Как «пропала без вести» дивизия из Томска
Как «пропала без вести» дивизия из Томска
С 26 по 30 июня 1941-го из Томска в сторону Москвы уехали более 14 тысяч человек. 166-я стрелковая дивизия первой отправилась на фронт из Томской области. Позже воевать ушли еще несколько сформированных на территории области соединений. Их именами теперь называются улицы сибирских городов: 19-й и 79-й Гвардейской дивизии — в Томске, 379-й Стрелковой дивизии и 149-й Стрелковой бригады — в Асине. В честь 166-й не назвали ни улицы, ни сквера. О трагической судьбе дивизии, которая оказалась на фронте в, пожалуй, самый тяжелый период войны, рассказывает документальный фильм «Дивизия».
«Хорошо
помню день, когда последний раз видел
отца, живого...»
«Последнее, что я помню — как прощался с отцом, — вспоминает в фильме «Дивизия» Владимир Халаимов, сын воентехника Ивана Халаимова. — Вот деревья, откуда отца провожали — спаренных два тополя. Гарнизон был выстроен на плацу, где сейчас улица Нахимова. Отец вынул медальон, показал бумажечку, которая в нем была, и сказал матери, что если придет эта бумажка, то значит его нету...»
Владимиру Халаимову — 87. Родился в Анжеро-Судженске, детство провел в Южном военном городке в Томске. Напротив третьей «горки» до сих пор сохранились двухэтажные домики, в которых квартировали офицеры 166-й с семьями.
«Папа был шахтером, коногоном — то есть, внизу, в шахтах перевозил на лошадях вагонетки, — говорит Владимир Халаимов. — А мама работала в компрессорной, воздух качала. В 1934 году папу призвали в армию. Служил в Новосибирске. Окончил там курсы, и в 1937 году его направили в Томск. Сначала проходил службу в красных казармах — где в советское время находился завод ГПЗ-5, а сейчас микрорайон «Шарики». Когда стала формироваться 166-я дивизия, его назначили командиром парка 499-го гаубичного полка. И вот тогда мы переехали в Южный военный городок, где сейчас расположена улица Кулева».
В Северном городке, вспоминает Владимир Халаимов, базировались в основном пехотные полки. В Южном — артиллерийские. Улицы Кулева тогда не было, гарнизонные дома числились просто под номерами. В №1, что ближе к Нахимова, и жили до войны Халаимовы. Две комнаты, общая кухня с соседями, туалет — жилищные условия у офицеров дивизии («тогда они назывались красными командирами», уточняет Владимир Халаимов), были примерно одинаковыми, вне зависимости от звания. Солдаты с сержантами жили в казармах — в них потом разместят эвакуированный из Москвы завод инструментов, будущий ТИЗ.
166-я стрелковая была сформирована в Томске осенью 1939-го. Ее развернули на базе 260-го полка 71-й стрелковой дивизии-«тройчатки». Дивизиями тройного развертывания назывались те, на основе которых в короткое время можно было создать еще две. Так, каждый стрелковый батальон «исходного», 260-го, был развернут в полноценный полк, роты — в батальоны, противотанковая батарея — в дивизион.
Комдивом 166-й назначили 40-летнего Алексея Холзинева. Старший преподаватель Омского военно-пехотного училища прошел Гражданскую, участвовал в боях на озере Хасан и имел опыт командования полком. Под штаб комдиву определили свежеотстроенное здание на Белозерской, 12 (где нынче 24-я гимназия). Разместить с комфортом части формируемой дивизии было сложнее — площадей в Северном и Южном военных городках не хватало, поэтому в казармах для солдат пришлось устанавливать трехъярусные нары.
В дивизию вливались в основном сибиряки — мобилизованные рабочие из Кузбасса, колхозники и лесорубы из Омской и Новосибирской областей, Красноярского и Алтайского края. Средний командный состав пополнялся выпускниками военных училищ и кафедр. Старший — выпускниками военных академий и преподавателями военных училищ. К 20 октября 1939 года дивизия была сформирована. По штату мирного времени в ней числилось около 6000 бойцов.
«Уже в конце 30-х годов прошлого века к войне начали готовиться, поэтому и появилась 166-я и другие дивизии, — говорит режиссер фильма «Дивизия» Денис Бевз. — В советское время человек, либо после армии, либо после военной кафедры, должен был постоянно проходить военные сборы — месяц-два. А в 1939 году все это начинают делать в усиленном режиме — людей выдергивали на три-четыре месяца. Причем, очень много было ученых, преподавателей. Из этих людей и формировалась 166-я дивизия».
«Перед войной было две выставки, на которых появляются работы моего дяди, — рассказывает в фильме «Дивизия» Петр Нагорский, племянник младшего лейтенанта Георгия Нагорского. — В газете «Красное знамя» отмечалась красивость его картин, какая замечательная была изображена на них природа. Через месяц началась Великая Отечественная война. Он не был кадровым военным, у него была мирная специальность — геолог. Вот документ: “Младший лейтенант Нагорский Г.П. должен прибыть на лагерные сборы сроком на три месяца”. Он, гражданский человек, три месяца в усиленном порядке готовился, готовился и еще раз готовился. В итоге получилось, что профессия воина стала для него основной и последней».
Нарком обороны требовал от войск Сибирского округа, чтобы они учились действовать и днем, и ночью в любых погодных условиях. И бойцы 166-й тренировались в марш-бросках и лыжных походах. 22 июня 1941 года дивизия находилась в военном лагере в Юрге. День был воскресный, подъем по этому случаю — поздний (6.30 утра), настроение — праздничное, в честь официального открытия лагерной боевой учебы.
«22 июня был какой-то спортивный праздник, военный, — говорит Владимир Халаимов. — Помню, как мальчишки бегали, как солдаты на бревнах мешками дрались. А после обеда, когда объявили войну — папа прибежал к маме: «Маша, бегом с детьми на вокзал!». Быстро погрузились, надо отдать должное железнодорожникам — быстро подали эшелоны в Юрге, и утром мы были в Томске. А 26 числа дивизия уже уходила на фронт. Помню, как прощались с отцом, как подошел майор Суслин, сказал папе: «Ну что, Ваня, пора». Отец пошел на плац, где были выстроены машины с пушками, а я уцепился за гимнастерку и кричу: “Папа, не уезжай!”. Дали команду «по машинам». Отец за баранку сел, и колонна пошла через городок, через главные ворота на Учебную, по Белинского, и вышли на погрузку на Томск-1. Это был последний раз, когда я видел отца, живого...».
«Здесь была
жизнь...»
Всего за четыре дня, с 22 по 26 июня, 166-я дивизия была развернута до штата военного времени — с шести до 14,2 тысяч человек. В ее состав входили три пехотных и два артиллерийских полка, два артиллерийских дивизиона, батарея, четыре отдельных батальона. При ней были свой хлебозавод, ремонтная мастерская, почта, полевая касса Госбанка и даже гурт скота. Чтобы отправить дивизию на фронт, потребовались 33 эшелона.
«Дед отправил письмо, которое до сих пор сохранилось, — рассказывает в фильме «Дивизия» Наталья Меньшикова, внучка старшины Сергея Березовского. — “Здравствуйте, мои родные Лидия и сын Коля! Три дня едем на фронт. Нас в вагоне 90 человек. Лида, наши войска побеждают, и победят. Лида, жди меня, я тебя не брошу, и сыночка Колю не обижу...”. Над этим письмом моя бабуля Лидия Сазонтовна всегда плакала. Она замуж не вышла. Отца она воспитывала одна. Я думаю, что она не встретила того мужчину, какой у нее был Сережа. Перед смертью она тяжело болела, и я помню, что она прижимала это письмо к груди...»
Разгрузившись на станции Нелидово, Тверской области, на фронт части 166-й дивизии начали прибывать 7 июля. Не все. Так, один батальон 423-го стрелкового полка, который первым убыл из Томска, был направлен на другой участок фронта. До сих пор не понятно, почему это произошло. Долгое время о его судьбе было ничего неизвестно. Пока однажды школьники-следопыты из-под Пскова не раскопали старый окоп. Они нашли в нем несколько пробитых пулями касок. И — единственную черную капсулу. В солдатском «смертном» медальоне сохранился клочок бумаги с карандашной надписью:
«Липихин Анатолий Иванович, год рождения 1918, 4 мая. Уроженец Томска. 423-й стрелковый полк, 1-й батальон...».
Основной состав 166-й практически сразу же принял участие в Смоленском сражении. Так назвали серию оборонительных и наступательных действий советских войск против немецкой группы армий «Центр». Бои шли на огромной территории (более 600 км по линии фронта и более 200 км в глубину) в течение двух месяцев — с 10 июля по 10 сентября.
В июле 166-я обороняла город Белый. Участвовала в ликвидации немецкого десанта на озере Щучье. В августе на участке фронта прорывала оборону противника, что позволило выйти из окружения группе генерала Болдина. В августе-сентябре шла в наступление в Духовщинской операции. В сентябре оттягивала на себя силы противника, что способствовало успеху Ельнинской наступательной операции.
«Я не историк, — говорит в фильме Андрей Серков, командир поискового отряда «Безымянный» из города Ярцево под Смоленском. — Но бои сумасшедшие происходили на этом направлении. Через 100 метров были немецкие позиции. Наши бойцы наступали, их прижали огнем артиллерии и минометов. Они окопались и продолжали держать оборону. Этот участок — район Гуторово — здесь ров весь в стрелковых ячейках. Большое количество осколков, хвосты от минометов. Видно, когда поднимаешь (солдата), проводишь эксгумацию, в теле остались осколки... С одного пятачка наш отряд поднял 50 бойцов, с другого — 35. Общее количество по 166-й — около 300 бойцов».
«Шли позиционные бои, немножко отступали, немножко продвигались вперед на несколько километров, опять назад, и так каждый день, день и ночь, — говорит в фильме историк, автор книги « Хроника обыкновенного подвига » Галина Епонешникова. — Все они выполняли свой солдатский долг. Один из примеров — подвиг Войцеховского. Когда он вызвал огонь на себя. Там танки подходили, а он находился на территории церкви…»
Часовенку, в которой оказался майор Иосиф Войцеховский с группой разведчиков, окружили 14 немецких танков, рассказывает в фильме руководитель «Клуба друзей 166-й дивизии» Александр Борисов. Вырваться из окружения возможности не было. Но связь с артиллеристами была. Майор вызвал огонь на себя. Танки были уничтожены. Войцеховский скончался в медсанбате от ран. Дома у него остались семеро детей.
Или — случай Николая Коломентьева. 28-летний парень из Коларова служил в 166-й пулеметчиком. Прикрывая на переправе через реку Вопь свою часть, уничтожил до 100 фашистов. Когда остался без патронов, был заутюжен в стрелковый окоп немецким танком. Долгое время считался пропавшим без вести. В 2009 году поисковики нашли его останки и перезахоронили в Поле памяти рядом с городом Ярцево в Смоленской области.
«В 70-е годы моя бабуля стала искать своего мужа, делать запросы, — рассказывает в фильме Наталья Меньшикова, внучка страшины Сергея Березовского. — Пришел ответ: “Ваш муж, старший сержант Березовский Сергей Ксенофонтович, в бою за социалистическую родину был убит, 11 августа 41 года. И захоронен навечно в братской могиле под Смоленском. Село Гуторово...”
На обелиске с памятной доской: «Здесь была жизнь. Здесь стояла деревня Гуторово. Фашисты полностью уничтожили ее вместе с жителями...» — десятки фамилий. Фамилию Сергея Березовского Наталья Меньшикова среди них не нашла.
«Скорее всего, он в стрелковой ячейке остался, — говорит Наталье ярцевский поисковик Андрей Серков. — Буквально вот перелесок, там шла линия обороны. Перезахоронений оттуда не было. Когда мы пришли туда, было только четыре стрелковых ячейки «размародеренных». Остальных бойцов, кто погибли в период 41-го года, никто не трогал. Были найдены останки более 30 солдат. Много, конечно, без медальонов было. Может, в том числе, и ваш дед сложил голову на нашей земле».
За два месяца Смоленского сражения потери Красной армии составили около 760 тысяч человек. Из них безвозвратных (то есть, погибших и попавших в плен) — около полумиллиона, санитарных (то есть, раненых) — более 270 тысяч.
К 10 сентября 1941 года в томской 166-й дивизии осталось чуть больше семи тысяч человек. То есть, за два месяца войны из строя выбыл каждый второй.
«Если в базе «ОБД-Мемориал» забить «166-я дивизия 1941 год», потому что есть еще 166-я дивизия второго формирования, которая к Томску не имеет никакого отношения, там будет огромное количество без вести пропавших, причем, с самых первых боев без вести пропавших, — говорит режиссер Денис Бевз. — Историк Лев Лопуховский так описывал, что там происходило. Идет, например, контратака наших войск. Они продвигаются на 3-4 км, тут же начинают в Москву сообщать — ура, мы продвинулись! А это был просто маневр. Немцы отступали, а потом проводили контрнаступление с захватом большого количества пленных и орудий. И вот этот историк — думаю, что другие его тоже поддержат — говорит, что в наших войсках совершенно не отрабатывалась тактика отступления. Кроме того, во время Большого террора репрессировали значительную часть командного состава. Новые командиры, зачастую, были плохо подготовлены к своим должностям, и при это еще и боялись всего. В принципе, командный состав 166-й дивизии был в большинстве своём грамотным и хорошо подготовленным. Это были преподаватели, кадровые военные...
...В этом-то и трагедия 166 дивизии – попав в общую систему, она вынуждена была жить и воевать по законам этой самой системы. Если бы кто-то из военачальников заикнулся — а давайте отработаем отступление? — его бы, скорее всего, посадили. А немцы этим всем прекрасно пользовались. В отчетах вермахта за этот период можно найти такие строки: «русские наступают цепями, одерживая локальные победы, не способны развивать успех, потому что командиры среднего звена боятся проявлять инициативу...».
«Не было еще опыта ведения крупномасштабных боевых действий, — говорит историк-исследователь Наталья Морокова. — И связь терялась, и донесения не успевали передать… Это жизнь. Нам сейчас очень сложно понять, что там на самом деле происходило. Основываться мы можем только на том, что написано в документах. А документов за тот период сохранилось очень мало».
По мнению историка Галины Епонешниковой, Смоленское сражение сыграло огромную роль в истории войны. Так как задержало на два месяца противника на дальних подступах к Москве.
«Гитлер и его сподвижники рассчитывали дойти до Москвы за 2,5 месяца, — говорит Галина Епонешникова. — Наши войска удержали фашистов на два с лишним месяца. Да, это все было ценой большой крови. Ценой героизма солдат и офицеров. Усилиями не только на фронте, но и в тылу — снабдить, одеть, обуть, дать вооружение. А в это время шла эвакуация предприятий. И уничтожение тех предприятий, которые не успевали эвакуировать...».
Вяземский
котел
«Все ждали писем оттуда, — говорит в фильме Борис Жаров, сын старшего политрука 517 полка Михаила Жарова. — Сначала письма приходили, а потом перестали приходить. Мать запрос посылала. В военкомат ходила. Военком объявил, что пленных нет. Среди убитых нет. Значит, пропал без вести. Мать долго плакала... Отношение к пропавшим без вести было отвратительное. Было девять писем. Мать все сожгла. Почему? Боялась. Не за себя боялась, за нас. За брата и за меня...».
К началу октября 1941 года на центральное направление с южного были переброшены танковые подразделения вермахта. Туда же было выслано подкрепление. Началась операция «Тайфун» — генеральное наступление немцев на Москву. По замыслу, крупные группировки должны были мощными ударами прорвать советскую оборону в трех местах, окружить основные силы Красной Армии и уничтожить их в районе Вязьмы и Брянска.
«Пожалуй, самое сложное положение оказалось у 19-й и 30-й армий, — говорит в фильме Галина Епонешникова. — Как раз на самом фланге стыка этих армий была 166-я дивизия. Уже очень малочисленным нашим подразделениям противостояла третья танковая группа Гота. Хорошо подготовленная, уверенная, что дойдет до Москвы с победным маршем...».
Из обращения Гитлера к солдатам Восточного фронта от 2 октября 1941 года: «За три с половиной месяца создана наконец-то предпосылка для нанесения врагу последнего и решающего удара. Который еще до наступления зимы должен привести к окончательному разгрому врага. <…> Сегодня начинается последнее величайшее и решающее сражение этого года».
Из дневников начальника генштаба сухопутных сил вермахта генерала Гальдера: «… На четвертый день нашего наступления противник все еще не начал отвод своих главных сил... Противник продолжает всюду удерживать не атакованные участки фронта, в результате намечается глубокое окружение этих группировок».
Приказ на отступление Ставка Верховного главнокомандующего отдала лишь 6 октября. 7 октября немцы взяли Вязьму. 11 октября части 19-й армии на короткое время прорвали оборону противника, и несколько подразделений сумели вырваться из котла. Но кольцо замкнулось вновь. В «Вяземском котле» погибли 47 советских дивизий. Безвозвратные потери составили более 1 млн человек.
«5 октября немцы бомбили Вязьму, — говорит в фильме поисковик-исследователь Наталья Морокова. — И оттуда ушел последний эшелон с госпиталем. В котором были бойцы, в том числе, и из 166 дивизии».
«Последние донесения от 166-й дивизии были 14 октября 1941 года, — говорит историк Галина Епонешникова. — Все. Больше ни одного донесения от дивизии не было. До какого времени сражались ее бойцы, мы не знаем. Документы так и не найдены».
«Мне
подняли дело, и я опешила. Там ничего не
было...»
В жизни Галины Епонешниковой, бывшей томички, дочери радиофизика, профессора ТГУ Владимира Кессениха, 166-я стрелковая дивизия возникла в 1968 году. Ей, специалисту по военной истории, позвонили в Москву из томского обкома партии. И попросили найти в архиве документы по 166-й дивизии.
«Мне сообщили что в 51-й школе будет открываться музей, посвященный ее истории, — говорит Галина Епонешникова. — Я направилась в Центральный архив Министерства обороны, который находится в Подольске. Заказала дело по 166-й стрелковой дивизии. Мне его подняли. И я опешила. Там ничего не было. В тоненькой-тоненькой папке лежали несколько приказов относительно того, в какие формирования входила эта дивизия. Список командующего состава. И, наконец, пять газет «Красное Знамя» с очерками журналиста Владимира Моисеева, в которых он собрал воспоминания оставшихся в живых воинов дивизии. По сути, это был первый обобщающий материал...
...Воспоминания — бесценная вещь. Но, как говорят, из окопа нельзя увидеть картину боевых действий в целом. И я для себя решила, что обязана воссоздать полную картину жизни этой дивизии».
После многих лет поисков по разных архивам, картина военной жизни 166-й начала складываться. Часть работы на себя взял начальник военного института ТГУ Валерий Голиков — он искал информацию по довоенному времени. Объемный материал по истории 166-й дивизии был опубликован в 2010 году в книге «Хроника обыкновенного подвига». Однако ответов на многие вопросы в этой книге нет. Сколько бойцов 166-й осталось в живых к моменту ее расформирования? Какова их судьба?
Так, о последних днях жизни дивизии в ноябре 1941-го рассказал комдив — генерал Михаил Додонов. Додонов возглавил 166-ю в августе. Прежнего комдива Алексея Холзинева в это же время отправили командовать другой, 162-й, стрелковой дивизией. Добрался ли он до нового места службы, неизвестно. Его труп был найден в реке Вопь в апреле 1942-го:
«Погибший был одет в командирскую форму. В петлицах плаща по четыре «шпалы». Через плечо — планшет. По сохранившимся документам и именным часам установили: их владелец — командир дивизии Холзинев».
Из объяснительной записки командива Михаила Додонова , которая была опубликована историком Львом Лопуховским в работе «Вяземская катастрофа»: «В 14 часов 14.10 атаковал обороняющихся и колонну на марше. Заколол до 600 немцев, свои потери около 400 человек. В ходе атаки подразделения разрознились, управление только голосом, очень затруднялось собрать остатки, решили с наступлением темноты выходить лесом на восток. Шел со мной 517 сп (стрелковый полк), остатки 423 сп. Матчасть орудий приказал взорвать, нечем было везти, горючего не было, лошади ранены. Вышел из окружения 15.11.41. На фронте 49 армии в районе Серпухова. Выведено людей вместе с группой Александрова: красноармейцев — 400, начсостава — 117, всего 517 человек в полном вооружении. Все переданы штабу 49 Армии Западного фронта. Я вышел в форме, с оружием и документами. Объяснение писал в штабе ЗапФронта в ноябре 1941 года».
Документов 166-й дивизии, которые генерал Додонов передал штабу 49 Армии, Галина Епонешникова найти не смогла. Возможно, они были утрачены во время боев. Поэтому число «517» в отношении выживших и вышедших из окружения бойцов 166-й дивизии, может вызывать сомнения.
«Я подняла дела 49-й Армии, — говорит Галина Епонешникова. — И пыталась там найти то, о чем говорит и пишет Додонов. И не нашла ни одного подтверждения. Мы об этом обменивались мнениями с Натальей Мороковой и пришли к выводу, что эти документы скорее всего надо искать в архивах ФСБ. Потому что СМЕРШа как такового тогда еще не было, но любых вышедших из окружения, бежавших из плена людей должны были допрашивать спецорганы. Надеемся, что появится ученый, который сможет это найти».
Возможно, удастся прояснить судьбу и Знамени 166-й дивизии. В военной литературе фигурирует информация, что Знамя из окружения вынес капитан Семенец.
«Я пыталась найти Знамя, — говорит Галина Епонешникова. — Но вот тоже вопрос. Додонов пишет, что он вышел в полном обмундировании, со всеми документами, про знамя он не пишет. Но если бы он вынес Знамя, его бы обязательно передали в Центральный музей Вооруженных сил. Там этого знамени нет. Пересмотрели всю картотеку — она сейчас в электронном виде. Там собран целый арсенал замен, которые были у наших военных подразделений. И это настораживает».
«Она
как бы пропала без вести»
В декабре 1941 года томскую 166-ю стрелковую дивизию расформировали. В январе 1942-го на Урале началось создание 166-й стрелковой дивизии второго формирования. В декабре 1943-го она стала Краснознаменной — награду вручили за успешный прорыв обороны у города Невеля. Но к Томску эта история уже не имеет никакого отношения.
«После войны к нам приезжал солдат, который был подчиненным отца, и который нам рассказал, что отец был ранен, — говорит сын воентехника томской 166-й Владимир Халаимов. — Он вез в машине боеприпасы, потому что все шоферы погибли, и к нему в машину попал снаряд. Подчиненный отца сказал, что они его перебинтовали и спрятали в кустах. А сами уползли. Мы с братом спросили — а какого черта ты пришел нам рассказывать это? Мы знали, что погиб. А ты пришел рассказать, что по сути предал своего командира?»
Сведения о своем отце — Иване Халаимове — Владимир с братом искали около 30 лет. Писали запросы в архивы, получали отписки. В начале нулевых центр документации «Саксонские мемориалы» открыл свои базы данных. И Владимир Халаимов узнал, что его отца, раненого, немцы забрали в рабочий лагерь. Там он заболел воспалением легких и умер. Похоронен на кладбище советских воинов в Магдебурге. Виртуально побывать на могиле отца Владимиру помог друг по переписке из Магдебурга.
Поисковики из томского отряда «Патриот» организовали на Смоленщину уже 25 экспедиций. Сначала поднимали останки солдат из разных соединений. С 2016 года активно ищут бойцов именно 166-й. Нынешним летом взяли с собой потомков тех, кто ушел на фронт из Томска в июне 1941-го. Посещение ими мест боев стало эпизодом фильма «Дивизия».
«Поездка произвела неизгладимое впечатление — тот же август, что и 79 лет назад, та же жара, те же комары, — говорит Петр Нагорский, племянник офицера 166-й Георгия Нагорского. — Подвозят к местам боев на машине, а дальше топаешь километра два по лесу, через чащобу. Представляешь, каково, если на тебе вещмешок с патронами висит и ты должен ползти, иначе снимут сразу. Огромное впечатление. В земле остались снаряды, осколки мин, гранат, саперные лопатки, подошвы…».
Под Смоленском есть мемориал и музей боевой славы томской 166-й дивизии. Каждый год туда приезжают томичи, чтобы почтить память предков, передать экспонаты. Один из героев фильма «Дивизия» Петр Нагорский оставил этим летом музею копии картин своего дяди Георгия. В топонимике Томска факт существования 166-й дивизии никак не отражен. Есть лишь музей в школе №51, который возник как ответ на запрос ветеранов в 1968 году, и экспозиция в Томском индустриальном техникуме.
«Кто может сейчас в школах сказать о героях 166-й дивизии? — говорит в фильме Максим Елезов, руководитель поискового отряда «Патриот». — Да никто не скажет. У нас нет улицы Коломентьева, улицы Войцеховского, у нас нет улицы 166-й дивизии. В Томске не помнят, что на 83 дня враг был задержан... Сибиряки — томичи, красноярцы, стояли здесь насмерть. Это надо помнить и гордиться, как гордятся Брестской крепостью».
«Если говорить о 166-й дивизии, то непонимание той роли, которую она сыграла, во многом связано с тем, что — «пропал без вести», — говорит Петр Нагорский. — Она как бы пропала без вести, целая дивизия. Не в сознании людей как таковых, а в сознании чиновников. “Не будет ли мне чего из-за нее, раз многие пропали без вести, раз из окружения вышла только горстка бойцов...”».
«До начала 90-х в учебниках истории писать про «Вяземскую катастрофу» было не принято, — говорит режиссер фильма «Дивизия» Денис Бевз. — Публикации на эту тему подвергались цензуре. Генерал Михаил Лукин, пытавшийся вырваться из «Вяземского котла» с остатками 19-й армии, уже после войны говорил: “Вы, молодые, никогда не узнаете всей правды о вяземской трагедии, пока будут живы Конев, Буденный и другие причастные к этим событиям люди. А мои воспоминания вряд ли когда-нибудь опубликуют”… Хорошо, с идеологией того времени все понятно. Но абсолютно непонятно, почему сейчас все это тормозится. Почему сейчас не могут взять и дать название улице, скверу? Просто успокоить этих людей».
Общественную работу по присвоению имени 166-й дивизии одной из томских улиц ведет « Клуб друзей 166-й стрелковой дивизии ». Его создали в Томске четыре года назад. В сентябре того же, 2016-го года Владимир Халаимов добился того, чтобы на углу дома по Нахимова, 6, откуда ушел на фронт его отец, появилась мемориальная доска : «26 июня 1941 года от этого здания ушли на защиту Москвы, артиллеристы 166 стрелковой дивизии, сформированной 20 октября 1939 года. Вечная память героям».
ПОДДЕРЖИ ТВ2