Грозит ли России «голод библейского масштаба», о котором предупреждает ООН

Всемирная продовольственная программа ООН на днях предупредила: из-за коронавируса мир может столкнуться с голодом «библейского масштаба». По их оценкам, количество нуждающихся в продовольствии увеличится вдвое. Не останемся ли мы осенью без еды, сохранит ли Россия статус ведущего экспортера зерна и какие новые опасности грозят нашим фермерам? Об этом мы поговорили с одним из ведущих аграрных экспертов страны, директором Центра агропродовольственной политики РАНХиГС Натальей Шагайдой.

Еды нам хватит. Но…

- ООН предупредила об угрозе мирового голода. Наталья Ивановна, хватит нам продуктов в итоге? Ведь пандемия создала сложности и нашим фермерам. Тут и транспортные проблемы, и запчасти не достать порой, и рынки сбыта у многих накрылись, и отсутствие денег на посевную…

- Пока ООН предупреждает, что снижаются доходы людей, а не объемы производства. ООН также опасается, что страны-доноры будут заняты своими проблемами, сократят отчисления и, как следствие, в тех странах, которые получали помощь, возникнет голод.

Еды нам хватит. Но относительно нашей страны проблема не в том, что нечего купить, а в том, что многим, потерявшим работу, не на что будет купить продовольствие. Если все объявленные меры поддержки не дойдут до каждого нуждающегося, то это реальная угроза. Но даже то, что объявлено, потребует пересмотра рациона питания в сторону дешевых продуктов. Так, размер пособия по безработице не может быть выше 12 130 рублей. А если дети? Выплаты на детей, как правило, 5-7 тысяч в зависимости от региона. Это немного.

Поддержка только лишь агрохолдингов — порочный круг

- Минсельхоз РФ опубликовал список системообразующих организаций АПК. И снова — одни агрохолдинги. То есть вся госпомощь им достанется? Но больше всего-то страдают небольшие фермеры…

- Государство активно помогало формированию крупных агрохолдингов. Иногда 90 процентов одного вида поддержки получал один получатель. В то же время около половины сельхозорганизаций не имели государственных субсидий. У нас общество пассивное, а небольшие сельхозпроизводители часто не организованы. Они не ставят вопрос о предоставлении информации - сколько та или иная компания получила из бюджета? А ведь это наши деньги — все платят налоги и вправе знать, куда они идут. Предлагаю провести опыт и запросить минсельхоз: сколько госсубсидий ушло каждой компании из списка крупнейших с 2006 года? Уверена — не ответят.

Остается только делать какие-то оценки на доступных материалах. Но и по ним видны десятки миллиардов, которые получали крупные компании в виде бесплатных субсидий только за 3 года. Есть невидимые суммы кредитов по низким ставкам через институты развития. Разница между ставками в этих банках и рыночными ставками — тоже государственная поддержка.

Формирование списков — плохой сигнал не только другим российским сельхозпроизводителям. Это сигнал и иностранным инвесторам, что наши крупнейшие компании неустойчивы, что им нужна поддержка в условиях кризиса. Это странный сигнал для самих компаний из списка: они не узнают, насколько они «хрупки», пользуясь термином американского публициста и экономиста Нассима Талеба. В одном из интервью он отметил, что «хрупкость» компании можно уменьшить, «только если ее безответственная стратегия будет приводить к наказанию. Пока наказания нет, компания не извлекает уроков». Так все эти компании из списка — основа нашей экономики или «хрупкие компании», которым не могут жить без государственных подпорок?

На мой взгляд, это порочный круг. Сначала помогаем отдельным компаниям (другие работают в очень трудных условиях без этого). Потом эти компании разрастаются и их банкротство может нанести урон продовольственному обеспечению. Опасаясь, что будут проблемы со снабжением, создаем списки тех, кого поддерживаем в кризис. После кризиса поддержанные «проглатывают» тех, кто старался выжить самостоятельно. В итоге крупные компании занимают еще больше места в структуре производства сельхозпродукции, государство еще больше пугается в экстремальных ситуациях и снова поддерживает их. Так быть не должно.

«Как заставить человека жить в селе, где в 66% жилищ нет канализации?»

- Из-за падения спроса фермеры в США и Европе начали сливать молоко и резать скот. Нашим фермерам это не грозит?

- Резать вряд ли будут — лето на пороге, легче будет содержать скот. Постараются перерабатывать и продавать, фермеры будут искать способы пережить эти времена. Хотя по продуктам, которые не переработаешь, уже сейчас есть проблема: перепахивают, например, посевы с редиской.

- В разгар пандемии внезапно обнаружилась еще одна большая проблема — местных работников в разоренных деревнях порой днем с огнем не сыщешь, а гастарбайтеры, чьим трудом аграрии пользовались, не приехали. И фермеры задумались о сокращении посевных площадей. Есть решения этой проблемы? Как заинтересовать русских людей вернуться в деревню?

- Лучше всего это у самих людей спросить. Мы проводили такие опросы и сельские жители называли самые насущные проблемы, снижающие интерес к проживанию в селе: плохие дороги, отсутствие работы и проблемы со здравоохранением. Про работу говорили так: нет работы, соответствующей специальности. С соответствующей зарплатой, конечно. Вопрос нужно ставить по-другому: как можно современного человека, который по телевизору видит бесконечные сериалы про красивую жизнь, заставить жить в селе, где канализации нет в 66% жилищ? Где, как правило, плохие дороги, большие проблемы с медициной, а зарплата в сельском хозяйстве составляет около половины от средней зарплаты по экономике? Сейчас обсуждается проблемы с работниками в овощеводстве. Чтобы понять уровень оплаты, посмотрите цены на российские морковку, свёклу, капусту, грунтовые помидоры - они дешевые.

Получается, что при таких условиях нужен работник из бедной страны, который приедет на сезонную работу с низкой оплатой, а потом уедет...

Строго говоря, никто не знает, сколько людей постоянно живут в селе, а не только там прописаны. Из села — огромная миграция, многие приезжают домой раз в квартал или даже раз в год. Сейчас неясны последствия пандемии. Если многие люди потеряют работу в городе, то они могут вернуться в село и согласятся на любую работу.

«Люди все равно поедут на участки. Тем более, что доходы падают...»

- Многие фермеры сейчас на грани из-за того, что тесно кооперировались с общепитом. У них рухнул рынок сбыта. Им куда теперь свою продукцию девать, с сетевиками договариваться? Но многие жалуются, что там кабальные условия…

- Сети хотят дешевую, однотипную продукцию, поставляемую без перебоев. У отдельно взятого фермера этого нет. Фермеры могут конкурировать с крупными производителями только тогда, когда они создадут из своих небольших партий большие партии однотипной продукции. Но кооперации, которая могла бы это делать, практически нет. Хотя есть удачные примеры, когда фермерские кооперативы стали достойными партнерами для сетей.

- Отдельный разговор — рассада овощных культур и саженцы. В ряде регионов их не включили в перечень товаров первой необходимости, а где-то и вовсе запретили к продаже. Нет ощущения, что чиновники на местах порой не до конца понимают, чем это обернется?

- В Россия уникальная ситуация — почти у каждой семьи есть участок, куда люди (несмотря на все запреты) поедут в мае и захотят что-то посадить. Тем более, что доходы падают. И большинство чиновников это понимает. Но есть большая группа современных руководителей, которые считают, что на все есть «специально обученные люди», которые все вырастят и привезут в супермаркет. Мол, зачем вам рассада или семена? И они не понимают, что наши сограждане как раз всему этому обучены. И им нужны семена и рассада для того, чтобы семьи лучше питались в условиях падения доходов. Так что такие чиновники спровоцируют нарушения своих же правил.

- Какие еще системные ошибки обнажил коронавирус в сельском хозяйстве и что с этим делать?

- Он обострил риски любых крупных производств. Если на свинокомплексе в 100 тысяч свиней заболеют работники, то что будет? С другой стороны, эпидемия показала устойчивость сельского хозяйства. Этот год оно переживет в обычном режиме (хотя будут осложнения, конечно). В этом особая роль этой отрасли, как и особая роль сельских территорий. Они - буфер в экстремальных ситуациях, благодаря своему расселению и размещению производств. Пусть не самых современных, но многочисленных и рассеянных по всей территории страны.

«За импортозамещение пришлось заплатить»

- Недавно «Нью-Йорк Таймс» написала, что благодаря санкциям Россия хорошо подготовилась к новому мировому экономическому кризису, а также обеспечила продовольственную безопасность. Нас не перехвалили? Программа импортозамещения и контрсанкции, запущенные в 2014 году, сработали?

- В России мы наблюдаем как быстро бизнес среагировал на ажиотажный спрос в магазинах, как быстро его погасил, создал альтернативные системы снабжения. Это свидетельство хорошо работающих логистических цепочек. Это очень здорово!

Эмбарго, конечно, было введено в интересах защиты российских производителей, которые это горячо поддержали. Потребители это тоже приветствовали, не понимая, что им за это придется заплатить. При закрытых (или точнее - «прикрытых») границах выиграли неконкурентные продукты и их производители. Это означает, что российские потребители переплачивали за эти продукты относительно цен на внешнем рынке некоторым своим собственным производителям. По оценкам Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), переплата в 2014-2016 годах в среднем составила 10%. Переплачивали бы и больше, если были бы доходы. Падающие доходы населения не дали расти ценам. Если вы помните, рост еженедельных цен на птицу и свинину после введения эмбарго в отдельные недели достигали 0,8-1%. Потом цены даже падали. В первую очередь, эмбарго было на руку производителям мяса и молока, тепличному производству огурцов и помидоров. Очередная девальвация рубля помогла этим производствам стать конкурентными. Так что возникли условия расширения экспорта более широкого круга продуктов.

В принципе, в России есть возможности выращивать почти все виды сельхозпродукции. Нужно научиться производить их, чтобы все продукты были конкурентны по цене и по качеству импортным. Уже сейчас прогресс сельского хозяйства огромен. И российский потребитель вправе за свой вклад в поддержку отрасли рассчитывать на цены не выше цен мирового рынка и на соответствующее качество.

«Первое место по экспорту зерновых мы не вырвали, а заняли»

- По итогам 2019 года Россия экспортировала продукции АПК на 25 миллиардов долларов. По экспорту той же пшеницы мы вообще на первом месте оказались. Сохранит ли Россия эти позиции в условиях всемирного карантина?

- Первое место мы не вырвали, мы его заняли, когда США переориентировались на более высокодоходные продукты — сою и продукты ее переработки для Китая. Десятилетние прогнозы Продовольственной организации ООН и ОЭСР показывали, что такая ситуация сохранится и после 2019 года. Но отказ Китая от американской сои заставит переориентироваться США. Очевидно, они увеличат площади под пшеницей. Эти внешнеполитические события заставляют сделать два вывода: долгосрочные прогнозы весьма условны; сильная ориентация в международной торговле на одного партнера опасна.

В погоне за местами, нам нужно не забывать, что экспорт — это средство достижения национальных целей, в том числе, - роста благосостояния граждан. И неважно - первое или второе место будет иметь Россия на рынке зерна. У нас есть потенциал роста, и если на продукцию будет спрос и будет выгодно — тогда сельхозпроизводители страны нарастят производство. Вырастет и экспорт, принося в казну дополнительные доходы.