Сергей Мохнаткин войдет в историю России эпохи путинского правления.

Его история будет начинаться с эпизода 31 декабря 2009 года, его первого задержания на Триумфальной площади, когда он вступился за 70-летнюю активистку Раису Вавилову, которую грубо тащили в автозак полицейские. Срок — два с половиной года за якобы сломанный нос полицейскому и помилование президента Медведева.

Сергей оказался единственным политзаключенным из огромного списка, которого Медведев тогда помиловал. Помню, что мы даже подшучивали сами над собой и над Медведевым, что вот «милосердный» президент выбрал из списка человека с такой смешной фамилией, да к тому же того, кому сидеть к тому времени оставалось всего семь месяцев. Сам Мохнаткин с гордостью говорил, что он стал первым осужденным, которого помиловали без признания вины, нарушив тем самым негласную традицию помилований после раскаяния.

Выйдя из колонии, Мохнаткин занялся правозащитой, он возглавил отделение движения «За права человека» в Твери и отслеживал нарушения прав человека в этом регионе. Конечно, слово «возглавил» звучит слишком пафосно, потому что правозащитников в Тверской области было не так уж и много и возглавлять особо было нечего. Но все-таки.

Мохнаткин писал жалобы в разные инстанции и кому-то помогал. Но очень скоро в Твери ему стало тесно и он вернулся в Москву. Как раз начался первый суд по «болотному делу» и Мохнаткин стал общественным защитником Сергея Кривова. Помню, как он приходил на заседания с большим портфелем, в черном костюме и белой рубашке. Сергея Кривова защищал адвокат Вячеслав Макаров. И вот троица: Кривов, Макаров, Мохнаткин часами допрашивали свидетелей. Мохнаткин доставал из портфеля свои пространные вопросы, со ссылками на УПК, Конституцию, Европейский суд, он буквально доканывал ими свидетелей из числа полицейских. Судья и прокурор злились, но Мохнаткин продолжал, вытаскивая из фантазирующих полицейских правду, заставляя их вспоминать, как на самом деле происходили задержания 6 мая 2012 года на Болотной.

Но роль общественного защитника на политическом процессе недолго занимала Мохнаткина.

31 декабря 2013 года он оказался на Триумфальной площади и его задержали за перепалку с полицейским полковником. И снова — следствие, судебно-медицинская экспертиза в Институте имени Сербского (которая признала его абсолютно вменяемым), суд и четыре с половиной года колонии.

Знающие люди уже тогда говорили: Мохнаткина в колонии убьют. С его непримиримым характером к любому, малейшему нарушению закона в отношении заключенных, с его ненавистью к власти и обслуживающему власть персоналу, с его статьей о неповиновении полиции в колонии ему не жить.

К тому времени Мохнаткин из-за своего максимализма поссорился со многими адвокатами и защитниками. В какой-то момент он практически проклял и нас, членов ОНК, посещавших его в СИЗО: был не согласен с чем-то — с чем, уже сейчас не помню.

Когда он сел во второй раз, общественной поддержки стало на порядок меньше и в какой-то момент его потеряли из виду. Правда, адвокат Каринна Москаленко и другие защитники ездили к нему в колонию, Москаленко защищала его права в Страсбурге.

Но защитить такого «буйного» и непримиримого арестанта практически невозможно, даже если бы к нему каждый день в колонию ходил адвокат.

И случилось то, что случилось: Мохнаткина жестоко избили сотрудники, избили за то, что он отказался ехать в суд. Чтобы скрыть следы этого преступления, тюремщики добились возбуждения уголовного дела на самого Сергея — за дезорганизацию работы колонии и за оскорбления начальства.

Тогда чудом удалось добиться, чтобы Мохнаткин все-таки вышел на свободу. Но следствие по заведенным в колонии уголовным делам продолжалось до самой его смерти, хотя он болел уже около полугода и практически не вставал с больничной койки из-за того самого избиения.

Сейчас, после смерти Сергея многие о нем пишут, пытаясь понять его феномен. Сравнивают с Анатолием Марченко, называют «героем Солженицына».

Я же вспоминаю нашу первую встречу в кабинете начальника Бутырской тюрьмы десять лет назад в середине июня 2010 года. Мохнаткин тогда объявил голодовку, протестуя против ареста, против суда. А по приезде в СИЗО, отказался называть свою фамилию. Когда мы попросили его рассказать свою историю, Сергей сказал: «Я вообще-то никакой не оппозиционер, диссидентом никогда не был и в советское время ни на какие митинги не ходил». Рассказал, что у него три высших образования, был он программистом, но перед самым арестом устроился в «Империю пиццы» супервайзером, как он говорил. Мы уговаривали Мохнаткина бросить голодовку, он нас успокаивал, что уже не раз голодал, но не из-за политики, а из-за любви.

Любовь много значила в жизни Сергея. Ему этой самой любви очень не хватало. Сергей искал подругу жизни и кажется, ему повезло, в последний год в его жизни появилась очень преданная Анна Кречетова, которая была с ним до самого конца.

Сергей обладал обостренным чувством справедливости, точнее будет сказать, он не мог смириться с несправедливостью, он никогда не шел на компромиссы, и иногда эта его упертость вредила и ему самому и другим.

Первое время после освобождения в 2012 году он говорил, что 31 декабря 2009 года оказался на Триумфальной площади случайно и на протестные акции раньше не ходил. В более поздних интервью он рассказывал, что ходил на митинги в защиту «дела ЮКОСа» еще до Триумфальной. Не знаю, как было на самом деле, но в характере Мохнаткина и в его жизни определенно было что-то авантюрное и загадочное.

Он рассказывал мне, как занимался бизнесом еще в Ижевске в 90-е годы. Торговал фруктами и овощами, потом продавал за границу цветные металлы, неликвид со стоявших военных заводов, его чуть не посадили за контрабанду. Параллельно с бизнесом зарегистрировал в Ижевске «Русское научное общество» и выпустил визитки с профилем Эйнштейна.

Похоже, так он долгое время искал себя. И нашел 31 декабря 2009 года на Триумфальной площади, куда пришел с авоськой, в которой был коньяк, бутылка шампанского и банка икры.

«Я хочу способствовать разрушению этого режима», — говорил мне Мохнаткин в одном из интервью.

И правда: разрушал режим он страстно, последовательно и неуклонно. Его пример вдохновлял очень многих. По «московскому делу» проходят несколько ребят, которые получили свои сроки именно за то, что подобно Мохнаткину вступились за демонстрантов, избиваемых полицейскими. Те, кто не осмеливались стать «мохнаткиными», пересылали деньги на его лечение.

Уверена: этот самый «вирус Мохнаткина» останется с нами, хотя, самого Сергея уже не будет.

И нельзя будет, позвонив, услышать его хриплый, прокуренный голос и «зависнуть» в долгом разговоре, суть которая всегда сведется к тому, что нужно немедленно действовать и менять режим.

Оригинал