Грозная Эпоха Грозного царя. Реальный исторический фон сериала «Грозный»

На телеканале «Россия-1» состоялась премьера сериала «Грозный» — третьей части масштабного проекта «История любви. История России».

«Масштабы его политических достижений всегда заслоняли живого человека, а вошедшая в фольклор беспримерная жестокость исключала возможность более сложного взгляда на характер. Сериал "Грозный" — попытка разобраться в истоках поступков и разгадать тайну его личности», — так анонсировали своё произведение создатели.

«Культ личности»

Надо сказать, что анонс небесспорен, а местами и вовсе противоречит действительности. Скажем, жестокость Ивана Грозного если и была беспримерной, то лишь для Руси. В Европе того времени хватало своих государей, превосходивших русского царя как по количеству трупов, так и по изощрённости пыток и казней. Стоит вспомнить хотя бы Варфоломеевскую ночь 1572 г. во Франции Карла IX — как минимум 30 тыс. смертей по всей стране. Или Нидерланды 1567-1573 гг., когда испанский король Филипп II буквально залил эти провинции кровью, а испанская инквизиция приговорила всё (!) тамошнее население к смертной казни как «закоренелых еретиков».

Не всё гладко и с фольклором — жестокость царя там упоминается крайне редко. Это только элита окрестила Ивана IV «Мучителем». Народ же при жизни удостоил государя в песнях и сказках совсем иных эпитетов. «Певчий царь» — за его любовь к пению на клиросе и упражнения в композиторском искусстве, «Белый царь» — за справедливость, «Благочестивый царь» — за то, что изгоняет скверну и искореняет «боярскую измену». И наконец, «Грозный царь». Но вовсе не за его пытки и казни, а за то, что он сродни грозовой стихии — испепеляющей, блистательной, исходящей от самого Бога.

Ну а то, что политические достижения якобы заслоняли собой личность Ивана Грозного, совершенно не стыкуется с большей частью нашей литературы. Практически везде и всюду авторы объясняют те или иные поступки царя детскими психическими травмами, особенностями его артистической натуры и миллионом психических отклонений. То есть отталкиваются именно от личности Ивана. Его личность совершенно заслонила царя-политика.

Царь без власти?

Между тем, политиком он был как минимум нерядовым, и многие его решения диктовались реальной необходимостью, а вовсе не всплесками эмоционально неуравновешенного человека.

Прежде всего это касается такого эпизода правления Ивана Грозного, как опричнина. Со школьной скамьи нам в головы вбит строжайший канон. Опричник — это такой головорез в монашеском платье, носящий знаки принадлежности к своей корпорации — собачью голову и метлу. Первая символизирует вынюхивание измены. Вторая — готовность беспощадно вымести крамолу. Соответственно, опричнина в целом — это такой карательный орган. А почему Иван Грозный учредил опричнину? Да потому, что был параноиком, и везде-то ему чудилась измена, вон сколько безвинных людей положил! Всё просто.

Споря об очевидном, всегда помни, что дядя может быть младше своего племянника. Для феномена опричнины эта пословица подходит идеально. Дело в том, что карательные функции были приданы опричникам достаточно поздно. Изначально это был проект политического переустройства государства в целом.

Это только кажется, что царь владеет всей страной. В реальности любой монарх правит опосредованно — через государственный аппарат. В случае Ивана Грозного этот аппарат был серьёзно перекошен. Юный царь унаследовал систему управления, где слишком много властных полномочий было распределено между «княжатами» — потомками государей суверенных княжеств, из которых Москва каких-то полвека назад сумела окончательно «сшить» Россию. Иные из них, например сильный и богатый род Шуйских, были как бы не познатнее самого царя. И помнили об этом. Опираться на них всерьёз было небезопасно — каждый из них мог блокировать решения высшей власти. Договорившись между собой, они вообще могли сменить царя.

Построение вертикали

О том, как ликвидировать этот перекос, Грозный думал. И кое-что успел сделать. В 1550 г. совсем молодой царь издаёт Указ об «Избранной тысяче». Суть его состояла в том, чтобы сразу увеличить кадровый ресурс среднего звена. Тысячу «лутчих слуг государевых» со всех краёв страны снабдили поместьями вокруг Москвы: «Для того чтобы были готовы к службе государевой и для разных посылок». Эксперимент сработал. К 1565 г. «тысячники» числились на самых разных постах. Были послами, наместниками, гонцами-посланниками, писцами и полковыми воеводами... Словом, куда пошлют.

Тогда-то царь и решил расширить и углубить свой эксперимент. Вот как об этом пишет летопись: «Учинил государь у себя в опричнине князей и дворян и детей боярских, и поместья им подавал в тех городах, которые взял в опричнину». По сути, Иван завёл себе отдельное государство с армией и администрацией. Туда не попал никто из первенствующих княжеских родов. Впоследствии предполагалось распространить эксперимент на всю страну — об этом говорит растущая год от года территория, которую царь «брал в опричнину». Смысл всего этого — постепенно лишить «княжат» влияния и изъять у них властные полномочия.

Изнанка опричнины

Возможно, сработала бы и эта смелая схема. Но в дело вмешалась Ливонская война, которая к тому моменту стала затяжной. Требовался крупный успех. Царь лично спланировал и 20 сентября 1567 г. возглавил поход. Огромная армия должна была наступать на Ригу через Люцен и Розиттен, а в случае успеха повернуть на столицу Литвы — Вильну. Ядром армии были как раз опричники.

Однако в середине ноября, даже не перейдя границы, царь внезапно отменяет поход, распускает армию и стремительно возвращается в Москву. Он получил известие о заговоре. Начался розыск. Все нити вели на самый верх и замыкались на фигуре старого боярина Ивана Челяднина. Вот как об этот писал Альберт Шлихтинг — немецкий шпион на службе польского короля Сигизмунда II: «Много знатных лиц, приблизительно 30 человек с князем Иваном Петровичем Челядниным во главе, вместе со своими слугами и подвластными, письменно обязались, что передали бы Великого князя Московского вместе с его опричниками в руки Вашего королевского величества, если бы только Ваше королевское величество двинулись на страну».

Это было похоже на правду. Войска польского короля, собиравшиеся отразить вторжение Ивана Грозного, уже узнав, что русская армия распущена, ещё несколько месяцев стояли на границе. Стояли и ждали, не предпринимая никаких действий. А разошлись только тогда, когда стало известно — в Москве схвачен царский конюший Иван Челяднин. Это значило, что «пятая колонна» обезглавлена, и переворота в Москве не будет.

Именно с того момента, когда стало ясно, что измена на самом верху — не досужий домысел, а опасная реальность, опричники стали теми самыми головорезами, вынюхивающими и выметающими измену.