Екатерина Мечетина: Кто остался в России — вытащил на плечах культуру из кризиса

Пианистка Екатерина Мечетина рассказала ФАН об исправлении ошибок в реформировании Детских школ искусств и о молодых талантах.

Известная российская пианистка Екатерина Мечетина в детстве была классическим вундеркиндом. Ее многочасовые занятия с педагогами и родителями-музыкантами вписывались в советскую модель обучения фортепианному мастерству.

Конечно, не из каждого малыша, часами упражняющегося за роялем, вырастает большой талант. Но куда важнее не пропустить в общем потоке ребят одаренную личность. Казалось бы, все эти вопросы по определению должна решать нынешняя российская система музыкального образования. Но что-то пошло не так. В программе реформирования Детских школ искусств (ДШИ) были допущены явные просчеты, которые потребовали вмешательства музыкальной общественности.

Член Совета при президенте РФ по культуре и искусству Екатерина Мечетина на совещании у главы государства четко сформулировала список проблем и пути их решения. Буквально через несколько недель после этого выступления Владимир Путин внес в Госдуму законопроект об особом регулировании деятельности ДШИ и образовательных программ в области искусства.

Педагоги забили в набат

— Екатерина Васильевна, сколько времени понадобилось для того, чтобы убедить чиновников отказаться от «копеечных» именных сертификатов ПФДО (персонифицированное финансирование дополнительного образования) для учащихся ДШИ и не ставить под угрозу качество образования?

— Вопрос недофинансирования учебных программ в детских школах искусств инициирован «снизу» — самими педагогами и директорами этих образовательных учреждений. Первый такой прецедент случился весной 2019 года в одном из регионов, где в пилотном режиме ДШИ перешли на систему именных сертификатов. Их стоимость рассчитывали местные чиновники, исходя из возможностей бюджета. В итоге цена сертификата никак не покрывала затраты на качественное обучение детей. Новация не ограничилась одним субъектом федерации и быстро распространилась на полстраны. Сигналы с просьбами приостановить реформу стали множиться и поступать из регионов, простирающихся от Калининграда до Сибири.

Педагоги забили в набат. Они первыми поняли, что мизерное финансирование приведет к упрощению, сокращению и потере качества учебных программ, к которым привыкли за много лет. Новая система также ломает устоявшееся правило о том, что уровень способностей ребенка нельзя определить на начальной стадии его обучения, на первых уроках в стенах ДШИ. Развитие способностей детей — это длительный процесс, а не сиюминутная фиксация исходных данных. Первое впечатление о ребенке нельзя сбрасывать со счетов, но важнее понять, как будут развиваться природные качества ребенка, какая у него будет работоспособность, заинтересованность в уроках.

Все эти моменты невозможно выяснить «на берегу». После двух занятий невозможно сказать о том, талантлив ли ребенок или нет. Однозначно на этот вопрос нельзя ответить даже через два года с момента начала занятий. Согласно педагогической практике, где-то к четвертому классу появляется представление о том, на что способен ребенок. Четыре года обучения уже могут дать понять, каковы способности и возможности ученика. Может быть, для этого понадобится и пять лет, и даже семь. В любом случае, поскольку занятия индивидуальные, педагог ведет ребенка по его личному плану, в удобном для него темпе освоения материала, с индивидуальным подходом по сложности репертуара.

То, что программы называются «предпрофессиональными», вовсе не обязывает выпускников ДШИ становиться профессионалами, хотя они могут это сделать в случае, если делают значительные успехи в учебе. Это лишь означает определенное количество учебных часов. Речь идет о подростковом возрасте, когда у детей появляется или не появляется желание заниматься. Мотивированность ребенка — один из главных критериев для педагогов в определении программы дальнейшего обучения.

Задача педагогов — дать ребенку возможность учиться по полноценной программе первые четыре-семь лет, чтобы потом он смог определить для себя: либо ему выбрать профессиональную стезю, либо стать просвещенным любителем и, как следствие, гармонично развитым человеком. Так считают в том числе китайцы, которые берут из нашей системы образования самое лучшее.

— Как все эти нюансы должны уложиться в адекватную систему финансирования учебного процесса?

— Нам нужно понять, какие образовательные программы должны быть оптимальными, — с точки зрения не финансистов, а музыкантов и педагогов. И только потом закладывать под них адекватную систему финансирования. Сейчас Министерство культуры РФ предлагает такую систему, в которой предпрофессиональные программы, которые мы, педагоги, считаем основными, могут быть поделены на два уровня: один — базовый, другой — продвинутый. Такой вариант видится разумным.

Интерес к музыкальным школам в России сохранился

— В советское время в обычную музыкальную школу, по крайней мере на отделение фортепиано, с улицы детей не брали, был довольно жесткий отбор. Сегодня очередь при поступлении выстраивается?

— В ведущих музыкальных школах в больших городах конкурс при поступлении существует. Преимущество имеют дети, у которых есть начальные навыки игры на инструменте. Хотя сразу оговорюсь, что это не обязательное условие при поступлении, если речь идет не о специализированной школе. Фортепиано и гитара, как и в советское время, остаются самыми востребованными специальностями. Также популярны отделения эстрадного вокала и электронных инструментов. В целом по стране, интерес к обучению в музыкальных школах сохраняется.

— Каков социальный портрет современного родителя, решившего отдать ребенку в «музыкалку»?

— Этой теме известный музыковед Дина Константиновна Кирнарская, проректор Российской академии музыки имени Гнесиных, посвятила статью, ставшую очень популярной. В ней она называет десять причин, побуждающих родителей отдать ребенка в музыкальную школу. Если тезисно, речь идет о мамах и папах, которые хотят, чтобы их дочери или сыновья выросли образованными и гармонично развитыми личностями, обладающими эмоциональным интеллектом. Эти качества помогают самореализации, выстраиванию успешной карьеры вне зависимости от того, какой род деятельности выберет их ребенок в итоге.

Полученные в музыкальные школе, школе искусств знания носят не только теоретический характер, но и прикладной. В таких школах дети получают информацию, помогающую им познавать мир более глубоко, многие вещи раскрываются на примере шедевров мирового искусства, живописи, музыки, литературы. Многомерность образования помогает раскрытию творческого потенциала ребенка.

В тех же музыкальных школах на индивидуальных занятиях учат не только играть на инструменте, но и ставить конкретные цели, а потом решать их — выучить сложное произведение, а потом на отчетном концерте сыграть его на сцене, в зале в присутствии зрителей, тех же родителей.

Музыка учит общению с аудиторией, людьми — как сейчас говорят, коммуникации. Ведь музыка — это выражение мыслей, но не словами, а звуками, есть же такое устойчивое выражение, как музыкальная речь. В музыке, как и в словесной речи, мы говорим о фразировке, интонации. В музыке эмоциональный смысл мы учимся определять словом, а затем эти словесные определения переносим в музыкальную партитуру. Эти навыки развивают образное мышление.

Наконец, ребенок в ходе исполнения музыкального произведения решает одновременно много задач. Он «включает» сразу несколько видов памяти: зрительную, слуховую, эмоциональную. И самое важное для воспитания характера — это умение справиться с нервами, собраться в один момент, как говорится, взять себя в руки и выйти на сцену. Там необходимо за определенный момент времени показать все то, чему ты учился на протяжении длительного времени на уроках в классе с преподавателем. Проще говоря, мобилизовать себя ради получения успешной оценки за проделанную работу.

Все перечисленные навыки очень важны уже во взрослой жизни.

— Вы — успешная концертирующая пианистка. Почему вы решили заняться еще и педагогической практикой?

— Я родилась в семье музыкальных педагогов. Разговоры о том, что и как играть, в доме велись постоянно. Когда я подросла, то тоже стала участником этих обсуждений. Мы все — я, мама и папа — стали единомышленниками, нас одинаково волновали вопросы, связанные с образованием.

Некоторое время спустя, когда меня пригласили в Совет при президенте РФ по культуре и искусству (в 2011 году. — Прим. ФАН), я задумалась над тем, а чем я могу быть полезной на этой работе? За пару лет до этого я начала преподавать и неплохо представляла специфику этой деятельности. С другой стороны, благодаря гастролям, участию в различных региональных фестивалях и проектах я могла на местах общаться с педагогами музыкальных учебных заведений, от них я узнавала о положении дел в конкретной школе, колледже, училище. Плюс мое неравнодушие к теме образования... Все эти моменты сложились в единое целое, и я поняла, какую зону ответственности в совете могу взять на себя.

Потом я возглавила федеральное учебно-методическое объединение при Министерстве образования РФ. Круг вопросов и проблем расширился. Мы их решаем в формате сплоченной команды, опять же, единомышленников, которым небезразлично будущее российского музыкального образования.

Такая многоплановая работа позволяет мне выступать на публичных мероприятиях от имени музыкального сообщества. Так было и на заседании Совета при президенте РФ по культуре и искусству, где в присутствии главы государства я говорила о негативных последствиях внедрения системы ПФДО.

Рада, что мои доводы оказались убедительными и законопроект об особом регулировании деятельности ДШИ, позволяющий создать условия для сохранения уникальной отечественной системы подготовки творческих кадров, был оперативно внесен на рассмотрение Госдумы.

«Независимость в нашем деле — ценная вещь»

— Победителями Конкурса имени Чайковского нередко становятся уроженцы провинциальных городов России. Стоит ли удивляться этому или, наоборот, приходится говорить о закономерности?

— Международный конкурс имени Чайковского в середине прошлого века задумывался как триумф советской музыкальной школы. Она складывалась из нескольких важных моментов: это блестящий уровень подготовки наших музыкантов, разработка уникальных обучающих методик, выявление на ранних стадиях обучения талантливых детей плюс гениальные педагоги-подвижники. И наша сегодняшняя задача — отстоять и сохранить эти бесценные наработки, перенести их в современные обучающие программы на всех уровнях подготовки музыкантов.

Конечно, сложности с финансированием проектов в этой сфере существуют, впрочем, они и всегда были. Но, как и в советские времена, сейчас в регионах работает огромное количество педагогов, энтузиастов своего дела, чьи ученики потом и побеждают на Конкурсе имени Чайковского и других престижных состязаниях. В 1990-е годы общим местом стали разговоры о том, что многие талантливые педагоги уезжали из страны. Но те, кто остался в России, вытащили на своих плечах культуру из кризиса и явили миру таких ярких музыкантов, как Денис Мацуев из Иркутска, Даниил Трифонов из Нижнего Новгорода, Дмитрий Маслеев из Улан-Удэ…

Меня не удивляют их потрясающие выступления на Конкурсе имени Чайковского — они, наоборот, представляются закономерными. И, видя эти блестящие победы, было бы очень нелогичным внедрить по всей стране, мягко говоря, странную программу, изначально предполагающую недофинансирование дополнительного образования, и убивать тем самым систему, которая пережила неблагополучные во всех отношениях 1990-е годы.

— После каждого тура на XVI Конкурсе имени Чайковского вы давали свои оценки конкурсантам, но они часто не совпадали с мнением жюри. Врагов среди коллег себе не нажили?

— Не думаю, ведь в нашем искусстве ценится как раз индивидуальный подход к каждому исполнителю. Если бы все было однозначно, то зачем тогда создавать жюри? Достаточно было бы определить на роль судьи одного человека, а организаторам смотра избавиться от проблемы по сбору одномоментно большого количества известных музыкантов… Я думаю, что и у членов жюри мнения по поводу выступлений участников конкурса не совпадали. Просто не все моменты обсуждения выносятся на публику.

— А почему данные по распределению голосов жюри не становятся достоянием общественности?

— Действительно, на Конкурсе имени Чайковского традиции публиковать баллы почему-то нет. Я не знаю истинных причин и могу только рассуждать на эту тему. Но независимость в нашем деле, я считаю, — весьма ценная вещь. Поэтому, не будучи членом жюри, я свободно, ничего не боясь, высказывала свое мнение практически по каждому конкурсанту. Несмотря на всю субъективность в нашем случае игры на фортепиано, есть, тем не менее, профессиональные критерии оценки исполнительского мастерства пианиста. Задача сложная — нужно найти некий баланс между объективным и субъективным восприятием выступления музыканта.

«Я не из тех, кто гнет свою линию в дуэте»

— Вашим фаворитом на том же Конкурсе имени Чайковского 2019 года был Константин Емельянов, получивший в итоге 3-ю премию. В планах у вас — сыграть в дуэте с этим пианистом.. Это ведь не случайный творческий союз?

— В этом году из-за пандемии уже дважды концерт нового фортепианного дуэта Екатерина Мечетина — Константин Емельянов срывался. Этого талантливого юношу я знаю много лет: он учился сначала у моей мамы в Мерзляковском училище, а потом в Московской консерватории у моего же педагога Сергея Доренского — и наблюдаю за его творческим развитием.

Когда я шла на конкурс слушать первый тур, я думала: да, Костя — это наш человек, мы его поддерживаем, но, дай бог, чтобы он прошел во второй тур. Я руководствовалась тогда впечатлениями от игры Константина за полгода до начала состязания. Но в итоге он сыграл так великолепно, что я была шокирована со знаком «плюс» его выступлением. Его игра уже во втором туре оказалась для меня откровением: мне стало очевидно, что в современном фортепианном искусстве появилось яркое дарование по имени Константин Емельянов.

С тех пор я начала поддерживать этого молодого музыканта, стала его поклонницей. Константин явил всем нам, состоявшимся артистам, зрителям редкий тип пианиста — скромного, неброского, интеллигентного, глубоко мыслящего. Он не заигрывает с публикой, не пытается ее влюбить в себя картинными жестами и экспрессией, но в итоге добивается его внимания безупречным чувством вкуса и меры. В одной из публикаций его назвали «тихой суперзвездой».

Вот такой молодой музыкант, кстати родом, опять же, из провинции — Краснодара, — появился на современной российской сцене. И решение сыграть с Константином в дуэте стало логичным: это дело времени.

— Можно ли рассматривать фортепианный дуэт в составе маститого и начинающего исполнителей как способ поддержки именно молодого артиста?

— Фортепианные дуэты — очень зрелищный формат. Публика охотно идет на такие представления. История знает много случаев, когда на сцене за двумя роялями появлялись мэтры и молодые артисты. Один из самых ярких примеров — это дуэт народного артиста Советского Союза Николая Петрова и Александра Гиндина. Они выступали вместе больше 10 лет (с 2000 по 2011 годы. — Прим. ФАН). Огромная разница в возрасте и опыте не мешала им быть на сцене единомышленниками. И Александр очень многое в плане профессионального мастерства взял в процессе этой совместной работы у Николая Арнольдовича. Этот тандем был уникальным.

Но я ни в коем случае не хочу проводить какие-то параллели с ним в ожидании дебютного выступления фортепианного дуэта Мечетина—Емельянов. И тем более я не вижу себя в роли наставника начинающего артиста. Мне всегда хочется, выступая с талантливым музыкантом, сыграть с полной самоотдачей — независимо от того, молодой он, начинающий, нераскрученный, «зеленый» или, наоборот, уже известный. Такие выступления — это всегда повод раскрыть в себе новые исполнительские возможности.

Совместное музицирование — это сложный процесс, предполагающий психологическое, эмоциональное понимание партнера. Одно дело — читать монолог или играть соло и быть полностью таким, какой ты есть на самом деле, без оглядки на окружающих. Другое дело — вести диалог и играть в дуэте, где нужно слышать не только себя, но и партнера, откликаться на его «реплики», музыкальные посылы, подыгрывать ему. И я — такой человек, который не может и не хочет в дуэте или трио гнуть свою линию, не беря во внимание позицию другого человека, оказавшегося с тобой, как говорится, в одной упряжке.

Я с большим нетерпением и трепетом жду нашего первого дуэтного вечера с Константином Емельяновым. Я буду точно волноваться перед концертом, который, надеюсь, все-таки состоится.

Досье

Екатерина Мечетина начала заниматься музыкой с возрасте четырех лет. Училась в Центральной музыкальной школе и в Московской консерватории. Первый концерт дала в 10 лет. С 2007 года — солистка Московской филармонии. Выступала более чем в 30 странах мира.

Лауреат семи международных конкурсов пианистов. В репертуаре — свыше 50 концертов для фортепиано с оркестром и множество сольных выступлений. Сотрудничала с такими дирижерами, как Мстислав Ростропович, Владимир Федосеев, Павел Коган, Александр Сладковский и Фабио Мастранжело. Среди партнеров по камерному ансамблю — Родион Щедрин, Владимир Спиваков, Дмитрий Ситковецкий, Александр Князев и другие исполнители. Среди всемирно известных сцен, на которых проходят выступления пианистки, — Концертный зал имени Чайковского, Большой театр, «Ямаха-холл» (Токио), «Зал Гаво» (Париж), Большой зал Миланской консерватории и другие.

В 2011 году Мечетина вошла в состав Совета по культуре и искусству при президенте РФ. В 2016 году удостоена звания «Заслуженный деятель музыкального искусства». В 2018 году пианистке присвоено звание «Заслуженный артист России».