40 дней назад, со смертью Инала Джабиева, жизнь юга Алании фактически была поставлена на паузу

Эти сорок дней после 28 августа были сложными. Сложными для всех. Для всех, кого трагедия Инала Джабиева не просто потрясла своей жестокостью, но и заставила задуматься о причинах, которые привели к столь необратимым последствиям. Это убийство вскрыло болезненный нарыв, который наслаивал в себе проблемы нашего социума не один год. Проблемы, которые мы попросту, как оказалось, недооценивали. Или старались не замечать, легкомысленно рассчитывая на то, что они сами по себе растворятся. Но они не растворились, не заморозились. Напротив, оттаяли и одной смертельной волной больно ударили по всем нам без исключения. По власти, которая не могла или не хотела признавать своих ошибок, результатом которых и стал серьезный кризис целой системы. По обществу, которое своим молчанием, равнодушием и в какой-то мере отстраненностью от важных внутригосударственных процессов способствовало тому, чтобы этот кризис усугублялся. В итоге перед ужасающей реальностью и бедой отдельно взятой семьи Джабиевых, которая обернулась общенародной трагедией, мы оказались бессильны. Полные злобы и отчаяния, каждый из нас искал ответы на вопросы о том, почему мы, геноцидам подвергшиеся, за двенадцать лет мирной жизни не смогли выстроить государство, в котором самой важной ценностью должна быть человеческая жизнь? Почему попрано то, что каждый из нас, здесь оставшихся, отстаивал последние тридцать лет – право на жизнь? Почему мы, строившие Республику под огнем и плечом к плечу дающие отпор врагу, теперь уже сами стали врагами друг для друга? Как могло так получиться, что к тридцатилетию своей Республики мы принесли на площадь растерзанного ее ровесника?.. Эта площадь в центре Цхинвала видела многое. Здесь прощались с жертвами Зарской трагедии, цинично расстрелянных врагом на дороге жизни, здесь оплакивали останки заживо погребенных жертв Ередской трагедии, здесь же за многие годы перманентной грузинской агрессии звучали призывы ко всему миру спасти осетинский народ от полного уничтожения. Боль всегда объединяла наш народ. И каждый раз, в опустошении покидая площадь, слез не оставалось, но при этом каждый раз пугающая безнадежность сменялась верой в свое завтра. Верой, которая позволяла жить и бороться. Дожили. Доборолись. Но до чего? До того, чтобы оплакивать ровесника своего государства, забитого до смерти руками своих же в мирное время? Символично, не правда ли? Казалось бы, куда дальше? Что еще должно произойти, чтобы сделать, наконец, выводы и понять, что мы потеряли все ориентиры? Ориентиры нравственности, благоразумия, адекватности, наконец. Ориентиры будущего, к которому мы, имея все предпосылки для развития, должны двигаться навстречу твердым уверенным шагом. Вместо этого нашим неизменным спутником стала местечковая грызня, из года в год расширяющая зияющую пропасть между властью и обществом. Смерть Инала Джабиева вытолкнула на поверхность все, что на протяжении многих лет мы стыдливо прикрывали, опасаясь признаться самим себе, что испытание миром выдержать у нас не получилось. Его смерть стала вызовом всему обществу, которому еще предстоит осмыслить произошедшее и стать активнее в вопросах, касающихся процессов деятельности государственных институтов. Его смерть стала вызовом не только правоохранительным органам, но и всей властной вертикали. Может быть, еще год назад, когда со всей очевидностью обнажились проблемы в правоохранительной системе, стоило осмыслить происходящее и остановить произвол? Может стоило наказать виновных, причастных к массовым избиениям в тюрьме? Возможно, это было неким предупреждением свыше, для того, чтобы очнуться и хотя бы признаться себе в том, что целая правоохранительная система нуждается не просто в реформах, но и серьезном очищении от ржавчины, которая ее беспощадно разъедала долгие годы. Или уже 28 августа, когда все иллюзии о правовом государстве рухнули вмиг, стоило попытаться исправить последствия непоправимого? Этого нет и, судя по всему, не предвидится. Нет и не предвидится раскаяния от ощущения причастности к трагедии Джабиева, как нет и не предвидится готовности к осмыслению произошедшего и решению попытаться все исправить. На фоне всей этой очевидности заверения о справедливом расследовании дела по факту смерти Инала Джабиева выглядят пока, по меньшей мере, неубедительно. Власть и общество, представленное в этой конкретной ситуации частью депутатского корпуса, категорически не слышат друг друга. И пока никаких предпосылок для конструктивного диалога, к сожалению, не предвидится. В этой ситуации общество, которое расколото и разрозненно, как никогда за последние годы, погрузилось в какое-то депрессивное состояние. Состояние какой-то обреченности и всеобщей апатии. Состояние протеста, который как нельзя очевиднее был продемонстрирован 20 сентября, в день юбилея Республики, когда центральная площадь Цхинвала, которая во все времена собирала очень много народа и, тем самым, становилась местом единения, вполне предсказуемо оказалась пустой. Народ практически в едином порыве показал, что ему сейчас не до праздников, хотя для каждого прожившего эти тридцать лет со своей Республикой, этот день всегда был и остается особенным. Обстановка усугубляется и за счет попыток противопоставить правоохранительные органы и общество. Навешивая без разбору ярлыки мучителей и убийц безвинного Джабиева на целую систему, затуманенный разум части нашего общества забывает о том, что милиция это далеко не оборотни в погонах и не отдельные высокие чины, приложившие руку не только к убийству Джабиева, но и к травле и пыткам других задержанных. Милиция – это сотни верных своему долгу офицеров и рядовых, которые во все времена не только охраняли общественный правопорядок, но и с оружием в руках отстаивали свое государство в борьбе с внешним врагом. Взять и перечеркнуть все это не получится. Как не получится столкнуть лбами тех, кто призывает к справедливости и тех, кто отвечает за безопасность и правопорядок в нашем государстве. За эти сорок дней боль от потери Инала Джабиева не притупилась. Возможно, потому, что пока прошло слишком мало времени. Возможно, боль даже становится острее от осознания того, что кто-то из причастных к его убийству по-прежнему на свободе. …Перед глазами кадры, которые все эти 40 дней мелькали в социальных сетях, на которых Инал еще живой. И этот кадр с двумя цифрами «30» на их с братом-близнецом именинном торте как укор всей Республике, которая не смогла уберечь своего ровесника. Как укор всем нам, превратившимся в подавляющем своем большинстве в безмолвную массу, неспособную строить настоящее демократическое правовое государство. Рада Дзагоева