нечто похожее случалось и ранее; подобные столкновения предопределены самой структурой грузинской власти и МВД как суперминистерства контроля. СМИ периодически сообщали, что Гомелаури и Гахария конфликтуют из-за заместителей и глав департаментов (в данном контексте, к примеру, рассматривалась недавняя кадровая карусель в МВД и региональном руководстве), делают ставки на противоборствующие группировки во внутрипартийной и церковной политике и т.д; доказательств не было, но читалось все это увлекательно. Примерно полгода назад в информационное пространство начали потихоньку впрыскивать информацию о том, что Бидзина Иванишвили хочет убрать зазнавшегося и зарвавшегося премьера (то же самое происходило перед отставкой каждого главы «мечтательного» правительства – ритм кампании и источники во многом совпадают). Но нельзя забывать, что Гахария и Гомелаури плыли в одной лодке и Иванишвили контролировал их непосредственно. Следует вспомнить придворную жизнь прежних веков – конкурирующие группировки вели яростную борьбу, нередко дело доходило до яда и кинжала, но в целом действия сторон оставались конвенциональными и сюзерен их «модерировал». Противники объединялись, когда внешняя по отношению к системе сила грозила опрокинуть ее.
«Грузинская мечта» и «Нацдвижение», по сути, утратили пространство для маневра и приближаются к лобовому столкновению. «Националы» и присоединившиеся к ним оппозиционеры, бойкотируя парламент, поставили себя в положение, в котором им остается лишь требовать назначения внеочередных выборов. Они, как и во второй половине 2019-го, могут переоценить свои силы, впрочем, иного варианта у них уже нет. «Грузинская мечта» тоже зашла в тупик, и почти наверняка будет действовать жестко, чтобы сохранить власть и приободрить растерявшихся после ухода Гахария сторонников. Даже если в эпизоде с Мелия с помощью суда более высокой инстанции найдется какой-то выход (там есть формальные сложности, но в случае чего отечественная Фемида может и на столе сплясать), вскоре возникнет другой повод для обострения. Сегодня свободу маневра сохранили те, кто переместился в тень (а это, к слову, не только Иванишвили и Гахария), кто понимает, что внеочередные выборы не цель, а средство, которое следует употребить в самый подходящий момент, когда властолюбие и глупость сторон ужаснет обывателя и он начнет мечтать о вожде-избавителе, искать глазами знакомую фигуру, полагая, что «Мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться» («Гамлет», перевод Б. Пастернака).
Рассуждая о перспективах, важно избежать нескольких ловушек. Во-первых, сценарий с возвращением Гахария возможен, но не неизбежен – это лишь один из вариантов. Нельзя исключать и того, что он устал, махнул рукой, оставил политику и вообще мечтает работать в дендрарии, несмотря на то, что столько людей рассуждают о его возвращении, причем не со скамейки запасных в авангард «Мечты», как произошло с бывшим премьер-министром (2013-2015) Гарибашвили, а в качестве предводителя новой политической силы. Во-вторых, Грузия слаба и нестабильна и несколько ошибок планирования или сильные удары извне могут похоронить мечты Иванишвили о новой правящей силе. И, наконец, из наличия тайных планов вовсе не следует, что вовлеченные в них лица обо всем осведомлены. Это не театр, где актеры вызубривают роли наизусть, а грузинская политика, где не говорят «пойди туда-то и сделай то-то», а лишь подталкивают так, чтобы сохранить иллюзию выбора. Элемент неопределенности и многовариантность в ней присутствуют всегда, так что размышлять лучше лишь о возможном или вероятном. Но некое ожидание или предчувствие все же разлито в воздухе, и многим кажется, что скоро все изменится.
Не далее как позавчера один бывший, а значит – живо интересующийся кадровыми перестановками министр, его заместитель и другие участники беседы заключили примечательное пари. Одни утверждали, что Георгий Гахария вернется в свой кабинет до конца года, другие – что вернется, но позже, остальные – что не вернется никогда. А кого из спорщиков поддержали бы вы?
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
В СМИ и соцсетях распространяются сотни версий, но все они опираются на два тезиса. Одни считают, что фактический правитель Грузии олигарх Бидзина Иванишвили сохраняет контроль над процессами, хоть и заявил в январе, что распрощался с политикой навсегда. А другие полагают, что он утратил его (по своей воле или нет, но в данном контексте не так важно). В обоих случаях большинство комментаторов допускают одну и ту же ошибку – они отождествляют Иванишвили и «Грузинскую мечту» и не отделяют их друг от друга, словно речь идет о Михаиле Саакашвили и «Нацдвижении» или о Шалве Нателашвили и Лейбористской партии. Инерция восприятия вполне естественна, поскольку недавно Иванишвили являлся председателем «Мечты». Но он ушел с поста, сказал, что больше не будет консультировать лидеров партии и добавил: «Закономерность демократии такова, что обязательно появится добросовестная политическая сила, которая превзойдет «Грузинскую мечту» по образованности, навыку, позволяющему вести страну за собой, и интеллектуальному потенциалу, и ей [ГМ] придется перейти в оппозицию. Вы удивитесь, но это моя самая важная мечта о будущем» (в трех последних словах, вероятно, присутствовала толика троллинга). 9 лет «Грузинская мечта» служила Бидзине Иванишвили главным инструментом, но из этого вовсе не следует, что он слился с ним воедино, не может отложить его в сторону и взять в руки новый. Он вряд ли хочет, чтобы вожделенная «добросовестная сила» была неподконтрольна и уж тем более враждебна ему. Иванишвили несколько раз, чуть ли не по слогам повторил, что его связь с «Грузинской мечтой» прервана, и ответственность за будущее партии лежит исключительно на ее лидерах.
Ханна Арендт писала: «Гоббс настаивал, что власть есть движущая сила всех вещей. Это утверждение выводилось из теоретически неоспоримого тезиса о том, что нескончаемое накопление богатства должно опираться на нескончаемое же накопление могущества… Неограниченный процесс накопления капитала требует политической структуры со столь «безграничной властью», что она могла бы, становясь все более и более могущественной, защитить всевозрастающую собственность». Стремление расширить сферу влияния проистекает из самой природы власти Бидзины Иванишвили, и было бы удивительно, если бы он по своей воле уменьшил ее и отправился в любимый дендропарк медитировать на деревья. Если действуя за кулисами ему удастся сконструировать и привести к власти «добросовестную силу», о которой, по его словам, он мечтает, негатив, связанный с правлением опостылевшей многим «Грузинской мечты», будет выброшен вместе с ней на свалку истории. Исчезнет ли она или станет оппозиционной (т.е. «запасной») – вопрос тактической целесообразности. Главное, что сменившая ее партия получит кредит доверия и отсчет начнется заново. Это, возможно, главная цель, с которой Бидзина Иванишвили связывает свою «новую мечту». «Если мы хотим, чтобы все осталось по-старому, нужно все поменять», – заметил Джузеппе Томази ди Лампедуза, причем, писал он о сохранении влияния, а не о перестановке мебели.
Мысль о том, что конец правления «Грузинской мечты» – это не обязательно конец правления Иванишвили, может причинить мучительную боль всем, кто опирается на биполярную модель («мечтатели» против «националов»), и особенно сторонникам Саакашвили, восприятие которых, скажем так, «мишецентрично» – они видят в любом событии лишь реакцию на действия их вождя или на сам факт его существования. Но часть избирателей примет перемены с облегчением. Политические объединения, претендовавшие на роль «третьей силы», провалились на недавних выборах и сблизились с «партиями-полюсами» (к примеру, «Лело» с «Нацдвижением», а «Граждане» с «Грузинской мечтой»), но стремление множества избирателей к преодолению биполярности и их презрение к старой политике не исчезло. Они продолжают искать «правильную партию». Вместе с тем, есть граждане, которые проголосовали за «Мечту» стиснув зубы и преодолев отвращение лишь потому, что считают возвращение «националов» к власти неприемлемым. Если на фоне упадка правящей партии новое сильное объединение сумеет развеять их опасения, то они, вероятно, с энтузиазмом поддержат его. Можно обозначить и другие, более мелкие кластеры.
Казалось бы, причем тут Георгий Гахария? До сих пор он считался правой рукой Бидзины Иванишвили. Шеф постепенно продвигал его, защищал во второй половине 2019 года (тогда Гахария возглавлял МВД) в ходе кризиса, последовавшего за жестоким разгоном акции протеста, а затем выдвинул на пост премьер-министра. Он оставил его у руля в сложнейший период эпидемии и поставил в авангард перед парламентскими выборами. Их связывают годы совместной работы и доверительных отношений и многим трудно поверить, что Гахария вдруг бросил все, уклонился от ответственности, плюнул, и повернулся к шефу спиной в день его 65-летия. Помнится, Станиславский в таких случаях восклицал: «Верю! Еще как верю!» или что-то в этом духе. Важно понять, отвернулся ли Гахария от Иванишвили в тот день, когда он отвернулся от «Грузинской мечты» (что уже не одно и то же).
Следует присмотреться к обстоятельствам инцидента. После упомянутых выше событий июня 2019 года, одного из лидеров «Нацдвижения» Нику Мелия обвинили в руководстве групповым насилием и участии в нем (ст. 225 УК) в связи с попыткой группы демонстрантов прорваться в здание парламента. Если не вдаваться в юридические детали, основные этапы дела выглядели так: суд избрал мерой пресечения залог и обязал Мелия носить электронный браслет (были и другие ограничения). После выборов, которые оппозиционные партии, в отличие от международных наблюдателей, объявили сфальсифицированными, Мелия демонстративно выбросил браслет. Затем суд удовлетворил ходатайство прокуратуры об увеличении суммы залога, но Мелия, избранный председателем «Нацдвижения» вместо выбывшего по собственному желанию Григола Вашадзе, отказался платить. Тогда прокуратура снова обратилась в суд, и он вынес решение об изменении меры пресечения на заключение. Мелия отказался подчиниться, в офис «Нацдвижения» пришли его сторонники и лидеры других партий, чтобы воспрепятствовать аресту. Здесь же следует отметить, что компромиссным предвыборным договоренностям, заключенным партиями при содействии западных дипломатов, сопутствовало негласное соглашение о временном «замораживании» дел, в которых фигурировали оппозиционные лидеры и медиа-менеджеры. Позиции сторон по поводу того, распространяется ли оно и на нынешний период, не совпадают, но в глазах западных партнеров изменение меры пресечения, скорее всего, выглядит как крайне сомнительное, политизированное решение, несмотря на поступки Мелия.
Есть очень важный нюанс – все ходы, так или иначе, просчитывались. Облеченные властью, хорошо информированные люди могли представить весь сюжет в развитии не в тот день, когда новый председатель «Нацдвижения» отказался выплатить залог, а уже тогда, когда он выбросил браслет. Георгий Гахария располагал и временем, и средствами для предотвращения эскалации, а в худшем, нежелательном варианте мог переложить основную ответственность на главу МВД Вахтанга Гомелаури – у них были непростые отношения. Но несмотря на неизбежные обвинения в малодушии и даже измене, он предпочел уйти, сказав следующее: «Ника Мелия является человеком, никогда не уважавшим законы, это человек, который 20 июня призывал наших граждан штурмовать парламент. Он был одним из организаторов вторжения в парламент, но, несмотря на все это, моя абсолютно незыблемая позиция заключается в том, что неприемлемо исполнение даже предусмотренных законным правосудием мероприятий, если это угрожает здоровью, жизни наших граждан или создает в стране возможность политической эскалации». Гахария посетовал, что не сумел убедить соратников и добавил, что «сегодня, когда все мы боремся с поляризацией, чтобы создать лучшее будущее для наших детей, такое мероприятие должно быть проведено только когда… не будет никакого риска». Все нашли в его заявлении что-то свое – оппозиционерам понравилось, что он выступил против ареста и усугубил проблемы «Мечты», их раздраженные противники удовлетворились тем, что премьер охарактеризовал Мелия как преступника, поступок Гахария очень понравился всем, кто опасается насилия, крови и дальнейшей эскалации. Впрочем, избежать ее вряд ли удастся.
Проводив Иванишвили, «Грузинская мечта» избрала председателем Ираклия Кобахидзе, а пост премьера после отставки Гахария достался Ираклию Гарибашвили. Это, если попросту – «мистер Конфронтация» и «мистер Поляризация». Со стороны «Нацдвижения» на те же титулы могут претендовать Ника Мелия и Михаил Саакашвили. Они, несомненно, будут давить на «Мечту», чтобы вынудить ее назначить внеочередные выборы, описывая ее власть как трусливую (если она не арестует Мелия и проявит сдержанность в других похожих эпизодах) или как диктаторскую (если его все же упрячут за решетку вопреки увещеваниям западных партнеров). Повод не так важен – лобовое столкновение, в ходе которого стороны нанесут друг другу большой политический урон, представляется весьма вероятным. Оно-то и создаст идеальные условия для выхода на арену новой силы.
В новейшей истории Грузии есть два поучительных примера: 1) в 2001-м двойная или скорее «взаимная» отставка председателя парламента Зураба Жвания и главы МВД Кахи Таргамадзе не только снизила градус противостояния, но и сделала уход Жвания в оппозицию оправданным и драматургически достоверным. Он вернулся во власть в 2003-м и руководил правительством вплоть до своей смерти в 2005-м; 2) в мае 2011-го полиция с какой-то запредельной, звериной жестокостью разогнала митинг, организованный Нино Бурджанадзе. Тогда правящее «Нацдвижение» и оппозиция понесли огромный урон – как физический, так и имиджевый, общество негодовало и этим 4 месяца спустя воспользовался Бидзина Иванишвили – за ним пошли не только непримиримые противники Саакашвили, но и те, кто увидел выход из тупика, в который Грузию завели одинаково непривлекательные, дискредитированные к тому времени силы.
Согласно июньскому опросу IRI, Георгий Гахария был самым рейтинговым грузинским политиком. Недавний опрос NDI подтвердил, что рейтинг премьера за минувший год значительно вырос, причем 18% оппозиционно настроенных респондентов оценили его деятельность положительно (еще 36% – средне) – это беспрецедентные показатели, с учетом биполярного мировосприятия большинства избирателей. Гахария обычно (но не всегда) избегал конфронтационной риторики, а сделавшее его популярным противодействие коронакризису было «надпартийным». Его «прощальное» фото на Facebook собрало десятки тысяч «лайков», сотни пользователей просили его вернуться и обещали поддержать его. Сюжет возвращения пустил корни в коллективном бессознательном. У Гахария неплохая стартовая позиция, но, как показывает новейшая история, главное – это своевременность и драматургическая, если угодно, психологическая достоверность. Ждать от бывшего премьер-министра однозначных заявлений пока не следует; на первых порах он, возможно, проявит сдержанность, поскольку люди, задержавшиеся на авансцене, станут главными действующими лицами «эпохи конфронтации», а не «эры (условного) милосердия», которая сменит ее.
Когда в финале «Гамлета» противоборствующие стороны, грубо говоря, поубивали друг друга, явился Фортинбрас, чтобы принять власть, и Гамлет с трудом промолвил: «Мой голос умирающий – ему», так как искренне считал норвежского претендента меньшим злом. Тот скомандовал: «Возьмите прочь тела. Подобный вид пристоен в поле, здесь он тяготит» и политическая жизнь королевства началась с чистого листа. Но ключевыми в финальной сцене, вероятно, все же следует считать слова Горацио: «Пусть на помост высокий положат трупы на виду у всех, и я скажу незнающему свету, как все произошло, то будет повесть бесчеловечных и кровавых дел, случайных кар, негаданных убийств, смертей, в нужде подстроенных лукавством, и, наконец, коварных козней, павших на головы зачинщиков» (перевод М. Лозинского). Это необходимый этап полной делегитимации Старого порядка, всех участников суицидальной распри, и обойтись без него нельзя. А если бы мы попробовали втиснуть Бидзину Иванишвили в рамки пьесы, он, возможно, стал бы тенью (крестного) отца, скрытой от досужих взоров, но запустившей череду событий, благодаря которым на престоле утвердился новый правитель.
В эти дни часто пишут о конфликте Гахария и Гомелаури (Кобахидзе и других членов политсовета ГМ упоминают реже). Гомелаури – бывший глава охраны Иванишвили, преданный исполнитель его приказов, и он по определению не может вести независимую от него политическую игру. Таким образом, речь идет об эпической схватке между правой и левой рукой. Серьезные трения между ними, судя по всему, действительно были. Прежний и нынешний руководители МВД опирались на разные группировки в полиции и спецслужбах. Нечто похожее случалось и ранее; подобные столкновения предопределены самой структурой грузинской власти и МВД как суперминистерства контроля. СМИ периодически сообщали, что Гомелаури и Гахария конфликтуют из-за заместителей и глав департаментов (в данном контексте, к примеру, рассматривалась недавняя кадровая карусель в МВД и региональном руководстве), делают ставки на противоборствующие группировки во внутрипартийной и церковной политике и т.д; доказательств не было, но читалось все это увлекательно. Примерно полгода назад в информационное пространство начали потихоньку впрыскивать информацию о том, что Бидзина Иванишвили хочет убрать зазнавшегося и зарвавшегося премьера (то же самое происходило перед отставкой каждого главы «мечтательного» правительства – ритм кампании и источники во многом совпадают). Но нельзя забывать, что Гахария и Гомелаури плыли в одной лодке и Иванишвили контролировал их непосредственно. Следует вспомнить придворную жизнь прежних веков – конкурирующие группировки вели яростную борьбу, нередко дело доходило до яда и кинжала, но в целом действия сторон оставались конвенциональными и сюзерен их «модерировал». Противники объединялись, когда внешняя по отношению к системе сила грозила опрокинуть ее.
«Грузинская мечта» и «Нацдвижение», по сути, утратили пространство для маневра и приближаются к лобовому столкновению. «Националы» и присоединившиеся к ним оппозиционеры, бойкотируя парламент, поставили себя в положение, в котором им остается лишь требовать назначения внеочередных выборов. Они, как и во второй половине 2019-го, могут переоценить свои силы, впрочем, иного варианта у них уже нет. «Грузинская мечта» тоже зашла в тупик, и почти наверняка будет действовать жестко, чтобы сохранить власть и приободрить растерявшихся после ухода Гахария сторонников. Даже если в эпизоде с Мелия с помощью суда более высокой инстанции найдется какой-то выход (там есть формальные сложности, но в случае чего отечественная Фемида может и на столе сплясать), вскоре возникнет другой повод для обострения. Сегодня свободу маневра сохранили те, кто переместился в тень (а это, к слову, не только Иванишвили и Гахария), кто понимает, что внеочередные выборы не цель, а средство, которое следует употребить в самый подходящий момент, когда властолюбие и глупость сторон ужаснет обывателя и он начнет мечтать о вожде-избавителе, искать глазами знакомую фигуру, полагая, что «Мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться» («Гамлет», перевод Б. Пастернака).
Рассуждая о перспективах, важно избежать нескольких ловушек. Во-первых, сценарий с возвращением Гахария возможен, но не неизбежен – это лишь один из вариантов. Нельзя исключать и того, что он устал, махнул рукой, оставил политику и вообще мечтает работать в дендрарии, несмотря на то, что столько людей рассуждают о его возвращении, причем не со скамейки запасных в авангард «Мечты», как произошло с бывшим премьер-министром (2013-2015) Гарибашвили, а в качестве предводителя новой политической силы. Во-вторых, Грузия слаба и нестабильна и несколько ошибок планирования или сильные удары извне могут похоронить мечты Иванишвили о новой правящей силе. И, наконец, из наличия тайных планов вовсе не следует, что вовлеченные в них лица обо всем осведомлены. Это не театр, где актеры вызубривают роли наизусть, а грузинская политика, где не говорят «пойди туда-то и сделай то-то», а лишь подталкивают так, чтобы сохранить иллюзию выбора. Элемент неопределенности и многовариантность в ней присутствуют всегда, так что размышлять лучше лишь о возможном или вероятном. Но некое ожидание или предчувствие все же разлито в воздухе, и многим кажется, что скоро все изменится.
Не далее как позавчера один бывший, а значит – живо интересующийся кадровыми перестановками министр, его заместитель и другие участники беседы заключили примечательное пари. Одни утверждали, что Георгий Гахария вернется в свой кабинет до конца года, другие – что вернется, но позже, остальные – что не вернется никогда. А кого из спорщиков поддержали бы вы?
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции