«Путина на свалку истории»: задержание и пять визитов оперативников за одиночный пикет
24 апреля
Мы пикетировали у метро «Василеостровская», подошли двое полицейских, попросили свернуться из-за того, что мы якобы нарушаем бегловское (губернатор Санкт-Петербурга Александр Беглов — ОВД-Инфо) постановление. В нем на тот момент содержалась такая формулировка: запрет проведения публичных и иных массовых мероприятий. Полицейские считали, что запрет касается всех публичных мероприятий. Мы, исходя из русского языка, понимали, что идет речь о массовых мероприятиях. А одиночные пикеты таковыми не являются.
Полицейские минутки три с нами поспорили и задержали. Мне вменили неподчинение требованию полицейского свернуть плакат — прекратить одиночный пикет (ст. 19.3 КоАП). Отвезли в отдел полиции № 16. Когда участковый лейтенант переговаривался с дежурным, я услышал: «Да я сейчас его оформлю и отпущу». Но где-то через минут 20 приехали эшники и все поменялось.
Сотрудники ЦПЭ приезжают в отделы практически каждый раз, когда нас собираются оставлять там на ночь. Мы их уже знаем по манере поведения, по лицам. По их фирменным фишечкам, по тому, как они ходят и начинают всеми командовать: указывать, кому что писать, кому как себя вести. Несмотря на то, что они в гражданской одежде, они особо не скрываются.
До ночи в отдел не пускали защитников и защитниц, которые ко мне приехали. Не пускали, несмотря на нотариальную доверенность на оказание юридических услуг. Минут за 20 до того, как мою защитницу все же пустили в отдел, я услышал, как эшник говорит сотруднику полиции: «Дело никому не показывать. Они все увидят на суде». Это очередное подтверждение, что на самом деле они там командуют, а те, кто заполняют протокола — просто выполняют их решения.
То ли дежурный, то ли помощник дежурного переходил на крики, на мат. Кричал: «Да вас бы сейчас! Был бы 37 [год] — да я бы вас всех расстреливал!» Ну и вот такую всякую чухню нес. Не скажу, что часто, но периодически сотрудники полиции почему-то болеют жаждой 37 года.
Меня оставили на ночь в отделе. Но с судом у них что-то не сошлось. Утром следующего дня, я, сидя в камере, услышал, что участковый сильно возмущался, с использованием нецензурной брани: «Да они что, совсем там нихрена не знают, что суды не работают, особенно сегодня в выходной день». Они были вынуждены меня отпустить.1 мая
Я шел вдоль фасада — где Дворцовая площадь. Там стояло порядка четырех полицейских машин. Когда я отошел от них на двести метров — меня догнали трое полицейских и задержали. Сказали, что задерживают по поступившей в КУСП жалобе, а на самом деле уже через двадцать минут привезли меня в Василеостровский районный суд.
Возможно, на меня была какая-то ориентировка. Потому что до этого случая 1 мая около пяти дней подряд в конце апреля ко мне домой приходили какие-то мужчины. Они стучались, пытались вручить какую-то повестку — ни один из них не был одет в полицейскую форму, поэтому я не открывал даже. Что за повестка, они мне не говорили, но утверждали, что вручить ее необходимо лично. Я им отвечал, что если вы из полиции — присылайте официальную повестку почтой или телеграммой — и я приду. Дальше я с ними общение не продолжал. Все происходящее эти мужчины снимали на телефон. Где-то через полчаса они уходили, втыкая в дверь бумажную повестку. В ней упоминалась фамилия судьи Тен.
Когда 1 мая меня привезли в суд, туда вовремя приехал мой защитник Илья Ткаченко. Это был выходной, они специально под этот случай вызвонили секретаря и судью Тен. Видимо, у них была заранее договоренность.
Enver Sherfiiev
Мы прождали их около часа. Когда начался процесс, одни из первых ходатайств мы заявили об отложении рассмотрения дела, для ознакомления с его материалами. К нашему удивлению, судья Тен удовлетворила наше ходатайство и перенесла заседание на 12 мая.
Что интересно, буквально накануне этого доставления в суд 1 мая моя защитница Мария Малышева звонила в Василеостровский районный суд. Там ей говорили, что никакого дела на меня у них нет и ни о каком возможном заседании суда они не знают. То есть то, что меня доставили в суд, а через час туда приехала судья — это, видимо, произошло по какой-то негласной договоренности. Потому что я тоже каждый день мониторил сайт суда — мое дело о задержании 24 апреля там не отображалось.
Зачем полиция Петербурга Мусина ловила. И кого не поймала
Наверное, не секрет, что у нас в городе некоторый такой анабиоз — в связи с коронавирусом и связанными с ним запретами. Запрещены практически все мероприятия, но мы помаленьку где-то выходим. И, видимо, на этом фоне как-то может немножечко выпячиваемся даже такой минимальной общественно-политической деятельностью.
Может быть, это еще такая небольшая месть по поводу иска по оспариванию как раз вот этого постановления правительства № 121 [о режиме самоизоляции в Петербурге], который мы коллективно подавали с «Командой 29». Просто сначала я его начинал готовить. Иск подавали в городской суд, ожидаемо мы его проиграли, будем обжаловать.
После этого 29 апреля вышло очередное постановление [правительства региона], где они изменили формулировки на более конкретные. Там идет речь о запрете на все публичные мероприятия. И нет двоякого разночтения, которое мы в том числе оспаривали в иске. Они, видимо, учли этот нюанс и подправили. Может показаться, что мы сами на горло своей песне наступили, но, с другой стороны, в рамках судебного оспаривания — это лучше, потому что появилась определенность.
Периодически я получаю угрозы. Не скажу чтобы часто, но периодически. Слегка угрожают в отделах полиции, бросают фразы: «Еще встретимся» или «Как выйдешь, поговорим».
Из самых громких случаев — это нападение на сторонников «Бессрочного протеста» в Питере в конце 2018 года. Тогда Илья Ткаченко и я порядка семи-девяти дней пролежали в больницах. У Ткаченко был перелом со смещением на лице, у меня несколько переломов на лице и ребра тоже сломаны. Глаз повредили, он не совсем восстановился после этого.
Более полугода это уголовное дело не возбуждали. Ткаченко ходил постоянно, писал жалобы, в конце концов подал в суд. Уголовное дело по факту избиения возбудили за полтора часа до начала рассмотрения жалобы в суде.
Сейчас дело уже год находится у дознавателя — оно то теряется, то находится. И его до сих пор не переквалифицировали. Оно там изначально возбуждено по статье «побои» — что-то такое легкое. Хотя есть медицинские экспертизы, в которых сказано, что и мне, и Ткаченко был нанесен вред здоровью средней тяжести.
Подозреваемых в деле тоже нет. Хотя когда нас избивали, рядом проезжала полицейская машина — и четырех из пяти нападавших полицейские сразу же задержали. Их отвезли в отдел полиции, установили личности. Через день или через два их каким-то чудесным образом отпустили. И теперь их якобы то ли собирались, то ли собираются подать в розыск.
Записал Михаил Шубин[class^="tooltip"] { position: relative; border-bottom: 1px dashed #F04E23; cursor: pointer; } [class^="tooltip"]:after { opacity: 0; visibility: hidden; position: absolute; content: attr(data-tooltip); padding: 6px 10px; top: 1.4em; left: 50%;
-webkit-transform: translateX(-50%) translateY(-2px); transform: translateX(-50%) translateY(-2px); background: grey; color: white; white-space: pre-wrap; z-index: 2; border-radius: 2px; font-size: 14px; line-height: 20px;
-webkit-transition: opacity 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), -webkit-transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1); transition: opacity 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), -webkit-transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1); transition: opacity 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1); transition: opacity 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), -webkit-transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1); } [class^="tooltip"]:hover:after { display: block; opacity: 1; visibility: visible;
-webkit-transform: translateX(-50%) translateY(0); transform: translateX(-50%) translateY(0); }
.tooltip--left:after { top: -4px; left: 0;
-webkit-transform: translateX(-112%) translateY(0); transform: translateX(-112%) translateY(0); } .tooltip--left:hover:after { -webkit-transform: translateX(-110%) translateY(0); transform: translateX(-110%) translateY(0); }
.tooltip--right:after { top: -4px; left: 100%; width: 320px;
-webkit-transform: translateX(12%) translateY(0); transform: translateX(12%) translateY(0); } .tooltip--right:hover:after { -webkit-transform: translateX(10%) translateY(0); transform: translateX(10%) translateY(0); }
.tooltip--triangle:before { content: ''; width: 0; height: 0; border-left: solid 5px transparent; border-right: solid 5px transparent; border-bottom: solid 5px grey; opacity: 0; visibility: hidden; position: absolute;
-webkit-transform: translateX(-50%) translateY(-2px); transform: translateX(-50%) translateY(-2px); top: 1.1em; left: 50%;
-webkit-transition: opacity 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), -webkit-transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1); transition: opacity 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), -webkit-transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1); transition: opacity 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1); transition: opacity 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), -webkit-transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1); z-index: 3; } .tooltip--triangle:hover:before { display: block; opacity: 1; visibility: visible;
-webkit-transform: translateX(-50%) translateY(0); transform: translateX(-50%) translateY(0); }
Мы пикетировали у метро «Василеостровская», подошли двое полицейских, попросили свернуться из-за того, что мы якобы нарушаем бегловское (губернатор Санкт-Петербурга Александр Беглов — ОВД-Инфо) постановление. В нем на тот момент содержалась такая формулировка: запрет проведения публичных и иных массовых мероприятий. Полицейские считали, что запрет касается всех публичных мероприятий. Мы, исходя из русского языка, понимали, что идет речь о массовых мероприятиях. А одиночные пикеты таковыми не являются.
Полицейские минутки три с нами поспорили и задержали. Мне вменили неподчинение требованию полицейского свернуть плакат — прекратить одиночный пикет (ст. 19.3 КоАП). Отвезли в отдел полиции № 16. Когда участковый лейтенант переговаривался с дежурным, я услышал: «Да я сейчас его оформлю и отпущу». Но где-то через минут 20 приехали эшники и все поменялось.
Сотрудники ЦПЭ приезжают в отделы практически каждый раз, когда нас собираются оставлять там на ночь. Мы их уже знаем по манере поведения, по лицам. По их фирменным фишечкам, по тому, как они ходят и начинают всеми командовать: указывать, кому что писать, кому как себя вести. Несмотря на то, что они в гражданской одежде, они особо не скрываются.
До ночи в отдел не пускали защитников и защитниц, которые ко мне приехали. Не пускали, несмотря на нотариальную доверенность на оказание юридических услуг. Минут за 20 до того, как мою защитницу все же пустили в отдел, я услышал, как эшник говорит сотруднику полиции: «Дело никому не показывать. Они все увидят на суде». Это очередное подтверждение, что на самом деле они там командуют, а те, кто заполняют протокола — просто выполняют их решения.
То ли дежурный, то ли помощник дежурного переходил на крики, на мат. Кричал: «Да вас бы сейчас! Был бы 37 [год] — да я бы вас всех расстреливал!» Ну и вот такую всякую чухню нес. Не скажу, что часто, но периодически сотрудники полиции почему-то болеют жаждой 37 года.
Меня оставили на ночь в отделе. Но с судом у них что-то не сошлось. Утром следующего дня, я, сидя в камере, услышал, что участковый сильно возмущался, с использованием нецензурной брани: «Да они что, совсем там нихрена не знают, что суды не работают, особенно сегодня в выходной день». Они были вынуждены меня отпустить.1 мая
Я шел вдоль фасада — где Дворцовая площадь. Там стояло порядка четырех полицейских машин. Когда я отошел от них на двести метров — меня догнали трое полицейских и задержали. Сказали, что задерживают по поступившей в КУСП жалобе, а на самом деле уже через двадцать минут привезли меня в Василеостровский районный суд.
Возможно, на меня была какая-то ориентировка. Потому что до этого случая 1 мая около пяти дней подряд в конце апреля ко мне домой приходили какие-то мужчины. Они стучались, пытались вручить какую-то повестку — ни один из них не был одет в полицейскую форму, поэтому я не открывал даже. Что за повестка, они мне не говорили, но утверждали, что вручить ее необходимо лично. Я им отвечал, что если вы из полиции — присылайте официальную повестку почтой или телеграммой — и я приду. Дальше я с ними общение не продолжал. Все происходящее эти мужчины снимали на телефон. Где-то через полчаса они уходили, втыкая в дверь бумажную повестку. В ней упоминалась фамилия судьи Тен.
Когда 1 мая меня привезли в суд, туда вовремя приехал мой защитник Илья Ткаченко. Это был выходной, они специально под этот случай вызвонили секретаря и судью Тен. Видимо, у них была заранее договоренность.
Enver Sherfiiev
Мы прождали их около часа. Когда начался процесс, одни из первых ходатайств мы заявили об отложении рассмотрения дела, для ознакомления с его материалами. К нашему удивлению, судья Тен удовлетворила наше ходатайство и перенесла заседание на 12 мая.
Что интересно, буквально накануне этого доставления в суд 1 мая моя защитница Мария Малышева звонила в Василеостровский районный суд. Там ей говорили, что никакого дела на меня у них нет и ни о каком возможном заседании суда они не знают. То есть то, что меня доставили в суд, а через час туда приехала судья — это, видимо, произошло по какой-то негласной договоренности. Потому что я тоже каждый день мониторил сайт суда — мое дело о задержании 24 апреля там не отображалось.
Зачем полиция Петербурга Мусина ловила. И кого не поймала
Наверное, не секрет, что у нас в городе некоторый такой анабиоз — в связи с коронавирусом и связанными с ним запретами. Запрещены практически все мероприятия, но мы помаленьку где-то выходим. И, видимо, на этом фоне как-то может немножечко выпячиваемся даже такой минимальной общественно-политической деятельностью.
Может быть, это еще такая небольшая месть по поводу иска по оспариванию как раз вот этого постановления правительства № 121 [о режиме самоизоляции в Петербурге], который мы коллективно подавали с «Командой 29». Просто сначала я его начинал готовить. Иск подавали в городской суд, ожидаемо мы его проиграли, будем обжаловать.
После этого 29 апреля вышло очередное постановление [правительства региона], где они изменили формулировки на более конкретные. Там идет речь о запрете на все публичные мероприятия. И нет двоякого разночтения, которое мы в том числе оспаривали в иске. Они, видимо, учли этот нюанс и подправили. Может показаться, что мы сами на горло своей песне наступили, но, с другой стороны, в рамках судебного оспаривания — это лучше, потому что появилась определенность.
Периодически я получаю угрозы. Не скажу чтобы часто, но периодически. Слегка угрожают в отделах полиции, бросают фразы: «Еще встретимся» или «Как выйдешь, поговорим».
Из самых громких случаев — это нападение на сторонников «Бессрочного протеста» в Питере в конце 2018 года. Тогда Илья Ткаченко и я порядка семи-девяти дней пролежали в больницах. У Ткаченко был перелом со смещением на лице, у меня несколько переломов на лице и ребра тоже сломаны. Глаз повредили, он не совсем восстановился после этого.
Более полугода это уголовное дело не возбуждали. Ткаченко ходил постоянно, писал жалобы, в конце концов подал в суд. Уголовное дело по факту избиения возбудили за полтора часа до начала рассмотрения жалобы в суде.
Сейчас дело уже год находится у дознавателя — оно то теряется, то находится. И его до сих пор не переквалифицировали. Оно там изначально возбуждено по статье «побои» — что-то такое легкое. Хотя есть медицинские экспертизы, в которых сказано, что и мне, и Ткаченко был нанесен вред здоровью средней тяжести.
Подозреваемых в деле тоже нет. Хотя когда нас избивали, рядом проезжала полицейская машина — и четырех из пяти нападавших полицейские сразу же задержали. Их отвезли в отдел полиции, установили личности. Через день или через два их каким-то чудесным образом отпустили. И теперь их якобы то ли собирались, то ли собираются подать в розыск.
Записал Михаил Шубин[class^="tooltip"] { position: relative; border-bottom: 1px dashed #F04E23; cursor: pointer; } [class^="tooltip"]:after { opacity: 0; visibility: hidden; position: absolute; content: attr(data-tooltip); padding: 6px 10px; top: 1.4em; left: 50%;
-webkit-transform: translateX(-50%) translateY(-2px); transform: translateX(-50%) translateY(-2px); background: grey; color: white; white-space: pre-wrap; z-index: 2; border-radius: 2px; font-size: 14px; line-height: 20px;
-webkit-transition: opacity 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), -webkit-transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1); transition: opacity 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), -webkit-transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1); transition: opacity 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1); transition: opacity 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), -webkit-transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1); } [class^="tooltip"]:hover:after { display: block; opacity: 1; visibility: visible;
-webkit-transform: translateX(-50%) translateY(0); transform: translateX(-50%) translateY(0); }
.tooltip--left:after { top: -4px; left: 0;
-webkit-transform: translateX(-112%) translateY(0); transform: translateX(-112%) translateY(0); } .tooltip--left:hover:after { -webkit-transform: translateX(-110%) translateY(0); transform: translateX(-110%) translateY(0); }
.tooltip--right:after { top: -4px; left: 100%; width: 320px;
-webkit-transform: translateX(12%) translateY(0); transform: translateX(12%) translateY(0); } .tooltip--right:hover:after { -webkit-transform: translateX(10%) translateY(0); transform: translateX(10%) translateY(0); }
.tooltip--triangle:before { content: ''; width: 0; height: 0; border-left: solid 5px transparent; border-right: solid 5px transparent; border-bottom: solid 5px grey; opacity: 0; visibility: hidden; position: absolute;
-webkit-transform: translateX(-50%) translateY(-2px); transform: translateX(-50%) translateY(-2px); top: 1.1em; left: 50%;
-webkit-transition: opacity 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), -webkit-transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1); transition: opacity 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), -webkit-transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1); transition: opacity 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1); transition: opacity 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1), -webkit-transform 0.2s cubic-bezier(0.64, 0.09, 0.08, 1); z-index: 3; } .tooltip--triangle:hover:before { display: block; opacity: 1; visibility: visible;
-webkit-transform: translateX(-50%) translateY(0); transform: translateX(-50%) translateY(0); }