Месть за протесты? Как в Ингушетии уничтожают некоммерческий сектор
За последнее время в Ингушетии закрылось множество некоммерческих организаций. Причинами этому стали давление властей и поправки в Федеральный закон "О некоммерческих организациях". Новое законодательство обязало НКО регистрироваться в качестве "иностранных агентов", если они занимаются политической деятельностью и получают зарубежное финансирование. Деятельность большей части некоммерческих организаций в республике далека от политики, тем не менее, закон стал удобным способом устранения неугодных.
Первое давление на себе НКО ощутили еще в 2012 году, сразу после внесения первых в поправок в закон об "иностранных агентах". Тогда руководитель управления ФСБ по Ингушетии Юрий Серышев сообщил, что сразу 20 организаций уличены в якобы связи с иностранной разведкой.
Новая атака на третий сектор Ингушетии началась после протестов против соглашения об установлении границ с Чеченской республикой осенью 2018 года. Внеплановым проверкам министерства юстиции и других госструктур подверглись не только организации, соучредителями или руководителями которых были участвующие в митингах общественные деятели или гражданские активисты, но и НКО, не имевшие отношения к протестам, а также зарегистрированные индивидуальные предприниматели из числа протестующих.
Среди них были очевидно сфабрикованные обвинения. Например, на ныне несуществующем сайте "КавказЛайф" было опубликовано якобы интервью одного из арестованных лидеров протестов и руководителя ингушского отделения российского Красного Креста Мусы Мальсагова, которое указывало на связь протестов в Ингушетии с деятельностью организации и иностранным финансированием. На основании этого интервью ингушское отделение Красного Креста было признано иноагентом.
Фейковое интервью на том же сайте стало поводом для штрафа размером в 300 тысяч рублей и других репрессий и в отношении Фонда "Правовая инициатива", (основное направление деятельности организации – отстаивание в Европейском суде по правам человека прав жителей Северного Кавказа). Сначала, в августе 2019 года прошел обыск в офисе "Правовой инициативы" в Москве, а затем - "визуальный осмотр" в офисе партнера этой организации в Назрани Ингушетии. Последний был признан иноагентом решением Минюста от 13 декабря 2019 года.
"26 октября закончилась очередная проверка Минюста, вроде бы всё было хорошо, - рассказывает Кавказ.Реалиям руководитель назрановского офиса организации Магомед Барахоев. - Буквально через три дня Минюст снова вернулся к нам с проверкой, инициированной прокуратурой. В ходе неё нам сообщили, что на основании этого интервью нас признают иноагентом. Как только мы увидели интервью, мы сразу написали заявление в прокуратуру о клевете, о том, что мы ни одного слова в нём не подтверждаем. Если за это время проверить биллинг моего телефона и опросить кучу свидетелей, выяснится, что я находился в Ингушетии, а интервью происходило в Москве. В суде наши аргументы не учли, никто разбираться в этом не стал. По нашему обращению прокуратура провела проверку и отказала в возбуждении уголовного дела".
Барахоев добавляет, что до этого Минюст, прокуратура, другие органы проверяли фонд, и никаких нарушений выявлено не было. По его словам, они продолжают свою деятельность, но постоянные проверки после признания их "иностранным агентом" значительно осложняют работу.
"Это интервью мной не давалось, – повторяет собеседник. – Мы не занимаемся политической деятельностью. Наша работа заключается только в том, чтобы помогать людям в рамках существующих законов".
Среди НКО, подвергшихся давлению в Ингушетии: молодежные, правозащитные, образовательные организации. Попал "под раздачу" даже сектор, занимающийся психологической поддержкой женщин и детей. Например, в офисах некоммерческих организаций “Институт социальных изменений” (ранее Ассоциация учителей Ингушетии) и АНО "Ресурсный центр развитие" в октябре 2019 года прошли обыски и проверки, а руководителя "Ассоциации учителей Ингушетии" Залину Дзейт даже вызывали на беседу в Центр "Э" из Ингушетии в Кабардино-Балкарию. Силовики искали источники финансирования протестов и в "женских" организациях.
По словам юриста правозащитной организации "МАШР" и председателя ингушского отделения партии "Яблоко" Руслана Муцольгова, законодательство в сфере регулирования деятельности НКО в последние годы претерпело значительные изменения: были введены понятия, несовместимые с деятельностью организаций, которые ставят своей целью работу на благо страны.
"Для признания организации иноагентом достаточно наличие государственной регистрации НКО, финансирования из «иностранных источников», т.е. пришедших не из нашей страны, а также осуществление «политической деятельности», - объясняет Муцольгов. - К понятию «политическая деятельность» могут отнести и даже абсолютно безобидное действие, например, нет в больнице лекарств, а вы каким-либо образом пытаетесь стимулировать чиновника к решению этой проблемы. Это будет признано как «влияние на органы власти с целью принятия ими решения»".
Муцольгов считает нормы закона об организациях, именуемых иноагентами, довольно сомнительными и создающими благоприятную среду для манипуляций терминами и понятиями.
"Это делает безграничным принятие репрессивных мер в отношении неугодных НКО или же их участников, - поясняет собеседник. - И, конечно же, определяющую роль в этом играет избирательность нечистоплотных чиновников, занимающихся устранением неугодных либо осмелившихся открыто выступать со своим мнением, отличающимся от позиции официальных властей. В этом случае уже не важно, занимается ли эта организация реализацией исключительно благотворительных или социально ориентированных проектов".
Последними и самыми громкими прецедентами, связанными с давлением на НКО Ингушетии, стали три организации, которые имели непосредственное отношение к протестам. Это "Совет тейпов ингушского народа", "Духовный центр мусульман", а также "Ингушский комитет национального единства" (ИКНЕ). Первые две имели регистрацию в Минюсте, а ИКНЕ был временным объединением, созданным с целью "отстаивания территориальной целостности Ингушетии" в связи с соглашением об установлении границ с Чечней. Председатели ИКНЕ и Совета арестованы по делу о тех же протестах в Ингушетии, но, несмотря на ликвидацию Минюстом, они продолжают свою деятельность.
В целом за последние два года в Ингушетии закрылось около 20 НКО. Муцольгов считает это "местью" за протесты и способом устранения тех, кто неугоден власти. В то же время собеседник отмечает, что атака на некоммерческий сектор оказывает негативное влияние на общество.
"Во все времена некоммерческий сектор являлся генератором инициатив и двигателем всех общественных процессов. Эффективность подавляющего большинства системно работающих некоммерческих организаций гораздо выше, чем работающих в этой же сфере государственных и муниципальных органов, а также связанных с ними структур. При этом НКО требуются гораздо меньшие средства. А самое важное - то, что от деятельности некоммерческих организаций выигрывают самые незащищенные категории населения, ведь именно они чаще всего и вынуждены обращаться к НКО за помощью", - заключает Муцольгов.
Первое давление на себе НКО ощутили еще в 2012 году, сразу после внесения первых в поправок в закон об "иностранных агентах". Тогда руководитель управления ФСБ по Ингушетии Юрий Серышев сообщил, что сразу 20 организаций уличены в якобы связи с иностранной разведкой.
Новая атака на третий сектор Ингушетии началась после протестов против соглашения об установлении границ с Чеченской республикой осенью 2018 года. Внеплановым проверкам министерства юстиции и других госструктур подверглись не только организации, соучредителями или руководителями которых были участвующие в митингах общественные деятели или гражданские активисты, но и НКО, не имевшие отношения к протестам, а также зарегистрированные индивидуальные предприниматели из числа протестующих.
Среди них были очевидно сфабрикованные обвинения. Например, на ныне несуществующем сайте "КавказЛайф" было опубликовано якобы интервью одного из арестованных лидеров протестов и руководителя ингушского отделения российского Красного Креста Мусы Мальсагова, которое указывало на связь протестов в Ингушетии с деятельностью организации и иностранным финансированием. На основании этого интервью ингушское отделение Красного Креста было признано иноагентом.
Фейковое интервью на том же сайте стало поводом для штрафа размером в 300 тысяч рублей и других репрессий и в отношении Фонда "Правовая инициатива", (основное направление деятельности организации – отстаивание в Европейском суде по правам человека прав жителей Северного Кавказа). Сначала, в августе 2019 года прошел обыск в офисе "Правовой инициативы" в Москве, а затем - "визуальный осмотр" в офисе партнера этой организации в Назрани Ингушетии. Последний был признан иноагентом решением Минюста от 13 декабря 2019 года.
"26 октября закончилась очередная проверка Минюста, вроде бы всё было хорошо, - рассказывает Кавказ.Реалиям руководитель назрановского офиса организации Магомед Барахоев. - Буквально через три дня Минюст снова вернулся к нам с проверкой, инициированной прокуратурой. В ходе неё нам сообщили, что на основании этого интервью нас признают иноагентом. Как только мы увидели интервью, мы сразу написали заявление в прокуратуру о клевете, о том, что мы ни одного слова в нём не подтверждаем. Если за это время проверить биллинг моего телефона и опросить кучу свидетелей, выяснится, что я находился в Ингушетии, а интервью происходило в Москве. В суде наши аргументы не учли, никто разбираться в этом не стал. По нашему обращению прокуратура провела проверку и отказала в возбуждении уголовного дела".
Барахоев добавляет, что до этого Минюст, прокуратура, другие органы проверяли фонд, и никаких нарушений выявлено не было. По его словам, они продолжают свою деятельность, но постоянные проверки после признания их "иностранным агентом" значительно осложняют работу.
"Это интервью мной не давалось, – повторяет собеседник. – Мы не занимаемся политической деятельностью. Наша работа заключается только в том, чтобы помогать людям в рамках существующих законов".
Среди НКО, подвергшихся давлению в Ингушетии: молодежные, правозащитные, образовательные организации. Попал "под раздачу" даже сектор, занимающийся психологической поддержкой женщин и детей. Например, в офисах некоммерческих организаций “Институт социальных изменений” (ранее Ассоциация учителей Ингушетии) и АНО "Ресурсный центр развитие" в октябре 2019 года прошли обыски и проверки, а руководителя "Ассоциации учителей Ингушетии" Залину Дзейт даже вызывали на беседу в Центр "Э" из Ингушетии в Кабардино-Балкарию. Силовики искали источники финансирования протестов и в "женских" организациях.
По словам юриста правозащитной организации "МАШР" и председателя ингушского отделения партии "Яблоко" Руслана Муцольгова, законодательство в сфере регулирования деятельности НКО в последние годы претерпело значительные изменения: были введены понятия, несовместимые с деятельностью организаций, которые ставят своей целью работу на благо страны.
"Для признания организации иноагентом достаточно наличие государственной регистрации НКО, финансирования из «иностранных источников», т.е. пришедших не из нашей страны, а также осуществление «политической деятельности», - объясняет Муцольгов. - К понятию «политическая деятельность» могут отнести и даже абсолютно безобидное действие, например, нет в больнице лекарств, а вы каким-либо образом пытаетесь стимулировать чиновника к решению этой проблемы. Это будет признано как «влияние на органы власти с целью принятия ими решения»".
Муцольгов считает нормы закона об организациях, именуемых иноагентами, довольно сомнительными и создающими благоприятную среду для манипуляций терминами и понятиями.
"Это делает безграничным принятие репрессивных мер в отношении неугодных НКО или же их участников, - поясняет собеседник. - И, конечно же, определяющую роль в этом играет избирательность нечистоплотных чиновников, занимающихся устранением неугодных либо осмелившихся открыто выступать со своим мнением, отличающимся от позиции официальных властей. В этом случае уже не важно, занимается ли эта организация реализацией исключительно благотворительных или социально ориентированных проектов".
Последними и самыми громкими прецедентами, связанными с давлением на НКО Ингушетии, стали три организации, которые имели непосредственное отношение к протестам. Это "Совет тейпов ингушского народа", "Духовный центр мусульман", а также "Ингушский комитет национального единства" (ИКНЕ). Первые две имели регистрацию в Минюсте, а ИКНЕ был временным объединением, созданным с целью "отстаивания территориальной целостности Ингушетии" в связи с соглашением об установлении границ с Чечней. Председатели ИКНЕ и Совета арестованы по делу о тех же протестах в Ингушетии, но, несмотря на ликвидацию Минюстом, они продолжают свою деятельность.
В целом за последние два года в Ингушетии закрылось около 20 НКО. Муцольгов считает это "местью" за протесты и способом устранения тех, кто неугоден власти. В то же время собеседник отмечает, что атака на некоммерческий сектор оказывает негативное влияние на общество.
"Во все времена некоммерческий сектор являлся генератором инициатив и двигателем всех общественных процессов. Эффективность подавляющего большинства системно работающих некоммерческих организаций гораздо выше, чем работающих в этой же сфере государственных и муниципальных органов, а также связанных с ними структур. При этом НКО требуются гораздо меньшие средства. А самое важное - то, что от деятельности некоммерческих организаций выигрывают самые незащищенные категории населения, ведь именно они чаще всего и вынуждены обращаться к НКО за помощью", - заключает Муцольгов.