Стереотипы, дефицит детсадов и «женские» отрасли. Какие факторы определяют гендерную дискриминацию на рынке труда?
Насколько значительна гендерная дискриминация в экономике?
Елена Базуева, профессор кафедры мировой и региональной экономики, экономической теории ПГНИУ, доктор экономических наук:
— Особенностью текущего кризиса является то, что в первую очередь у нас столкнулись с кризисом не предприятия, а так называемые «женские» отрасли экономики. Сервисные сферы — общепит, торговля, парикмахерские услуги и так далее. Статистические данные пока не подведены, но мы можем прогнозировать, что, скорее всего, этот кризис негативно отразится на уровне именно женской безработицы.
Причина в том, что российский рынок труда у нас по-прежнему гендерно дискриминирован, стеоритипизирован, хотя во многих странах в 21 веке гендерные стереотипы ослабевают. В России, безусловно, тоже есть некоторая динамика, но она, к сожалению, пока ещё недостаточно результативна. Российские работодатели оценивают два варианта — работник-мужчина и работник-женщина — основываясь на тех ролях женщины, которые диктуют ей стереотипы в обществе и семье. Она должна совмещать работу в оплачиваемом секторе экономики с работой в домашнем хозяйстве. Понимая это, работодатели в большей степени отдают предпочтение мужчинам, а не женщинам. Я посмотрела недавние исследования института экономики РАН: к сожалению, они не очень отличаются от тех, которые я смотрела в начале 2000-х годов. Около 70 % работодателей-мужчин до сих пор предпочли бы нанять именно мужчину-работника, а не женщину.
Можно привести данные всемирного исследования ценностей, в котором обсуждаются вопросы реального, а не формального равенства женщины и мужчины в различных сферах жизни общества. Вот какие данные есть про Россию: по исследованиям 2020 года 66,4 % мужчин считают, что они более выгодные работники на рынке труда, и соответственно, к женщинам можно применять различные дискриминационные практики. Но и 52 % женщин тоже считают, что это так. То есть одна из причин, почему мы не можем эту проблему решить, в том, что сами женщины считают, что дискриминация по гендерному признаку, в том числе на рынке труда, — это норма.
Ещё одно исследование. Всемирный банк отслеживает так называемый «индекс гендерного неравенства», или гендерный разрыв. По этому показателю в 2010 году Российская Федерация занимала 45 место в мире, в 2020 году — 82 место. Да, формально у нас есть законы, которыми мы можем обеспечить гендерное равенство на рынке труда, но фактическая гендерная дискриминация по всем параметрам растёт. Ещё один показатель — гендерная дискриминация по оплате труда. С ней ситуация тоже не меняется к лучшему, она колеблется в пределах 62-65 %. То есть фактически женщины получают, если мы говорим о последних данных, 64 % от заработной платы мужчин при одинаковых должностях, занимаемых в одинаковых отраслях экономики.
Нестабильная экономическая ситуация — это одна из причин, по которым женщины соглашаются на такие условия, поскольку кризис поднимает значимость работы и зарплаты. И вторая причина — предубеждение со стороны работодателя.
Виктор Тунёв, управляющий директор УК «Агидель»:
— На мой взгляд, проблема дискриминации женщин по уровню оплаты труда действительно отчасти имеет социальные корни и зависит от предубеждений. Но есть и чисто экономические факторы: поскольку женщины заняты в секторах, в которых сама по себе зарплата низкая, поэтому их средний доход, конечно, меньше.
В защиту мужчин можно сказать, что их положение на рынке труда тоже не слишком устойчиво. На материальном производстве заняты в основном мужчины, в услугах — больше женщины. В сфере материального производства уровень оплаты труда всегда был выше, в сфере услуг он ниже, но в долгосрочной перспективе доля материального производства сокращается, доля услуг увеличивается, и это значит, что перед мужчинами чаще будет вставать необходимость смены профессии, переподготовки. Возможно, безработица среди мужчин будет больше, а спрос на женщин как был, так и останется.
Надежда Агишева, депутат Пермской городской думы:
— Некоторые из традиционно «женских» отраслей в текущий кризис пострадали сильнее других. Например, образование: сейчас там или сотрудников пытаются перевести на более низкооплачиваемую работу, или снижают зарплату... Дело в том, что даже школы часть доходов получают от платных услуг, и сейчас, когда эти платные услуги школа не оказывает, она не получает дополнительных доходов для заработной платы сотрудников. Я как депутат получила несколько обращений по этому поводу. Причём, как правило, страдают педагоги старшего возраста, потому что они не привыкли отстаивать свои трудовые права, защищать их, обращаться в суды, обращаться в специализированные органы, в профсоюзы. И плюс пенсионная реформа. И в результате кризиса, на мой взгляд, возможен рост социальной напряжённости именно среди старшего поколения.
Елена Базуева:
— Bы правильно заметили отсутствие привычки отстаивать свои права. Если говорить комплексно о гендерной политике, то по опыту других стран, для повышения её результативности одним из необходимых мероприятий является организация сети юридических консультаций, в том числе бесплатных. Есть такие примеры в Австралии, Швеции. Людей учат отстаивать свои права, в том числе в гендерном аспекте. Но важно не только научиться писать правильно жалобы, предположим, в определённую инстанцию. Надо, чтобы и эти инстанции были готовы рассмотреть жалобы под определённым углом зрения. Потому что, если сотрудники профсоюзов, государственных инстанций не умеют рассматривать жалобы через «гендерные линзы», то есть проводить экспертизу как раз с использованием гендерной методологии, они не смогут оказать должную помощь обратившимся.
Что мы теряем из-за гендерной дискриминации?
Елена Базуева:
— Как ни парадоксально, но гендерная дискриминация на рынке труда и в других сферах общества негативно влияет не только на женщин, но и на мужчин. Если для женщин характерна низкая рентабельность человеческого капитала в результате дискриминации на рынке труда, роль кормильца в семье в основном ложится на мужчин, и им приходится её выполнять независимо от того, какая ситуация сейчас на рынке труда и какая она будет в ближайшей перспективе. Это приводит, в том числе, и к низкой продолжительности жизни мужчин. Всемирные организации бьют тревогу по поводу того, что в России 7 миллионов потерянных мужчин, точнее, мужских жизней, которые недопроживаются из-за ранней смертности.
Если осознать, что от дискриминации женщин проигрывают и мужчины тоже, возможно, лёд тронется. Одним из моментов, стопорящих ситуацию, является представление, что, если мы будем решать женские проблемы, мужчинам станет от этого хуже.
Гендерная дискриминация и семья
Елена Базуева:
— Если посмотреть на уровень экономической активности в гендерном разрезе, то у женщин и мужчин он отличается в тот возрастной период, на который приходится пик деторождения.
Надежда Агишева:
— Сейчас возрастные рамки этого периода расширились, что создаёт новые проблемы. Если раньше женщины рано рожали детей, а затем могли наверстать упущенное в карьере, то сейчас совсем по-другому. Как раз в 40-45 лет и позже, когда прежде навёрстывался разрыв в доходах, в статусе, в карьере, женщины рожают детей. С точки зрения гендерной дискриминации это скорее усиливает гендерную асимметрию на рынке труда.
Елена Базуева:
— Надо здесь отметить и положительную динамику. Если, например, в прошлом десятилетии всего 7 % мужчин готовы были сидеть в декрете, то сейчас, по последним данным исследования SuperJob, — уже почти 20 %. Но есть оговорка: «Если жена зарабатывает достойно».
Виктор Тунёв:
— То есть в основе гендерных перекосов всё-таки экономика, и, возможно, дискриминация — это чисто экономическая проблема. Любому работодателю не хочется, чтобы его работник часто уходил на больничные, сидел с детьми, а не дай бог ещё родит и потом уйдёт в декрет. И вот эта разница зарплат является, возможно, платой за риск для работодателя.
Гюзель Селеткова, старший преподаватель кафедры социологии и политологии ПНИПУ:
— В других странах есть опыт преодоления гендерной предубеждённости против женщин. Например, в Германии мужчина-отец обязан находиться в декретном отпуске в течение нескольких месяцев. Таким образом, кандидаты обоих полов становятся равными в глазах работодателя.
Гендерная дискриминация и предпринимательство
Гюзель Селеткова:
— Результаты глобального мониторинга предпринимательства, в котором участвуют 40 стран, выявили такую мировую тенденцию: у людей существует узкий образ предпринимателя, в этой роли они как правило представляют мужчину. Мало кто вспомнит женщин-предпринимателей. Такой взгляд играет с нами злую шутку: когда мы не видим людей, которые похожи на нас как предприниматели, если нет успешного опыта перед глазами, мы думаем, что у нас это тоже маловероятно получится. Получается, что такие представления создают определённый барьер для развития женского предпринимательства. И если посмотреть результаты данного исследования, то в 2018 году среди начинающих предпринимателей у нас мужчин было практически в 2 раза больше, чем женщин.
Но сейчас вот появились новые исследования 2019-2020 годов. В России этот разрыв сократился и резко увеличилось количество начинающих предпринимателей, что можно также связать со сложной экономической ситуацией в нашей стране. На вопрос, почему вы начали заниматься своей деятельностью, возрос процент людей, которые отвечают, что они ушли в предпринимательство, потому что они не могли заработать на обычной работе по найму. И вот что важно: среди женщин этот процент выше и они чаще говорят о том, что они не могут трудоустроиться.
В своём исследовании я опрашивала пермских самозанятых или индивидуальных предпринимателей. При том, что много добровольных предпринимателей, которые выбрали свою сферу из-за того, что она приносит определённые блага, способствует повышению экономического положения, даёт независимость, самореализацию. Но при этом также высокий процент тех, кто выбрал данную деятельность, потому что или у них низкий уровень заработной платы, или они опять же не могут трудоустроиться. И среди женщин этот процент выше.
Также моё исследование, проведённое в 2013-2014 годах, подтвердило вывод о том, что женщины и сами попадают под власть стереотипов. Я спрашивала и у мужчин-предпринимателей, и у женщин, как они оценивают определённый набор качеств, и получалось, что мужчины оценивают свои качества выше, чем женщины. А может быть им действительно не хватает определённого образования в сфере предпринимательской деятельности, чтобы уверенней себя чувствовать в предпринимательстве. И тут возникают опять же проблемы совмещения семьи с предпринимательским делом и получением дополнительного образования.
Гендерная дискриминация и отрасли
Елена Базуева:
— Существуют факторы, которые в перспективе усугубят гендерную дискриминацию. Один из них состоит в том, что при приёме на работу работодатели переориентируются с оценки hard skills, которые связаны с получением диплома и формированием знаний, умений и навыков, на soft skills (это умение работать в команде, склонность к самообразованию, самомотивация, эмпатия, высокая эмпатия и так далее). В этой ситуации склонность женщин занижать свои качества сыграет против них. Второй фактор связан с изменениями на рынке труда. Он всё в большей степени предъявляет спрос на технические специальности и так будет в ближайшей перспективе. Это — в основном «мужские» специальности в вузах, и даже уже работая в сфере IT-технологий, женщины решают менее квалифицированные задачи. И я не думаю, что женщины и девушки у нас менее квалифицированные работники, такая ситуация в большей степени связана как раз с неверием в себя. Потому что это идёт, начиная с семьи, детского сада, транслируется в школе, дальше в вузе.
Надежда Агишева:
— Когда я поступила на специальность Экономика машиностроения в Пермском политехе, в двух группах было всего лишь 5 юношей, несмотря на технический вуз. Было очень трудно поступить, огромный конкурс, это была модная специальность. Но уже на следующий год ситуация кардинально изменилась: большинство поступивших — юноши. На моих глазах случился этот перелом. Экономика в сознании людей стала связываться с предпринимательством и высокими доходами, и мужчины стали поступать на экономическую специальность, которая раньше их практически не интересовала.
Елена Базуева:
— Bы правильно подчеркнули, что престижность той или иной профессии очень сильно влияет на то, будет ли мужчина ей заниматься. Например, банковская сфера: в Советский период времени работа в Сберкассе была не очень престижной и на 70 % там была женская занятость. Когда мы стали переходить к рыночной экономике, это стало престижной профессией с высокой зарплатой. Как только стало престижно и высокооплачиваемо, эта профессия стала привлекать мужчин.
Как справиться с гендерной дискриминацией на рынке труда?
Виктор Тунёв:
— Всё зависит от регулирования. Государство должно сначала осознать, что эта проблема есть, и публично признать её. Затем включить меры по её исправлению в Нацпроекты, через которые выделяются основные деньги от государства. К таким мерам можно отнести всё, что связано с детьми, включая материнский капитал. Фактически это снижает экономическую разницу между мужчинами и женщинами, и если будут введены дополнительные экономические стимулы, они будут способствовать устранению неравенства.
Надежда Агишева:
— С темой гендерного неравенства очень тесно связана проблема достаточного количества детских садов, например. Это государство признаёт, потому что, естественно, нехватка мест в детских дошкольных учреждениях вынуждает именно женщин на больший срок отказаться от работы. Вот эта проблема признана и решается через нацпроекты. Но с ней связана и ещё одна проблема: трудовые права занятых в традиционно «женской» отрасли образования.
При нехватке школ и детских садов, когда в классах и группах количество детей оказывается очень большим, серьёзно увеличивается нагрузка на педагогов и воспитателей, при этом оплата труда не увеличивается. Гендерное неравенство только усиливается, потому что женщина вынуждена работать сверх всяких норм: чтобы получить достойные деньги, нужно взять две ставки и классное руководство. Последствия — профессиональное выгорание, рост конфликтов.
Виктор Тунёв:
— Но решение этой проблемы упирается в экономические ограничения. Если бы майские указы президента выполнялись, средняя зарплата педагогов и врачей выросла бы до среднего в регионе уровня и престиж этих профессий был бы выше, изменилось бы и само общество. Но, к сожалению, всё это завязано на региональные бюджеты, а они сейчас находятся не в лучшем состоянии.
Надежда Агишева:
— Само по себе увеличение средней зарплаты — ещё не решение проблемы. Несмотря на то, что по данным отчётности, муниципальные учреждения демонстрируют рост средней оплаты труда, фактически он происходит в значительной части за счёт негарантированных выплат — премиальных и стимулирующих выплат. А оклады могут быть 9-10 тысяч рублей, даже ниже минимального уровня. При этом негарантированные выплаты рассчитываются с учётом разных субъективных факторов, которые невозможно прогнозировать, и работник даже не в состоянии рассчитать итоговую сумму выплат. Чтобы исправить ситуацию, необходимо изменить муниципальные нормативные акты, чтобы было невозможно впредь вот такую мизерную сумму гарантировать в этих традиционно «женских» сферах.
Елена Базуева:
— Если взглянуть на ситуацию более глобально, она решалась бы, если бы у нас строился вариант человеко-ориентированной экономики, основанной на гуманистическом типе экономического роста. В этом случае государство акцентировало бы своё внимание на обсуждаемых нами проблемах, и это давало бы экономический эффект.
Надежда Агишева:
— Каждая копеечка в детский сад и каждая копеечка в заработную плату женщине может намного эффективнее возвращаться, чем копеечка мужчины. Я не хочу никого дискриминировать, но это правда, потому что потребление женщины более разнообразно, тогда как мужчина в большей степени копит, что плохо для экономики. Мы знаем эти дежурные шутки про расточительство женщин, но на самом деле надо наоборот поощрять женские расходы.
Виктор Тунёв:
— Действительно, проблема современной экономики не в том, что нам не хватает товаров и услуг — нам не хватает спроса, причём спроса не вообще, а спроса конкретных людей с низкими доходами. Они либо вынуждены залезать в кредит, потом эти кредиты отдавать, либо просто ограничивать себя во всём, потому что не могут позволить себе многие вещи. Допустим, нам нужно повысить минимальную заработную плату в школах, возможно, бюджеты будут вынуждены занять эти деньги в банках. Но мы тем самым создадим в экономике ресурсы для дальнейшего роста: люди, которые себе не могли позволить удовлетворение базовых потребностей, смогут это сделать. И это превратится во внутренний спрос, потому что бедные люди не смогут потратить деньги за рубежом. Учитель будет больше времени тратить на то, чтобы не только пойти на работу, отработать, потом ещё дома 3 часа отработать и так далее — она позволит себе услуги: маникюр, ещё что-то. Будет выглядеть лучше, будет чувствовать себя лучше на работе. Всё это в итоге приведёт к повышению качества и обучения, и ощущения в обществе.