Национальный образ мира в поэзии Юрия Кузнецова

Доклад Валерия РЕДЬКИНА на конференции «Юрий Кузнецов и Победа», приуроченной к 75-летию Победы в Великой Отечественной войне.

Считаю принципиально важным, актуальным и первоочередным изучение творчества поэтов, ориентированных на национальные традиции, для кого понятие народности не стало пустым звуком, кто ищет свежие образы в фольклоре и славянской мифологии, кто не играет словами, а глубоко переживает национальную трагедию русского народа, пытается вывести его из духовного кризиса.

В основе почвенничества лежит не тематика и не общность черт стиля. Глубина постижения законов бытия, путей духовного развития русского народа и кризисных явлений современности выдвигает Юрия Кузнецова в лидеры почвеннического направления. Он выявляет и под­чер­ки­ва­ет общие закономерности бытия, показывает различные возможности преломления социокультурных, политических и нравственных аспектов национальной жизни, и это говорит о мас­штабе ли­ч­но­сти по­э­та, соизмеримой с эпохой, доказывает ее яр­кую ин­ди­ви­ду­аль­ность.

Поэзия Ю.Кузнецова в стилевом плане, несомненно, романтическая, ассоциативно-метафорическая, философская и трагическая по своему пафосу. Но по большому счету к нему не подходит двоичная система воссоздающего и пересоздающего искусства, реализма и романтизма. Это ирреализм, ибо поэт своим практическим опытом проникает в сферы непознаваемого, но это и духовный реализм, ибо духовная реальность выступает у него явной, осязаемой, видимой ипостасью мира.

Ю.Кузнецов сумел найти новый нравственно-философский аспект, выразил собственное понимание народной трагедии, которая далеко не кончилась в день Победы, а продолжается и теперь.

Отражать НТР в своем творчестве вовсе не значит заниматься ее апологетикой. Напротив, поэт, близкий к подлинно народной точке зрения, всегда увидит подводные камни на пути прогресса, изнаночную сторону внешне отрадного явления, не умом, так сердцем поймет, что же в конечном итоге пойдет на благо людям, а что – во вред. Характерно в этом отношении стихотворение Ю.Кузнецова «Атомная сказка». Русского Ивана-дурака на путях социального, научного, культурологического рационализма ждет крах.

Творческий потенциал Ю. Кузнецова как поэта, одержимого «русской идеей», раскрывается в полном объеме. Цель у него од­на – пе­ре­пла­вить горь­кий социальный опыт, больше того, опыт сво­его зем­но­го су­ще­ст­во­ва­ния в цен­но­сти ду­хов­ной жиз­ни. В книгах «Выходя на дорогу, душа оглянулась» (1978), «Отпущу свою душу на волю» (1981), «Русский узел» (1983), «Ни рано ни поздно» (1985), «Душа верна неведомым пределам» (1986) поэт продолжал утверждать свое право воплощать всю сложность и парадоксальность мира и человека, неразрывно с ним связанного:

Узрел я мир, попутный или встречный;

Его края

Распахнуты в клубки противоречий,

И всюду – я.

Поэт мифологизирует действительность. Многие его стихи – это развернутые метафоры, воплощающие судьбу России. Таково стихотворение «Седьмой» о смертном грехе насилия над собственной матерью и мести братьев друг другу, об их гибели и неутешных слезах поруганной матери. И в «Семейной вечере» – всё о России, судьбе русского народа, отца, матери и детей.

Прикосновение к вечным темам и острейшим конфликтам времени, трезвость взгляда и романтический порыв, взлет фантазии, обращение к средствам фольклора: сказке, легенде – все это должно было помочь постижению глубины жизни, мира, бытия. Его стих восходит к древним сакральным формам искусства. В «Возмездии» Кузнецов прямо выражает веру в силу слова, возможность заклятья стихом сил зла, в онтологическую сущность слова. На протяжении всей своей жизни поэт сражался с невидимым злом, «что стоит между миром и Богом»

Художественный мир Ю.Кузнецова органично и эстетически значимо включает в себя народно-сказочные элементы сюжета, персонажи, образы, мотивы, волшебные предметы: дорогу, камень с надписью на распутье, мертвую и живую воду, золотую рыбку, волшебное зеркало, решето, ступу и т. д. («Золотая гора», «Дом», «Сказка о золотой звезде», «Сказка гвоздя», «Здравица памяти»). Характерна для Кузнецова поэтизация троичности.

Фольклорная символика и миф в творчестве Кузнецова могут быть рассмотрены как праязык. Для него характерны мотивы одиночества и странничества, памяти и прапамяти, при этом судьба лирического героя воплощает в себе судьбу России и русского народа в целом.

В поэме «Дом» национальный эпический мир создается благодаря сказочным мотивам. Мотивы, используемые в сюжете, становятся элементами мира народной жизни, национальной судьбы, увиденной через призму фольклорной традиции, национального характера и мировосприятия, национальной истории.

Если говорить о ведущих национальных идеях, то идея цельности – одна из них. Это фактически национальная традиция русского искусства.

Эпическое пространство развернуто в душе поэта. Оно не сфотографированное, не отраженное, а сконцентрированное, сгущенное. Эпический мир как бы сон наяву

«В душе моей сто мыслей на весу. / У каждой мысли сто путей, как для огня в лесу», – приоткрывает поэт тайну творческого процесса, то есть отрицает субъективность, запрограммированность, авторский произвол в создании национального мира. Все события в поэмах разворачиваются под знаком своей земли, своего национального мира. Со словом «Русь» Иван сражался в чужих землях, «Ну, слава богу! Русь идет...», – восклицает Лука, заслышав «слитный гул и ход» освободителей. Да и сам автор в эпилоге, рисуя картину Победы, заявляет: «Я видел Русь с холма…» В отношении Запада и Востока эпическое пространство Руси серединно. «Косматый Запад тучи шлет, / Восток – сухую пыль». Национальный мир желанен и любим (и в этом смысле идеален): «Цветами родина полна, шипеньем – заграница». Образ Дома – символ своего эпического мира. Поэт подчеркивает непостижимость национального пространства и времени, быта и бытия, чувства и мысли. Это и «русский вздох, что удалью зовется», и «свобода русской воли!», и почти философская категория, которой определяет русский человек свою жизнь, – «ничего»:

 

Что в этом слове «ничего» –

Загадка или притча?

Сквозит вселенной из него,

Но Русь к нему привычна.

 

Кузнецов как бы конкретизирует и наполняет зримыми образами смысл тютчевского «умом Россию не понять...», подчеркивая величие, сложность, противоречивость и загадочность национального мира.

Национальные характеры глубоки и значительны, потрясающи в своих крайностях взлета и падения, как в «Братьях Карамазовых» Ф.М.Достоевского. По сути, историческая судьба страны обусловлена этим национальным характером. Для Ю.Кузнецова характерна установка на этническую определенность в изображении героя. В стихах и поэмах самого Ю.Кузнецова показаны сатанинские, человеконенавистнические, денационализированные силы. Лука, как и Филя, их жертва.

В традициях русского народно-героического эпоса было изображать героя внешне обыкновенным, но обладающим богатырской силой. Так или иначе, эта традиция подхвачена и развита в русской поэзии.

Подчеркивая самобытность своего национального мира, Ю.Кузнецов в духе Н.С.Лескова дает характеристики другим нациям: «английский лоск, французский блеск, немецкое упорство».

Эпическое время жизни народа, по мысли поэта, включает в себя и века истории, и жизнь прежних поколений, и миг любви, подвига, поступка конкретного человека:

 

Завижу ли облако в небе высоком,

Примечу ли дерево в поле широком, –

Одно уплывает, одно засыхает…

А ветер гудит и тоску нагоняет.

Что вечного нету – что чистого нету.

Пошел я шататься по белому свету.

Но русскому сердцу везде одиноко…

И поле широко и небо высоко.

 

«Поэтические формулы» – это нервные узлы, прикосновение к которым будит в нас ряд определенных образов, в одном более, в другом менее», – подчеркивал еще А.Н.Веселовский.

Ю.Кузнецов считал себя социальным поэтом. В его стихах ясно звучит тревога за судьбы планеты, за будущее России, за сохранность и жизненность национальных идеалов, за чистоту и красоту народной нравственности и эстетики. В стихотворении «Змеиные травы», написанном в годы застоя, возникает образ мчащегося поезда, везущего «мечты и проклятья земли», колеса которого «на змеиные спины сошли»:

 

Канул поезд в пустое пространство.

Но из Вас никому невдомек,

Если вдруг среди мысли раздастся

Неизвестно откуда – гудок.

 

Ясно, что речь идет о паровозе, у которого «в коммуне остановка». Сложная метафорическая система позволяла поэту пробиваться через цензурные рогатки с идеями, которые были неприемлемы для властей того времени. Змея – символ всего безнравственного, лжи и подлости; пустое пространство символизирует и отрыв от земли, и остановку в движении, и потерю нравственных идеалов. В то же время в душе современного человека еще способен раздается гудок – революционных ли идеалов справедливости, высокой ли народной нравственности, понимания ли подлинно прекрасного в искусстве – во всяком случае, правды.

Поэзия Ю.Кузнецова глубоко конфликтна. В мире идет непрекращающаяся борьба добра и зла, борьба сатанинских сил с Богом. Понятия Неба, Солнца, Звезды несут в себе смыслы, связанные с понятиями Добра и Света. «Прошу у отчизны не хлеба, / А воли и ясного неба…», – заявляет поэт в стихотворении «Бывает у русского в жизни…» Звезда у него определяет судьбу, символизирует талант, счастье, удачу, то, что идет от Бога. Луна как источник отраженного, искаженного света, напротив, символизирует ложь. С этим же связано противопоставление ночи, мрака, тьмы, тени дню, то есть свету, красоте, истине, справедливости, Божьему откровению. Один из основных образов-символов у Кузнецова – душа как бессмертное, нематериальное начало в человеке

Предмет своей любви и почитания поэт именует по-разному: «Родина», «матушка Россия» «Россия-мать», «Русская земля», «Великая Русь», «Отчизна», «Земля российская», «Русь святая», но суть одна В стихотврении «К Родине» он говорит:

 

Принимала ты все племена

И друзей и врагов обнимала.

Хоть меняли твои имена,

Ты текучей души не меняла

 

Сердце поэта обливается кровью, когда он видит разорение родной земли:

 

Посмотри! Твою землю грызут

Даже те, у кого нет зубов.

И пинают и топчут ее

Даже те, у кого нету ног,

И хватают родное твое

Даже те, у кого нету рук…

 

Но следует подчеркнуть, что свою Родину он не идеализирует, как не идеализирует и русский народ:

 

Куда ты дел мотор, орясина?

Аль снес за четверть первача?

И все поешь про Стеньку Разина

И про Емельку Пугача.

 

В стихотворении «Сидень» его ролевой герой, восходящий к образу русского богатыря, «на солнце глядит и его отгоняет камнями», а в стихотворении «Дело» он рубит сук, на котором сидит. Не исключение в этой галерее образов и сам лирический герой, который находится во внутренней борьбе («Бой в сетях»). Пространства широкого русского поля и души русского человека – это поле борьбы сил добра и зла, света и тьмы, жизни и смерти. Стихи о Боге и дьяволе в его сборниках часто соседствуют. Но внимание персонифицированному злу он уделял в 70-80-е годы больше, ощущая его присутствие повсюду: и в социальном мире, и в душе человека, и во всем мироздании. «Во тьме сидит, как бы незрим, / Великий Сатана» («Седьмой»), «Внутри ореха черт сидит / Да ветер воет» («Пустой орех»). Он разоблачает «голых карлов обмана» («Отповедь»), выводит на чистую воду «племя, укравшее тень у соседа» («Поступок»), бичует «маркитантов обеих сторон» («Маркитанты). Но это не говорит о его уходе от православной традиции, ибо в падшем мире и по библейским понятиям «силен сатана».

Русская идея свободно течет из сердца поэта, и, ощущая путы сатаны, чуждой идеологии или падшего мира, он с отчаянной пронзительностью восклицает:

 

Я нигде не умру после смерти

И кричу, разрывая себя,

– Где ловец, что расставил мне сети?

Я – свобода! Иду на тебя!

 

Заповедь любви для него остается ведущей: «Люблю, люблю!..» – Моя душа так рада / На этом свете снова видеть свет». Пат­рио­тизм Ю.Куз­не­цо­ва не офи­ци­аль­но-ут­вер­ждаю­щий, а тот, о ко­то­ром пи­сал в свое вре­мя В.Со­ловь­ев: «Во­лей-не­во­лей долж­ны мы об­ра­тить­ся к пат­рио­тиз­му размышляющему и тре­вож­но­му. Без­от­чет­ный и без­за­бот­но-сча­ст­ли­вый оп­ти­мизм пат­рио­тов ли­кую­щих, по­ми­мо их ум­ст­вен­ной и нрав­ст­вен­ной ску­до­сти, те­ря­ет под со­бой вся­кую фак­ти­че­скую поч­ву на на­ших гла­зах»·.

Не изменил своих взглядов и своей творческой манеры Юрий Кузнецов и с началом перестройки. В стихотворении «Свеча закона» он размышляет о правовом государстве. В темноте свеча освещает лишь небольшой круг, а дальше «бродит страх и слышен рев дракона». В солнечной стране свеча закона почти не видна и страха там нет. В эту «светлейшую страну» устремлен духовный взор поэта. Казалось бы, в стихотворении «Откровение обывателя» речь ведет воинствующий мещанин: «Перестройка идет по земле! / Мне то что! Хлеб и соль на столе…» Но дело в том, что в произведении имеется второй план, где явно звучит тревога за судьбы страны:

 

Там котел на полнеба рванет,

Там река не туда повернет,

Там Иуда народ продает.

Все как будто по плану идет…

По какому-то адскому плану.

 

Поэт замечает, что «Гласность!» – даже немые кричат, / Но о главном и в мыслях молчат, / Только зубы от страха стучат…» Автор свидетельствует: «Занесли на Бога серп и молот, / Повернули реки не в ту степь». В на­шей стра­не, по его пред­став­ле­ни­ям, из се­ме­ни сво­бо­ды вы­рос «то ли дуб, то ли храм де­ре­вян­ный», и ге­рой Куз­не­цо­ва, рус­ский «бег­лец и бро­дя­га», слы­шит «пес­но­пе­нья свя­тые». Но за­не­сен­ная из иных стран идея, в ко­неч­ном сче­те, да­ла чу­до­вищ­ные ре­зуль­та­ты: под ду­бом «со­би­ра­ют­ся ры­ла сви­ные, / По­то­му что хо­тят же­лу­дей». В стихотворении «Ловля русалки» Россия-русалка заглотнула словечко «свобода» вместе с крючком. При этом поэт не хочет уподобляться тем, кто в советское время бичевал царизм, а теперь Сталина. Выпукло, в историческом времени он, например, рисует образы Ленина и Сталина. На современность он смотрит критическим взором, сопоставляя её «достижения» с вечными ценностями.

Его поэзия про­ни­за­на хри­сти­ан­ским ми­ро­ви­де­ни­ем, тесней­шим об­ра­зом свя­за­на с он­то­ло­ги­че­с­кими, гно­се­о­ло­гиче­с­кими, эти­че­с­кими и эс­те­ти­че­с­ки­ми по­ис­ка­ми. Ю.Кузнецов, как и другие современные «почвенники», по большому счету выражает убеждение в су­ще­ст­во­ва­нии ве­ч­ной жиз­ни, в Бо­же­ст­вен­ном про­ис­хо­ж­де­нии и раз­ви­тии ми­ра, Бо­же­ст­вен­ной пре­до­п­ре­де­лен­но­сти судь­бы че­ло­ве­ка при всем его не­со­м­нен­ном пра­ве на сво­бо­ду вы­бо­ра, он верит в особый статус «Святой Руси». Следует особо под­черк­нуть эту еди­ную русскую национальную мен­таль­ность. Поэт признавался, что в храм ходил редко, но «сохранил психологию православного человека». Бог для него «несомненен», «Христос – тем более». Он чтил православные святыни, старался исполнять заповеди.

Ю.Кузнецов пришел к чувству Божьего промысла и явного наличия в мире Христа. У по­этов хри­сти­ан­ской ре­ли­ги­оз­ной ори­ен­та­ции по­ня­тие о бу­ду­щем свя­за­но с пред­став­ле­ния­ми о жиз­ни «веч­ной, не­скон­чае­мой». В стихотворении Юрия Кузнецова «Новое солнце»:

 

Матерь Божья над Русью витает,

На клубок наши слезы мотает,

Слезы мертвых и слезы живых…

 

А в «Видении Христа в урагане 12 июля 2001» он прямо признается:

 

В разломе туч, над главами державы

Я увидал иконный лик Христа.

Я грешник, и всего одно мгновенье

Он на меня со строгостью взирал.

Белесой мглой заволоклось виденье,

И ураган Москву переорал.

 

В стихотворении «Невидимая точка» взгляд лирического героя устремлен в невидимую точку, и эта точка – Бог.

В то же вре­мя в твор­че­ст­ве Ю. Куз­не­цо­ва зна­чи­тель­ное ме­сто за­ни­ма­ют эс­ха­то­ло­ги­че­ские мо­ти­вы:

 

Гос­по­ди Бо­же! Спа­си и по­ми­луй ме­ня,

Хоть за ми­ну­ту до выс­ше­го Суд­но­го Дня:

Я бы ус­пел по­мо­лить­ся за всех и за вся,

Я бы ус­пел по­жа­леть и оп­ла­кать се­бя...

 

Ав­то­р глу­бо­ко убе­ж­де­н в том, что Рос­сия – это по­след­няя на­де­ж­да че­ло­ве­че­ст­ва. С ее ухо­дом оно не­из­беж­но де­гра­ди­ру­ет и по­гиб­нет:

 

Я ухо­жу. С мо­им ис­чез­но­вень­ем

Мир рух­нет в ад и ста­нет при­ви­де­ни­ем –

Вот что та­кое рус­ское ни­что!

Поэтическая пенталогия Юрия Кузнецова о Христе «Путь Христа», без всякого сомнения, одно из самых значительных явлений русской литературы на стыке веков, итоговое произведение как для русской литературы ХХ века, так и для творчества самого поэта. Ю.Кузнецов сконцентрировал в этом произведении все свои художественные находки. Это поэма-цикл, проникнутая сквозной идеей, связанная образом Христа, концепцией веры, бытия, Бога и судьбы человечества.

Из книг поэта всплывает навстречу нам и будущим поколениям русских людей образ Китежа, образ национального мира, бережно сохраненного и подаренного поэтом читателю.

О Юрии Кузнецове, нашем современнике, великом поэте Земли Русской, следует сказать словами, произнесенными им самим о Николае Тряпкине, которого, как и Н.Рубцова, он называл «поэтами русской резервации»:

 

Свои песни он спел до конца

И успел заикнуться о многом...

Больше нет у России певца,

Но поет его тень перед Богом!

 

А в стихотворении «Пыль» он говорил о себе следующее:

 

Как горько буду я на этом свете

Грядущими сиротами любим!

 

Русская идея Юрия Кузнецова, говоря словами И.Ильина, «выражает русское историческое своеобразие и в то же время – русское историческое призвание»; она воплощает то, в чем русский народ «прав перед лицом Божьим и самобытен среди всех других народов». Через живое созерцание бытия, мира и человека, природы и национальной истории Юрий Кузнецов указывает духовный путь русскому народу.

 

Валерий РЕДЬКИН