Новый мир: чего хотят 20-летние?

Смена поколений не может быть мирной: только одержав победу над отцами, дети получают право занять их место. Родители готовятся к борьбе за власть, пытаясь разглядеть в своих отпрысках черты новых Базаровых. «Покажи себя, – требуют они. – Докажи, что ты умнее, сильнее, смелее». И в ответ слышат: «Я норм».

Когда-то «непоротое» поколение декабристов не только одолело Наполеона, но и бросило вызов царю. Первое постсоветское поколение словно проспало свой исторический шанс.

Вместо гениальных стихов – рэп-альбомы и подражания Бродскому. Вместо изобретений – мобильные приложения-однодневки. Вместо партий и манифестов – группы «ВКонтакте». Многие современные 20-летние походят на школьных «умников», готовых вести мелочные споры с учителями, но не менять мир.

То тут, то там слышится ропот старших: инфантилы, «школота»! Они растрачивают то, за что сражались и терпели лишения их предки. Они не научились любить и жертвовать. Их экзистенциальный выбор – между Apple и Android. Их подвиг – пойти в храм ловить покемонов.

К пренебрежению примешивается тревога: а вдруг война, голод, тотальная безработица? Да они, пожалуй, устроят новый Чернобыль, залив приборную панель капучино из картонного стаканчика.

Скептики не устают указывать на их оторванность от реальности: «Будь у вас флешка со всеми знаниями мира, сможете вы построить в лесу шалаш или вырезать себе аппендикс, если рядом не будет врача?» Но не слишком ли мы сгущаем краски? Есть ли у пороков молодежи обратная сторона? Попробуем разобраться.

Когда американский психолог Абрахам Маслоу формулировал свою теорию потребностей, которую его последователи представили в виде пирамиды, в США бушевала Великая депрессия. До верхних «этажей», то есть наиболее продвинутых потребностей, могли добраться немногие.

В России кризисная ситуация затянулась. Поколения, выросшие в условиях дефицита и неуверенности в том, что достигнутое можно сохранить, осторожны и ценят умеренность. Молодые, которые стремятся до всего дотянуться, все попробовать, кажутся им неразумными.

Тем более что в верхних этажах «пирамиды» имеются не только духовные, но и вполне материальные запросы. Например, потребность в сексуальной гармонии (а не просто в удовлетворении влечения), кулинарных изысках и прочих чувственных удовольствиях. Молодые стали привередливее и получили ярлык гедонистов.

Но жить в условиях изобилия – не обязательно значит кидаться от одного яркого переживания к другому. Бродя по «супермаркету чувств», молодые учатся опознавать свое.

«В 16 лет я стала встречаться с молодым человеком, – вспоминает 22-летняя Александра. – Я полностью растворилась в нем: мне казалось, что такой и должна быть любовь – «душа в душу», как у моих бабушки и дедушки. Мы стали жить вместе. Я ничего не делала, только сидела и ждала, когда он придет с работы. Я видела в этом смысл существования.

Потом осознала, что у меня есть свои интересы, стала больше времени посвящать учебе, нашла работу, стала ходить куда-то с друзьями без него. Появились люди, которые были мне симпатичны, мимолетные влюбленности.

Я поняла, что хочу свободных отношений. Моему партнеру сначала сложно было принять это, но мы много разговаривали о наших переживаниях и решили не расставаться. Сейчас мы вместе уже 6 лет... Оказалось, что в таком формате нам обоим комфортно».

«Разболтанные, несобранные, незрелые» – преподаватели вузов, репетиторы и работодатели не скупятся на жесткие эпитеты. Проблему с внутренним стержнем признают и те, кому адресованы упреки.

«Раньше в 22 года люди были уже взрослыми, – размышляет 24-летняя Елена. – Долго искать себя было не принято – нужно было завести семью, найти работу, встать на ноги. Сейчас мы даем волю амбициям, стремимся проскочить скучные и неприятные моменты». На фоне родителей молодые оказываются вечными троечниками и недорослями.

«Родители воспринимаются детьми 90-х годов как эпические герои – мощные, способные справляться с трудностями, – размышляет психотерапевт Марина Слинькова. – Их жизнь была чередой преодолений: хочешь не хочешь, должен становиться сильным. Но родители выжили, накал страстей упал, для счастья уже все есть. Детям внушили: вам теперь ничего не мешает, вперед!»

Но здесь «достигай-машина» дает сбой. Вдруг выясняется, что для «продвинутого уровня» родительские правила уже не действуют. А иногда даже мешают.

«Модель постепенного движения к успеху повредилась», – констатируют социологи компании Validata, изучившие жизненные стратегии «детей 90-х». Победа в олимпиаде и красный диплом могут так и остаться главными триумфами.

«И это все?» – разочарованно выдыхает блестящий выпускник, которому предлагают променять мечты на удобное кресло в корпоративной башне. А как же те, кто меняет мир?

Может, для этого нужно нечто большее, чем хорошо выученные уроки? А если во мне этого нет, то безопаснее оставаться просто интересным собеседником и «прошаренным» любителем, не вступая в болезненную конкуренцию, где есть риск осознать, что ты посредственность.

Троллинг, повсеместное использоавние мата, готовность высмеять любую идею и превратить что угодно в мем – кажется, поколению сетевых первопроходцев не хватает чуткости и умения сопереживать.

Но киберпсихолог Наталия Богачева видит картину иначе: «Тролли не составляют большинства среди пользователей, и обычно это люди, склонные к манипуляции, нарциссизму и психопатии. Более того, интернет-сообщество часто становится местом, где можно получить психологическую поддержку.

Мы видим примеры, когда пользователи объединяются, чтобы помочь кому-то, найти пропавших людей, восстановить справедливость. Может быть, у этого поколения эмпатия работает иначе, но нельзя сказать, что ее нет».

А как насчет привычки к дистанционному общению? Не мешает ли она молодым понимать друг друга?

«Да, меняется соотношение вербальных и невербальных компонентов общения; на расстоянии мы хуже понимаем, какие эмоции испытывает собеседник, – продолжает Наталия Богачева. – Но мы учимся замечать детали и интерпретировать их: поставил смайлик или не поставил, есть ли в конце сообщения точка. Все это имеет значение и дает подсказки».

Молодежный стиль общения кажется грубым и несуразным тому, для кого немыслимо сердечко вместо «люблю». Но это живой язык, который меняется вместе с жизнью.

Что в них особенного?

Они легко переключаются с одного на другое: жуют бутерброд, договариваются о встрече в мессенджере и следят за обновлениями в соцсетях, и все это параллельно. Феномен клипового сознания давно волнует родителей и педагогов.

До сих пор неясно, как можно избежать постоянного рассеивания внимания, если мы теперь живем в условиях бурного и разнородного информационного потока.

По мнению Наталии Богачевой, «цифровое поколение» действительно думает иначе даже на уровне отдельных когнитивных процессов: «Они порой хотели бы сосредоточиться на чем-то одном, но не способны на это».

А тем, кто постарше, непонятно, как можно делать три дела разом. И похоже, эта пропасть будет только расти – на подходе следующее поколение, которое не представляет, как ориентироваться на местности без гугл-карт и как жить, не общаясь сразу со всем миром.

Впрочем, в V веке до н. э. философ Платон возмущался тем, что с появлением письменности мы перестали полагаться на память и стали «мнимомудрыми». Но книги обеспечили человечеству быструю передачу знаний и рост образованности. Навык чтения позволил нам обмениваться идеями, расширять кругозор.

Психологи отмечают у молодых гибкость ума, умение ориентироваться в потоке информации, увеличение рабочей памяти и объема внимания, склонность к многозадачности. Авторы книг по продуктивности призывают современников не оплакивать отмирающие способности, а внимательнее слушать музыку «цифровой революции» и двигаться в такт с ней.

Например, американский дизайнер Марти Ньюмейер считает, что в эпоху, когда мыслительные мощности будут поделены между мозгом и машиной, востребованными станут междисциплинарные умения.

Развитые интуиция и воображение, способность быстро собирать из разрозненных данных общую картину, видеть практический потенциал идей и осваивать новые области, – вот чему молодым, по его мнению, стоит учиться в первую очередь.

«Идеологии рухнули, как и идеалы, что несли герои XX века, – пишет студент Слава Медов, пользователь сервиса TheQuestion. – Не надо строить из себя героя, жертвуя своим молодым телом. Человек настоящего не воспримет это как поступок Данко. Кому нужно твое сердце, если есть фонарик из «Фикс-прайса»?»

Аполитичность и нежелание формулировать позитивную программу ставят в вину хипстерам, главной молодежной субкультуре последних лет. У 20-летних почти нет политических симпатий, но есть общее понимание границ, которые они готовы отстаивать, отмечает политолог Анна Сорокина.

Она и ее коллеги опросили студентов из ста российских вузов. «Мы задавали вопрос: «Что сделает вашу жизнь некомфортной?» – рассказывает она. – Объединяющей стала идея недопустимости вторжения в личную жизнь и переписку, ограничение доступа в интернет».

Американский философ Джерольд Катц еще в середине 90-х годов предсказывал, что распространение интернета создаст новую культуру, основанную на этике индивидуальности, а не лидерства.

«Единственной доминирующей этической идеей нового сообщества явится свобода информации. Напротив, подозрение вызывают все, кто пытается наложить свою руку на это, – правительство, корпорации, религиозные организации, образовательные учреждения и даже родители», – считает философ.

Может, это и есть главная ценность поколения «без царя в голове» – свобода быть любыми и не стыдиться этого? Быть уязвимыми, экспериментировать, меняться, строить свою жизнь без оглядки на авторитеты. А революциями и «великими стройками», если задуматься, все уже сыты.

Их ориентиры