Без денег нет вдохновения

Характерным направлением целого ряда рассказов, открывающих начало года в портале «Журнальный зал», стала тема «лишнего человека». Только такой тип литературного героя у нынешних авторов по сравнению с трактовками русских писателей ХIХ века не только переформатирован (что естественно), но в процессе его адаптации к реалиям современности упрощен. Образы, выведенные в классике, создают галерею

Идея утопического избавления от греховности за счет удаления от мира передана в рассказе Сухбата Афлатуни «Когда земля была плоской» («Новая юность», №154, 2020). Его герои, в прошлом имевшие профессию и положение в обществе, поверив священнику отцу Андрею, собрались в тундре, где на отшибе строят некую Башню. Персонажей роднит их общая причастность к земной греховности: «Когда земля была плоской… рай был плоским. А потом все это стало накачиваться грехами, расширяться и округляться…» Логически проведенная аналогия с Башней как объемным круглым строением превращает ее не столько в символ, сколько объект иронии автора над тем, что работники, считая себя «людьми одного дела, одной мысли, одного сердца», бездумно возводя это сооружение, по сути, увеличивают свою греховность. Наконец, бессмысленность их стараний скромно объясняется тем, что они проистекают от умственного нездоровья: «Завтра, говорят, заберут нас… в психушку областную, на обследование…»

Акцентом рассказа Михаила Тяжева «Поджигатель» («Новый мир, №1, 2020) становится жизнь человека, списанного на пенсию, который «вдруг осознал, что никому не нужен». Неудовлетворенное желание бывшего розыскника во что бы то ни стало сохранить свою влиятельность, даже в неудавшейся попытке суицида делает его жалким. А реакция на черствость близких и знакомых, отказывающих в поддержке, сводится практически к эгоистическому устремлению привлечь к себе внимание. Вокруг этого моно-переживания раскручивается действие, кульминацией и финалом которого становится поджог чужого особняка, совершенный главным героем. Его кажущееся несчастье не уравновешено осознанием моральной ответственности и личной оценкой этого криминального поступка. Нет и авторской позиции: получил ли его герой сатисфакцию, утолил ли чувство мести, повторив в микромасшабе тщеславную дерзость Герострата? Рассказ вместо расширения в виде открытой концовки, требует эмоционального или семантического завершения.

Тематическую эстафету с

кинули триста пятьдесят евро, подавись! как псу кость – держи, засунь их поглубже... А ты мечтаешь, что у тебя будет дом…» Отчаянье от безденежья вынуждает героя идти на компромисс, писать конъюнктурные романы. А, судя по его пренебрежительным отзывам о людях, что занимает чуть не половину рассказа, перед нами скорее стареющий циник, чем человек, невзирая ни на какие обстоятельства посвятивший себя творчеству. В итоге п И нравственный выбор, который мог бы возникнуть на стыке материального и духовного начал, не достигает развития. Из-за отсутствия других нюансов необеспеченность литератора представлена как единственный фактор, угнетающий музу. Аттестуя жизнь как жалкую и беспросветную, он сам определяет себе место «лишнего».

Совсем не сказочной является история отношений лесного ежика, «который научился читать», и непризнанного писателя Савелия в рассказе Ильи Имазина «Ежик Филимон, или Сказка на вырост» («Крещатик», №1, 2020). Каждый из них в поисках индивидуальности невольно оказался аутсайдером для своего окружения. Безмолвное общение двух интровертов-гуманитариев определяет многоплановую тематику рассказа, п. Это – обывательский практицизм, когда ежики «тратят уйму времени, чтобы научиться ловко выгибаться, изворачиваться, отбрыкиваться, грозно фыркать, топорщить иголки под определенным углом».

«Одни говорят, что зло есть страдание, вызванное нашими проступками. Другие считают, что зло коренится в самой природе телесного мира», – рассуждает герой новеллы Владислава Пасечника шумерской древности, где завязкой служит научение «чтобы выжить, ты должен утаить от других свое сердце. Страшнее всех прочих чувств – любовь». И в продолжение этого тезиса все диалоги и события рассказа посвящены мести и ненависти. Поворотная мысль о том, что для искупления недостаточно мудрости, нужна еще – жертвенность, оставлена на уровне только высказывания. Не подкрепленная действиями героев, она теряется в антураже описаний бесконечных военных столкновений, а приближенность к жанру фэнтези отвлекает от концептуальности заявленного взгляда на понятия добра и зла.

№6, 2019). дневниковых записях отца Зубаревой, старшего лоцмана Одесского порта, капитана дальнего плавания Кима Беленковича. Его видение исторической правды и внутренняя правда автора превратили версию в самостоятельное, эмоционально наполненное, полифоничное произведение. Философская составляющая в том, что есть «Вина перед отцами… Она открывается не сразу, а по мере странствий по жизни, по мере перехода от детскости к взрослости, а затем к отцовству или материнству… Отцы — как большие корабли. Когда они отчаливают от берегов жизни, дети становятся гаванью памяти о них». Смена событий, их акцентов, динамика перемен, создают эффект присутствия в поле действия романа, что делает его кинематографичным. Возможно, по его мотивам будет снят фильм. Вторая и третья части романа вышли в журналах «День и ночь» (№1, 2020) и «Нева» (№3, 2020), готовится к выходу окончание романа в журнале «Южное сияние».