Осколок для фюрера

В доме 96-летнего ветерана Великой Отечественной войны Ибрагима-паша Султановича всё как в армии – дисциплина, режим, порядок, но это не угнетает. Здесь таится дух мужества, патриотизма и потрясающего позитива. Живёт ветеран в посёлке Новый Кяхулай, на стене дома висит увеличенная многократно фотография ветерана с Президентом России Владимиром Путиным.

Бывший командир танкового десанта, кавалер ордена Славы двух степеней и ордена Красного Знамени, гвардии сержант Ибрагим-паша Садыков рассказал «АиФ Дагестан» о тяжёлых фронтовых годах.

Дорогу танковому полку!

– Ибрагим-паша Султанович, вы как-то обмолвились, что готовы жениться ещё раз. Не поздновато ли собрались под венец?

– Самое время! Я прошёл очень тяжёлый и интересный путь, имею право взять в жёны молодую женщину (смеётся). Вот доживу до 100 лет и обязательно женюсь ещё раз.

– Будущей супруге есть чем гордиться – породнится с человеком, который кровью и потом защищал нашу страну, а ещё лично знаком с главой государства.

– Да, история о том, как я в 2015 году встретился с Президентом РФ Владимиром Путиным, одна из любимых. После парада Победы ветеранов пригласили в Георгиевский зал Кремля.

Среди них я один – сержант, остальные имели звания не ниже полковника. Когда в зале появился глава государства, его окружили офицеры, и мне уже было к нему не подступиться. Тогда я громко отдал команду: «Дорогу танковому полку!» Все дружно расступились и освободили для меня проход к Владимиру Путину. Он улыбнулся и крепко пожал мне руку. Побеседовали, сфотографировались, и теперь этот снимок в большом формате висит на стене дома, сосед подарил.

– Несмотря на то, что вы прошли тяжёлый и даже страшный жизненный путь, вы полны позитива. Что помогает вам оставаться в добром здравии и хорошем настроении?

– Я всегда был таким: люблю жизнь. Хоть и весельчак, но никогда не терял совесть и дисциплину. Порядок должен быть и в мирной жизни, и на войне. Война для меня началась в 18 лет, я стал участником многих сражений – Сталинградской битвы, битвы под Керчью, Тулой, на Курской дуге, боёв в Харькове, Киеве, Риге и Варшаве.

– И до Германии дошли?

– Дошёл, но из-за полученного ранения пришлось отправиться в госпиталь в Армавир, а оттуда вернулся на родину в Дагестан. Дойти до Берлина, увы, не посчастливилось. Но посчастливилось встретить свою суженую (улыбается). Она работала в госпитале медсестрой, ухаживала за мной и сопровождала меня по дороге в родное село Рутул. Больше мы с ней не расставались и прожили вместе более 60 лет.

– Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Как вы получили ранение?

– Помню всё, как будто было вчера: Мамаев курган – с одной стороны мы, с другой – немцы. Было много снега – 80 см, а мороз стоял больше 30 градусов. Ночью нам привозили хлеб и солому на санях. Хлеб был в таком состоянии, что пилой и топором не разрежешь. Я перебегал с одного окопа в другой и был ранен в результате бомбежки. Осколки попали в колено.

Помню, мой танк подбили, и немцы начали контратаку, чтобы захватить его или уничтожить. Несмотря на то, что их было много, я скомандовал пойти в бой своим автоматчикам. Благодаря их смелым и решительным действиям атаку мы отбили, немцы потеряли около 18 человек убитыми. Кстати, один осколок до сих пор находится в правой ноге.

– При операции не удалось достать его?

– Я сам попросил его там оставить, чтобы при встрече с Гитлером вытащить его с ноги и воткнуть ему в глаз!

– Но встреча не состоялась...

– (Смеётся.) Может быть, на том свете встретимся, мы ведь не знаем, что нас ждёт.

Страшно не умирать - страшно терять

– Ибрагим-паша Султанович, наверняка есть моменты, которые врезались в память...

– Иду по развалинам не помню какого города и слышу за спиной: «Хенде хох!». Поднимаю руки вверх и медленно оборачиваюсь. Вижу: немец стоит один, а рядом машина, в которой женщина с двумя маленькими детками плачет. Оказывается, он пустил внутрь салона газ и закрыл двери.

Я не мог ждать ни секунды и резким движением автомата убил врага, освободив мать с малышами. Они долго плакали и обнимали меня в знак благодарности.

– И вам не было страшно, что пуля врага настигнет вас быстрее?

– Страшно не умирать, страшно терять друзей. Бояться за жизнь родных, матерей... На моих глазах гибли многие: в боях, при обстрелах, при форсировании Днепра. Это навсегда врезается в память. Во время авиаобстрелов больше думаешь о своих друзьях, ребятах.

Жуткое ощущение – лежишь на земле и смотришь, как летят снаряды. Кажется, каждая бомба – твоя, а поделать ничего не можешь. Меня судьба на войне уберегла, но навсегда остались шрамы на сердце от горьких воспоминаний. Знаете строки: «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне»? Так и есть.

– Что вам придавало мужественности и сил?

– Наверное, мужество у меня, как у кавказца, в крови. Я всегда шёл в бой со словами: «За Родину, за Сталина!» Хотя и солдаты других национальностей были храбрыми, очень храбрыми. Молодость тоже сыграла роль, наверное, – горячий, амбициозный, злой на фашистов. Мне кажется, сейчас бы ни один парень добровольно не пошёл на фронт, потому что совсем по-другому воспитаны.

– Согласна с вами, и от этого становится немного грустно.

– Я всегда говорил и буду говорить молодёжи: «Не теряйте человечность, мужество и не идите по кривому пути – там ничего хорошего нет». Любить надо свою родину, как мать родную! Не пейте, не гуляйте, не ругайтесь. И не дай Аллах вам пройти через то, что мы пережили. Помню, когда наши танки вклинились в оборону противника, я с автоматом лично уничтожил 12 солдат и в единоборстве убил немецкого офицера, а моё отделение – 24 солдата и офицера.

Как-то со своими автоматчиками внезапно ворвался в траншеи противника, лично уничтожил одну пулемётную точку и рацию, в рукопашной схватке истребил 7 солдат и одного офицера. Получил ранение средней тяжести, но, несмотря на это, переборов боль (хоть и в крови весь был), продолжал командовать отделением, которое отбивало одну за другой контратаки противника. Через 15 минут я получил второе ранение, потом третье, но держался ещё в течение полутора часов. И только когда был ранен в четвёртый и пятый раз, по приказу командира был вынесен с поля боя. За эту битву я был удостоен ордена Красного Знамени.

Праздник в режиме изоляции

– Были ведь и часы затишья – как вы их проводили?

– Пели, вспоминали дом, каждый рассказывал о своей семье, мечтах, потом тихо курили...

– А о чём мечтали вы?

– Честно? Форсировать Днепр. В то время те, кому удавалось попасть на другой берег Днепра, становились героями. Но мне не удалось – главнокомандующий отказал мне в этом со словами: «Ты мне нужен здесь. Живой нужен». Может, я смог бы и стал бы героем, а может быть, там же замертво лёг – этого я не знаю, но тогда я мечтал об этом.

– Вы никогда не плакали?

– Только один раз в жизни – когда умерла моя жена.

– Вы действительно в душе военный человек, раз на войне мечтали не о простых человеческих благах... Тяжело, наверное, вам отмечать праздник Великой Победы в самоизоляции?

– Очень! Я планировал выйти на парад на площади Ленина в пиджаке с орденами, увидеть своих товарищей, пожать им руки, хоть теперь их осталось очень мало. Для меня это очень важно, трепетно. Но что уж поделать, раз случилась такая ситуация с этим коронавирусом.

– Режим карантина не нарушаете?

– Вы не видели мои ворота, которые я сварил в трёх местах сварочным аппаратом? Я запретил все походы ко мне в гости, только в исключительных случаях. Ко мне даже недавно приезжал мэр Махачкалы Салман Дадаев с делегацией поздравить с 9 Мая, так я полчаса их не впускал. Дочь уговаривала долго, я никак не решался. Поднялся на балкон, глянул, действительно, мэр приехал. Открыл ворота. Дадаев долго смеялся и сказал, что я самый ответственный дагестанец, соблюдающий режим карантина.

– Меня же вы тоже впустили...

– Вы красивая, я не мог вам не довериться. А вы замужем?