Как в 1930 году наша газета боролась за общие кухни
В тогдашней прессе это был период категоричных мнений и хлесткой критики. Идеологического наступления по всем фронтам. Приведу заголовки публикаций в «БС» – они красноречивы: «Станьте в общую шеренгу борьбы за коллективизацию», «Обобществить инвентарь и лошадей», «Кулак будет окончательно смят!», «Вспахать край под социализм!» – и т. д.
Жизнь, как водится, все расставила по своим местам. Когда «Большевичка» призывала биться за темпы строительства на Сельмашстрое – это было оправданно. Страна нуждалась в скорейшем выпуске отечественной сельхозтехники.
Когда газета выступала за то, чтобы отвергнуть как бытовое зло вековой обычай мазать дегтем забор, за которым живет девушка, не сохранившая до свадьбы невинность, и организовать над такими блюстителями нравственности свой комсомольский суд – то, при всей яростности формулировок, это тоже было актуально и понятно.
А вот с пропагандой коллективизации палку наши предшественники очевидно перегнули. Как и с критикой строительства в донской столице домов, якобы не отвечающих потребностям нового человека, свободного от старорежимных пережитков.
4 января 1930 года газета сообщала о счастливчиках, работающих на Северо-Кавказской железной дороге, которые переезжают из своих «клоповников» в большие квартиры. И все бы хорошо, да, по мнению «БС», радость подпорчена: «снова кухонный чад и корыта».
Дальше корреспондент развивает свою мысль, уточняя, что представляется ему отклонением от курса на создание социалистического быта: «Правление С-К.ж.д. в прошлом году строило в Ростове много домов с «удобствами», то есть с отдельными кухоньками, отдельными кладовыми и т. д.
С-К.ж.д.в этом году заканчивает достройку рабочего городка на Ростово-Нахичеванской меже. Этот городок – яркий пример того, как не нужно строить».
Текст кажется невероятным. Разве отдельные кухни и кладовые, пусть даже маленькие, заслуживают того, чтобы отзываться о них так иронически? Разве это не шаг к лучшему житью? А что же тогда настоящие удобства – без кавычек?
Оказывается, это общая кухня!!!
«Жилсоц из всех домов, построенных в прошлом году, только в доме «Новый быт» на Среднем проспекте (ныне – пр. Соколова – прим. М. К.)оборудовал общую кухню… Но, спохватившись, наверное, на всякий случай построил и отдельные кухоньки», – сокрушался корреспондент «БС».
Почему сокрушался? Ведь дом с общей кухней – это, считай, коммуналка. Разве даже в те годы неясно было, что коммуналка – хуже изолированной квартиры?
Такой вопрос наверняка возникнет у большинства наших современников. Потому что коммуналка обычно ассоциируется у нас с послереволюционным курсом на уплотнение, с вынужденной постройкой домов-полуобщежитий ради скорейшего решения жилищной проблемы.
Однако наряду с такими коммуналками были и идеологически обоснованные дома-коммуны, которые считались прообразами устройства новой жизни, свободной от цепей быта. Их проекты разрабатывали архитекторы-конструктивисты. Дом «Новый быт» в Ростове (сегодня это – объект культурного наследия) – из этого числа.
Чтобы понять, что представляли собой такие дома-коммуны, вспомним фрагмент из книги поэтессы Ольги Берггольц «Дневные звезды». Берггольц жила в ярком образчике конструктивизма – ленинградском доме-коммуне, который с 1930-х годов в народе называют «Слезой социализма». Он, как и ростовский «Новый быт», дошел до наших дней.
«Слеза социализма» задумывалась как коммуна литераторов и инженеров, строилась на паях. Борьба со старым бытом в то время достигла такого накала, что ни в одной квартире, по свидетельству поэтессы, «не было не только кухонь, но даже уголка для стряпни. Не было даже передних с вешалками – вешалки тоже были общие, внизу, и там же, на первом этаже, была общая детская комната и общая комната отдыха: еще на предварительных собраниях отдыхать мы решили только коллективно, без всякого индивидуализма».
Берггольц рассказывает о восторге, с которым новоселы сдавали в кухню свои продовольственные карточки и, казалось, «отжившую» свое как индивидуальная принадлежность посуду. Но через пару лет они поняли, что с прощанием со старым бытом поторопились: «Только подоконники в этом обобществленном быте и остались. Начали стряпать на них: общая столовая была уже не в силах удовлетворить разнообразные вкусы обитателей дома».
Как видите, ростовчанам повезло больше: автор «Нового быта» архитектор-конструктивист Кондратьев хотя бы маленькие индивидуальные кухоньки жильцам оставил.
Через месяц после той публикации о неправильных ростовских домах с «удобствами» газета «Большевистская смена» пригласила читателей на диспут о социалистическом быте.
Диспуты были в духе того времени, «БС» нередко их устраивала. А вот отчеты о том, как спорили, к чему в итоге пришли, на страницах газеты почему-то почти никогда не публиковались. Так вышло и на этот раз. Можно только строить догадки, согласились ли читатели с тем, что индивидуальные кухоньки – это вериги старого быта, или решили, что у борьбы с бытовой кабалой должны быть разумные границы?
Жизнь, как водится, все расставила по своим местам. Когда «Большевичка» призывала биться за темпы строительства на Сельмашстрое – это было оправданно. Страна нуждалась в скорейшем выпуске отечественной сельхозтехники.
Когда газета выступала за то, чтобы отвергнуть как бытовое зло вековой обычай мазать дегтем забор, за которым живет девушка, не сохранившая до свадьбы невинность, и организовать над такими блюстителями нравственности свой комсомольский суд – то, при всей яростности формулировок, это тоже было актуально и понятно.
А вот с пропагандой коллективизации палку наши предшественники очевидно перегнули. Как и с критикой строительства в донской столице домов, якобы не отвечающих потребностям нового человека, свободного от старорежимных пережитков.
4 января 1930 года газета сообщала о счастливчиках, работающих на Северо-Кавказской железной дороге, которые переезжают из своих «клоповников» в большие квартиры. И все бы хорошо, да, по мнению «БС», радость подпорчена: «снова кухонный чад и корыта».
Дальше корреспондент развивает свою мысль, уточняя, что представляется ему отклонением от курса на создание социалистического быта: «Правление С-К.ж.д. в прошлом году строило в Ростове много домов с «удобствами», то есть с отдельными кухоньками, отдельными кладовыми и т. д.
С-К.ж.д.в этом году заканчивает достройку рабочего городка на Ростово-Нахичеванской меже. Этот городок – яркий пример того, как не нужно строить».
Текст кажется невероятным. Разве отдельные кухни и кладовые, пусть даже маленькие, заслуживают того, чтобы отзываться о них так иронически? Разве это не шаг к лучшему житью? А что же тогда настоящие удобства – без кавычек?
Оказывается, это общая кухня!!!
«Жилсоц из всех домов, построенных в прошлом году, только в доме «Новый быт» на Среднем проспекте (ныне – пр. Соколова – прим. М. К.)оборудовал общую кухню… Но, спохватившись, наверное, на всякий случай построил и отдельные кухоньки», – сокрушался корреспондент «БС».
Почему сокрушался? Ведь дом с общей кухней – это, считай, коммуналка. Разве даже в те годы неясно было, что коммуналка – хуже изолированной квартиры?
Такой вопрос наверняка возникнет у большинства наших современников. Потому что коммуналка обычно ассоциируется у нас с послереволюционным курсом на уплотнение, с вынужденной постройкой домов-полуобщежитий ради скорейшего решения жилищной проблемы.
Однако наряду с такими коммуналками были и идеологически обоснованные дома-коммуны, которые считались прообразами устройства новой жизни, свободной от цепей быта. Их проекты разрабатывали архитекторы-конструктивисты. Дом «Новый быт» в Ростове (сегодня это – объект культурного наследия) – из этого числа.
Чтобы понять, что представляли собой такие дома-коммуны, вспомним фрагмент из книги поэтессы Ольги Берггольц «Дневные звезды». Берггольц жила в ярком образчике конструктивизма – ленинградском доме-коммуне, который с 1930-х годов в народе называют «Слезой социализма». Он, как и ростовский «Новый быт», дошел до наших дней.
«Слеза социализма» задумывалась как коммуна литераторов и инженеров, строилась на паях. Борьба со старым бытом в то время достигла такого накала, что ни в одной квартире, по свидетельству поэтессы, «не было не только кухонь, но даже уголка для стряпни. Не было даже передних с вешалками – вешалки тоже были общие, внизу, и там же, на первом этаже, была общая детская комната и общая комната отдыха: еще на предварительных собраниях отдыхать мы решили только коллективно, без всякого индивидуализма».
Берггольц рассказывает о восторге, с которым новоселы сдавали в кухню свои продовольственные карточки и, казалось, «отжившую» свое как индивидуальная принадлежность посуду. Но через пару лет они поняли, что с прощанием со старым бытом поторопились: «Только подоконники в этом обобществленном быте и остались. Начали стряпать на них: общая столовая была уже не в силах удовлетворить разнообразные вкусы обитателей дома».
Как видите, ростовчанам повезло больше: автор «Нового быта» архитектор-конструктивист Кондратьев хотя бы маленькие индивидуальные кухоньки жильцам оставил.
Через месяц после той публикации о неправильных ростовских домах с «удобствами» газета «Большевистская смена» пригласила читателей на диспут о социалистическом быте.
Диспуты были в духе того времени, «БС» нередко их устраивала. А вот отчеты о том, как спорили, к чему в итоге пришли, на страницах газеты почему-то почти никогда не публиковались. Так вышло и на этот раз. Можно только строить догадки, согласились ли читатели с тем, что индивидуальные кухоньки – это вериги старого быта, или решили, что у борьбы с бытовой кабалой должны быть разумные границы?