Тёмная материя письма

Александр Иличевский. Чертёж Ньютона: Роман. – М.: Издательство «АСТ», Редакция Елены Шубиной, 2020. – 348 c. – 3000 экз.

Есть книги, содержание которых при желании можно пересказать в двухтрёх абзацах: «Капитанская дочка», «Анна Каренина», «Преступление и наказание», «Парфюмер». Конечно, получится схематично, однако некоторое представление тот, кто их не читал, получит.

Но есть произведения, в случае с которыми сделать это практически невозможно: «Война и мир», «Тихий Дон», «Мастер и Маргарита», «Улисс». Дело, наверное, в том, что сам сюжет не играет там решающей роли, а потому пересказ не имеет смысла. Кстати, это хорошо понимал тот же Толстой: когда его попросили вкратце пересказать сюжет эпопеи, он сказал, что в таком случае ему пришлось бы рассказать всё – от первого слова до последнего.

К числу таких книг, пожалуй, следует отнести и роман Александра Иличевского «Чертёж Ньютона». Это не комплимент и не упрёк, а простая констатация факта.

«Но позвольте, – возразит придирчивый читатель. – Вот же в аннотации такая попытка предпринимается»: «Герой… совершает три больших путешествия: держа путь в американскую религиозную секту, пересекает на машине пустыню Невада, всматривается в её ландшафт, ночует в захолустных городках; разбирает наследие заброшенной советской лаборатории на Памире, среди гор и местных жителей с их нехитрым бытом и глубокими верованиями; ищет в Иерусалиме отца – известного поэта, мечтателя, бродягу, кумира творческих тусовок и знатока древней истории Святой Земли…»

Это, конечно, так, да не так. Дело в том, что реальное перемещение героя в пространстве – лишь внешняя канва повествования, не играющая здесь ведущей роли. Для автора гораздо важнее другое – путешествие духовное, интеллектуальное, религиозно-философское.

Роман Иличевского «под завязку набит» всякого рода теориями, штудиями, рассуждениями, духовными практиками. Какие только темы не поднимаются персонажами книги: строение Вселенной, соотношение пространства и времени, верования в духов, феномен тёмной материи, суфийская мистика, проблема поколений, память о прошлом, думы о будущем и многое другое! В глаза бросается блестящая эрудиция писателя, хотя, вообще говоря, бравирование эрудицией в художественной прозе – до стоинство отчасти спорное. Лучше, когда она проявляется подспудно, через психологию, интригу, слова и поступки героев, а не обрушивается на голову обескураженному читателю…

Ларошфуко полагал, что наши недостатки являются продолжением наших достоинств. Эта максима справедлива и в отношении стилистики «Чертежа Ньютона». То, что автор прекрасно владеет словом, не подлежит сомнению. Он буквально упивается изобразительностью, льёт потоки образов и реминисценций, даёт образцы фактурно вылепленной прозы. Но в какой-то момент этот водопад слов несколько утомляет: хочется, чтобы хоть что-то было сказано наконец по-простому, искренне и задушевно.

Иногда эта душевность проступает: в тех редких воспоминаниях о московском прошлом, написанных тепло и трепетно; в отношениях героя с отцом, действительно яркой, неординарной личностью. Легко предположить, что роман глубоко автобиографичен: физтех, Долгопрудный, Штаты, Израиль – всё это этапы жизни автора, но в отношении прообраза отца можно только догадываться.

Литературным предшественником и учителем Иличевского следует считать Владимира Набокова (чего стоит упоминание об излюбленном символе «камера-обскура»), тоже увлекавшегося «тёмной материей» письма.

С точки зрения композиции роман «Чертёж Ньютона» словно распадается на три части: американскую с элементами готического романа (фигура Леди в красном), среднеазиатскую, отчасти напоминающую путевые заметки, и ближневосточную, где в стилистику массированно проникают штрихи художественной гебраистики и иерусалимского краеведения.

Можно предположить, что в авторское сознание три этих замысла являлись по отдельности, а потом было решено собрать их воедино. Что ж, это его право: как-никак сегодня роман – безусловный жанр-лидер.