Почему Венгрия встала на сторону России в вопросе семейных ценностей

Еще одна европейская страна солидаризовалась с Россией в том, что касается семейной политики. Венгрия приняла закон, определяющий брак как исключительно союз между мужчиной и женщиной – и это немедленно вызвало возмущение и представителей ЕС, и защитников прав секс-меньшинств. Что привело Будапешт к такому решению и не дает ли это России новые политические возможности?

Выражаясь словами Варвары Сергеевны Плющ (управдомши из «Бриллиантовой руки»), Венгрия – это страна контрастов. С одной стороны, Будапешт является настоящей столицей европейской порноиндустрии – и снимают там отнюдь не только традиционные и/или двусторонние отношения. С другой – венгерское государство во главе с премьер-министром Виктором Орбаном проводит крайне консервативную политику в вопросах семьи и пола. Причем не только проводит, но и защищает ее от европейских «либеральных» веяний.

Рецидивисты

У Еврокомиссии к венграм много вопросов. Будапешт обвиняют в нарушении права на свободу слова (в свое время там ввели драконовские штрафы для СМИ за нарушение законодательства), в нарушении прав мигрантов (когда Венгрия отказалась соблюдать принцип распределения всех прибывающих в ЕС мигрантов по странам-членам, предложив пригласивших беженцев немцам самим их и принять). В последние же месяцы громче всего Орбаном возмущаются европейские защитники ЛГБТ-сообщества.

 

Так, в мае венгерские власти приняли закон, запрещающий трансгендерам менять пол в паспорте. А сейчас настало время новой инициативы. Парламент страны принял закон, который не только определяет брак как исключительно союз между мужчиной и женщиной, но еще и называет его «основой семьи и отношений между родителями и ребенком... где мать – женщина, а отец – мужчина».

Более того, этот закон устраняет лазейку, ранее позволявшую однополым парам в стране усыновлять детей как «одиноким людям» – теперь усыновление в обычном режиме доступно лишь для семейных пар. Одинокие люди могут взять ребенка лишь в случае получения специального разрешения от правительства.

Понятно, что это разрешение будет сопровождаться проверками, и если по их итогам выяснится, что на самом деле человек не одинок, а живет в гомосексуальном гражданском браке, то ребенка в свою однополую ячейку он не получит. «Мы хотим защитить наших детей, а не ограничить права отдельных социальных групп», – пояснила министр юстиции Венгрии Юдит Варга.

Собственно, формально венграм не за что даже оправдываться. У премьера Орбана и его союзников есть 2/3 голосов в парламенте, поэтому они могут принимать то, что считают нужным. Что же касается легитимности, то население поддерживает инициативы премьер-министра. Венгры вообще считаются одними из самых консервативных и ксенофобских наций Европы, поэтому в Будапеште нет ни каких-то массовых акций в поддержку гей-сообщества, ни демонстраций против Виктора Орбана.

«Да, против Орбана в Венгрии часто устраивают различные шествия, но их размах меньше польских. Это связано с тем, что премьер действительно популярен в народе, и предлагаемые им меры поддерживает большинство. К тому же, в отличие от Польши, в Венгрии с госучреждений не снимали флаги ЕС. Тем самым повода для недовольства в виде настолько демонстративного вызова Евросоюзу Орбан не давал», – поясняет газете ВЗГЛЯД доцент РГГУ Вадим Трухачев.

Зато в Европе акций и возмущений навалом. Тамошние геи и их сторонники недовольны тем, что их венгерских собратьев лишили возможности превратить детей в себе подобных. «Дети вынуждены будут расти в среде, которая ограничит их возможности выразить свою идентичность», – говорит глава одной из ЛГБТ-организаций Германии Катрин Хугендубель. «Мы глубоко обеспокоены здоровьем и безопасностью детей-транссексуалов в Венгрии», – вторит ей Мейсен Девис, возглавляющий организацию «Трансгендерная Европа». Все они называют законы гомофобными и трансофобными, а также призывают главу Евросоюза Урсулу фон дер Ляйен ввести санкции против Будапешта.

Накажи их

Госпожа фон дер Ляйен и рада бы дать втык Венгрии – орбановские законы о защите традиционных ценностей стали вызовом для всего ЕС – но не знает, как. Да, в Евросоюзе есть механизм введения санкций за нарушение норм и правил сообщества, а также есть страны, готовые его к Венгрии применить. «Первый, кто будет давить на нее, это Голландия. Она платит в относительных цифрах в бюджет ЕС даже больше Германии. И у нее есть право использовать против венгров финансовый кнут. Голландцы летом уже попытались его использовать, и частично это удалось. Так что нас ждет венгеро-голландское противостояние – «ценности против демократии и денег», – поясняет Вадим Трухачев.

Однако механизм наказания за нарушения норм и правил ЕС требует соответствующего решения всех остальных стран-членов – а согласно «будапештскому сговору» между Венгрией и Польшей одна страна будет ветировать любые санкции против другой. В Евросоюзе уже разработали механизм принятия санкций двойным большинством (для которого нужно 55% стран, где живет 65% населения), однако он крайне сложен, и решение о санкциях может вступить в силу лишь через несколько лет после того, как начнется их процедура.

Неформальные же методы принуждения Будапешта и Варшавы не работают. Во-первых, потому что принуждать некому. В ЕС такие вопросы решает не Урсула фон дер Ляйен, а канцлер Германии Ангела Меркель. И для уходящего лидера ФРГ сейчас важнее не навести в подведомственной структуре порядок, а избежать какого-то демонстративного битья посуды.

Во-вторых, у восточно-европейцев есть друзья за океаном, к которым они всегда могут обратиться за помощью. И если кто-то считает, что после ухода Трампа ситуация изменилась, то это не так – Байден не станет выбрасывать на помойку восточноевропейский рычаг давления на процессы принятия решений в Евросоюзе.

Так что противостояние венгерских консерваторов с европейскими либералами продолжится – и большинство россиян, конечно, топят за Будапешт. Суверенный, нормальный, традиционный – и такой близкий нам по духу.

Кто-то из экспертов даже говорит о том, что Москве стоит использовать платформу консервативных ценностей для налаживания прямого диалога и сближения с фрондирующей Восточной Европой. Однако последнее маловероятно, ведь восточноевропейский традиционализм базируется не на принципах консервативного интернационала, а местном национализме.

«Венгерский национализм к России нейтрален. С ним есть точки соприкосновения, но есть и противоречия исторического свойства. Прежде всего как раз относительно Второй мировой войны. Потому тактический союз в виде борьбы за традиционные ценности возможен, но на что-то большее рассчитывать вряд ли стоит», – говорит Вадим Трухачев.

Что же касается польского национализма, то тут, как говорится, комментарии вообще излишни – исторические комплексы Варшавы гарантируют, что вне зависимости от уровня конфликтности в отношениях с ЕС поляки готовы вписаться за любой кипеж против России. Даже либеральный.