«Там мы были солдатами Родины», — ликвидатор из Донбасса о Чернобыльской трагедии и подвиге (+ФОТО)

Новость обновляется

В 34-ю годовщину взрыва на четвертом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции (ЧАЭС) о крупнейшей в истории человечества техногенной катастрофе и участии в ликвидации последствий аварии ЛИЦ рассказывает заместитель руководителя республиканской общественной организации «Союз Чернобыль» Александр Дембицкий.

Донбасская биография

Родился в поселке Малая Николаевка Антрацитовского района Луганской области. Учился в средней школе, потом окончил Алчевское ПТУ № 8. Работал помощником машиниста тепловоза, откуда и был призван в ряды Советской Армии. Служил в погранвойсках в Туркмении, Среднеазиатский пограничный округ. Прошел три погранотряда — Бахарденский, Кара-Калинский и Каахкинский. Это все граница с Ираном.

После армии опять вернулся в депо «Дебальцево пассажирское» Донецкой железной дороги. И уже оттуда был направлен на усиление рядов милиции в 1985 году, как раз начиналась горбачевская кампания борьбы с пьянством и алкоголизмом.

Службу проходил в ППС (патрульно-постовая служба) городского отдела милиции Красного Луча. Оттуда в аттестационном порядке был направлен на обучение в Донецкую школу милиции. Учился на оперуполномоченного уголовного розыска и был уже на втором курсе, когда нас направили в Чернобыль.

Тридцатикилометровая зона

Нас должны были еще до Нового года отправить в 1986-м, но командировка все переносилась, и поехали мы уже в январе 1987-го.

В конце января — начале февраля мы прибыли на место. Служба проходила в составе сводного отряда милиции по обеспечению режима тридцатикилометровой зоны Чернобыля.

Патрулировали семь населенных пунктов. Обеспечивали недопуск туда людей во избежание последствий для их же здоровья, а также не допускали вывоза из зоны материальных ценностей, оборудования и банального мародерства.

Металлический привкус

Началось все так. Приехали мы в Гомель, нас садят в автобусы, через каждые три автобуса скорая помощь.

По мере приближения к месту дислокации появился сразу привкус во рту, сушит, уже чувствовалось. Такой себе сухой, металлический, стальной привкус. Непосредственно на месте это уже ощущалось четко.

Останавливаемся, смотрим: из автобусов нас не выпускают. Скорая отъехала, по ходу движения на ее место приезжала другая скорая, так и шли колонной.

Пустое село

Нас заранее предупредили взять пакеты, чтобы мы переоделись сразу, все плотно запаковали, на месте всю свою форму складировали. Так оно и произошло впоследствии.

Нам выдали одежду, в которой мы там находились потом все время командировки. Куртки, одежду, какой-то вид спецовки, но не армейская и не рабочая. Защитные костюмы нам не давали, единственное, если мы стояли на постах пропуска, непосредственно на шлагбаумах, то выдавали защитные респираторы.

Жили мы также в тридцатикилометровой зоне, в поселке без жителей. Размещались в детском садике, обустроенном под казарму. Питались в большой поселковой столовой. Из жителей там уже не было никого.

Поначалу мылись один раз в 10 дней. Мы возмутились, что должны мыться каждый день или хотя бы раз в два дня. Добились: руководство наше сделало нам баню с парилкой.

Ржавый лес

Первое жутковатое зрелище, что зацепило, это рыжий лес на фоне белого снега. Он реально был рыжий тот лес, словно ржавый, коричневый весь, хоть и хвойный. Таким он стал от действия радиации.

Когда стояли там, то все уже ощутили легкое головокружение, кое-кто из сослуживцев начал терять сознание. Их на скорую и сразу назад отправляли. У всех разные организмы. В целом же мы пробыли чуть больше месяца. Хватило потом всем.

Перепало не только лесу, но и людям. Запомнилось, как на глаза попадались облезлые зайцы, волки. Они словно не в себе, бегут мимо, а ты видишь, что он буквально облезлый весь. Или летит косяк птиц — и тут прямо из косяка начинают с неба валиться, бах, попадали. Они ориентацию теряют тоже, очевидно, что радиация действует.

Солдаты Родины

Кто терял сознание в первые сутки-двое — их увозили. Потом организм привыкает, и ты это все уже не ощущаешь.

Тогда пришло осознание того, что вот эта авария и есть война — ее можно назвать войной. Она не делит на солдат, рядовых, офицеров — мы все солдаты Родины. Никуда от радиации не спрячешься. Все друг друга берегли, помогали и морально поддерживали.

Кроме того, в некоторые поселки и деревни возвращались старики. Это были единичные случаи, но мы на это закрывали глаза, ибо понимали, что вся их жизнь — в этих дворах и хозяйствах. И хотя это был их выбор, мы тоже им помогали, как могли.

Болеют все

Через месяц нас вывезли и вернули опять в Донецкую школу милиции, и я ее успешно закончил. Когда мы уже вернулись, нескольким курсантам-выпускникам дипломы привезли уже домой. И лейтенантские погоны, но ребята уже лежали — так и не встали. Двоих еще перед экзаменами вывезли, они уже не ходили.

Потом начало косить многих. Болеют сегодня все, в большей или меньшей мере. Сердечно-сосудистые, в основном гипертонии, вегетососудистые дистонии, все это сказывается на работе сердца, головного мозга, радиация весь организм поражает.

Здесь со мной сейчас три человека, кто был там. Многие остались на той стороне — Северодонецк, Мариуполь. Из Донецка ребята, знаю, уже двое умерли. Со мной шел парень, у него с армии уже было четыре рентгена облучения. Там добавил, естественно, уже нет его, похоронили.

Оперуполномоченный УГРО

После Чернобыля и окончания школы милиции я пошел в уголовный розыск и отработал там до самой пенсии, весь стаж. С оперативной работы потом перешел в ОБНОН (отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков). Все это в Красном Луче.

Одним словом, «святые 90-е» застал во всей красе. Дослужился до звания майора, потом по указу президента Ющенко подполковника дали и уволили в запас.

Майдан без оправдания

В общественное движение чернобыльцев я пришел не с момента его создания, тогда из-за работы было вообще не до общественной деятельности было.

Когда начался второй Майдан, я это встретил однозначно негативно, как, собственно, и первый при Ющенко. Когда по телевизору показывали, что творили с нашими ребятами вот там, когда их живьем начали жечь, а они стоят с дубинками и никакой команды — это нонсенс в любом государстве, в любом обществе. Ни слов нет, ни объяснений — ни правовых, ни человеческих, ни по понятиям.

К тому времени я уже был участником общественной организации и, будучи пенсионером, работал в коммерческих банках Луганска.

«Союз Чернобыль»

Прежде всего, наше общественное движение ведет постоянную работу с подрастающим поколением. Это и патриотическое воспитание, это разъяснение тех моментов, когда необходимо встать и сделать необходимое для общества, для государства, и, кроме тебя, это никто не сделает.

Понимание того, что вот эта земля — она наша земля. Разумеется, помогаем и самим чернобыльцам. Например, по вопросам медицинской помощи обращаемся в том числе и непосредственно к министру здравоохранения Республики.

В целом по ЛНР сейчас чуть больше шести тысяч чернобыльцев. В позапрошлом году было семь тысяч, минус тысяча за два года, умерли. Из 10 человек каждый восьмой-девятый уже умер, каждый второй-третий — это люди на инвалидности или с серьезными заболеваниями.

Мы общаемся, участвуем во всех мероприятиях, сами проводим приуроченные к нашим датам уроки мужества. Причем в школах проводим, чтобы ребята представляли, что это такое — «невидимая война». Вот это и есть человеческое качество — сохранить спокойствие духа, ясное сознание и понимание того, для чего ты здесь и что ты можешь сделать, чтобы обезопасить окружающих.

***

Авария на Чернобыльской атомной электростанции, ставшая крупнейшей в истории человечества техногенной катастрофой, произошла 26 апреля 1986 года. Благодаря самоотверженности ликвидаторов последствий катастрофы, многие из которых заплатили за свой героизм жизнями и здоровьем, авария была локализована. По самым скромным оценкам, в ликвидации катастрофы приняли участие не менее 90 тыс. человек из всех республик Советского Союза.

Читайте также: Стало известно, из-за кого Украина тонет в смертельно опасном пламени