Зулейхе лучше не открывать глаза

20.04.2020 09:46

Сериал по книге «Зулейха открывает глаза» Гузель Яхиной недавно стартовал на Первом канале и сразу же стал объектом ожесточенной критики. Ругают сериал за разное. Для одних он клевета на Советский Союз, для других — оскорбление татарского народа, для третьих — негативный пример колониального дискурса . Критики указывают также на исторические несостыковки романа и сериала. Отдельным объектом хейтерских атак стала исполнительница главной роли Чулпан Хаматова. Агентство новостей ТВ2 решило собрать критику, а также вспомнить интервью Гузель Яхиной, которое она дала нам сразу после выхода книги.

Одним из первых критике сериал подверг председатель партии «Коммунисты России» Максим Сурайкин. Он призвал немедленно прекратить трансляцию «Зулейхи». «Этот сериал является пасквилем на советское прошлое и плевком в лицо всему российскому народу, — заявил Максим Сурайкин. — Государство должно вмешиваться и запрещать подобные произведения, авторы которых хотят сделать себе пиар и заработать на этом деньги. В первый же день трансляции сериала на канале «Россия-1» многочисленные общественные организации и граждане высказали свое категорическое несогласие с тем, как представлено в данном сериале непростое, но героическое время становления новых общественных отношений в СССР в первые десятилетия существования советского государства. Сериал начинен злобной клеветой на советскую действительность, на проводимую Коммунистической партией и советским государством политику в деревне».

Возмутились сериалом и в Татарстане. Особенно здесь недовольны постельной сценой в мечети. Так, татарская писательница Фаузия Байрамова назвала экранизацию унижением всей нации. «Какой же грязный фильм сняли о татарах на деньги Татарстана! Под предлогом возвеличивания Зулейхи, они унизили и растоптали целую нацию. Ни Вахши Муртаза, ни его мать не являются воплощением собирательного образа татар. Самые плохие, самые грязные и самые злые». По мнению Фаузии Байрамовой, вместо верующих, трудолюбивых и предприимчивых людей писательница сделала акцент на «наглых деспотах». «Ничего не характерно для татар — ни слова, ни одежда, ни жизнь! Нет у татар таких обычаев, нет у татар такой глупости и невежества! Эти кладбищенские явления, эти банные сцены совершенно не свойственны татарам! Татарская жизнь показана в черном цвете, будто издеваясь, эту грязь смешали с национальными песнями. Этот фильм — ядовитая конфета для обмана татар, пыль в глаза», — сказала она.

В Татарстане книгу Гузель Яхиной критиковали сразу после ее выхода в тираж. В 2016 году. Так, автор исторических романов, лауреат премии имени Тукая Вахит Имамов тоже считал автора романа человеком, продавшим свою нацию. И что книгу Гузель Яхина писала не одна.

«По-моему, у романа есть три автора. В третьей части книги поднимается медицинская тематика, — говорил тогда Вахит Имамов. — Не думаю, что Гузель Яхина хорошо знает эту область. Для того чтобы об этом написать, нужно быть профессиональным врачом. Она также описывает строительство барака и землянки. Для того, чтобы знать все тонкости строительства, нужно быть мастером в этом деле. Это может знать только мужчина. Тонкости строительства землянки не знает ни одна женщина. Эту часть ей написал мужчина. У женщины для этого не хватит ума, впрочем, это ей и не нужно. А третий автор все это собрал вместе... В произведении есть и воровство. Денисов, например, полностью, как Давыдов. Такую ошибку Гузель не сама совершила, это евреи специально так подстроили. Получилось вроде этого: «Гузель, ты не прыгай, случайно не посчитай себя великой писательницей». Якобы ошиблись в одном месте и оставили фамилию Давыдов. Произведение это —полностью фантастика. И события в Сибири, и встреча с волками, медведями. Совсем не знает историю. Скольким бы людям не перешел дорогу Игнатов, остается жив. Человеку, который в 1930-х уничтожил 750 человек, ничего не грозит. Это сказка. Его должны были бы тогда сжечь заживо. А он издевается над женщинами. 30-е годы — тогда страна только избавилась от крови. Получается, автор об этом не знает. Она изложила и о духах, а у татар такого нет. Пусть не выдумывает того, что нет».

Критикуют сериал и историки, которые занимаются темой сталинских репрессий. Так, председатель красноярского общества «Мемориал» Алексей Бабий считает, что в книге, как и в сериале много исторических ошибок. «Совпадают более-менее, но перемешаны в кашу, — сказал Алексей Бабий в интервью газете АиФ , —Всё происходит во время раскулачивания (1930 г.), но некоторые события взяты из совсем других времён: массовые аресты среди номенклатуры – это уже 1937–1938 гг., высылка интеллигенции из Ленинграда – вообще непонятно из каких времён (разве что «кировский поток» 1934 г., и уж никак не вместе с раскулаченными) и т. д. Ляпов в книге полно. Например, Зулейху выселяют в январе 1930 г. по первой категории. 30 января 1930 г. вышло постановление Политбюро и 2 февраля – приказ по ОГПУ, в которых появились эти категории. Само выселение началось вообще в марте 1930 года. Выселяют Зулейху по решению парторганизации, что тоже нонсенс: на самом деле, это была операция ОГПУ. И это только малая часть ошибок».

На своей странице в Фейсбуке Алексей Бабий написал, что, несмотря на все, в сериале есть моменты, которые заслуживают осмысления. «Во-первых, это фигура Игнатова. Это не плоский черно-белый вохровец, это объемный персонаж. Кажется, об этом ещё не писали – о нормальных в целом мужиках, которые как-то попадают в эту систему и что там с ними происходит. Завенягин, например. Это тема. А во-вторых, – как люди в результате катаклизмов (репрессии ли, война ли) выпадают из своего мира и попадают в другой и как-то там себя находят. По большому счёту жизнь Зулейхи до и после мало отличалась и одинаково мало ценилась. Но после – это была некая другая. И это тоже тема, и она тоже поднята чуть ли не впервые. Обе темы требуют изучения и осознания, без этого мы многого не поймём. Другое дело, как эти достаточно тонкие материи будут поданы на, скажем прямо, пропагандистском канале. Сознательно, несознательно ли калибровка может быть (и думаю, скорее всего будет) сбита, и в итоге сериала окажется, что репрессии – это благо, а вохра – воины добра. Плюс учтем особенности телевизионного восприятия и промытые мозги зрителей этого самого канала (не помню, первого или второго, но какая разница). В подсознании останется именно это, сколько бы слёз не было пролито в течение сериала и сколько бы копий ни сломано».

Досталось и исполнительнице главной роли – актрисе Чулпан Хаматовой. В интервью «Новой Газете» она рассказала, что критиковать сериал начали еще до выхода первой серии. «Исступленная реакция скорее изумила, — говорит Чуплан Хаматова. — Ведь наш фильм — это очень облегченная версия того, что на самом деле происходило в сталинские времена, и я опасалась, что нас раскритикуют за недостаточную жесткость. Думаю, в основе желания забелить прошлое лежат инфантилизм, необразованность, инертность: не хочется погружаться… Но ведь хорошая литература — Солженицын, Шаламов, Гроссман, Горенштейн — никуда не делась. Она просто требует внутреннего труда. Сейчас все больше необразованных людей, дремучих. Ими манипулировать несложно, навязывать свою точку зрения легко. Они трагические вехи истории воспринимают как личную обиду. У меня дети-подростки так реагируют, когда указываешь им на ошибки». Она добавила, что нападки из Татарстана были предсказуемы, так как книгу критиковали и до выхода сериала. Так, одним из самых критикуемых моментов стало покрытие головы Зулейхи. Судя по отзывам, говорит Чулпан Хаматова, никакого единого канона не было. Были женщины, которые стригли волосы и снимали платки, но при этом верили и молились.

«Не считаю, что эта травля направлена персонально против меня. Скорее, она демонстрирует то, насколько общество не готово образовываться и открывать правду о себе. Есть какая-то закономерность и в допущении агрессивного, хамского тона этих нападок за «осквернение истории». Все перемешано, взаимосвязано, в том числе и невежество — с варварством и агрессией, с неумением подбирать слова для описания своего чувства, нет: выплюнул и пошел дальше. Им невдомек, что не надо тратить время на то, чтобы ранить другого. Но я подумала, что агрессия тоже защитный механизм, в том числе и от страха. А сегодня многим страшно.Я тронута и лавиной поддержки: мне звонят, пишут знакомые и незнакомые люди. Спасибо вам». В конце 2015 года автор романа Гузель Яхина дала интервью ТВ2. Она говорила о том, что книга «Зулейха открывает глаза» — это еще и часть истории ее семьи, бабушки Раисы, родителей которой раскулачили в 1930 году и сослали на Ангару.

— Раскулачивание и кулацкая ссылка — это, насколько я знаю часть и вашей семейной истории. Что самое важное Вы, рассказывая эту историю, хотели понять о своей бабушке, о своей семье, а может и о себе. — Вы знаете, я прежде всего хотела просто лучше понять свою бабушку Раису, родителей которой раскулачили и сослали на Ангару. Это было в январе 1930 года, ей было 7 лет. В глухом таежном поселке она провела все детство и юность — до 1946 года, когда «кулакам» разрешили вернуться в родные места. То есть, это очень личная история. Мы с бабушкой проводили много времени вместе. Она оказала большое влияние на меня, научила читать, писать, много вложила в меня сил, энергии. И, вообще, была мне очень близка. При этом у бабушки был непростой характер, и мне хотелось лучше понять его, разобравшись в том, что ей пришлось пережить. И уже потом, когда я начала через личную историю погружаться в саму тему раскулачивания, поняла, что мне интересна уже не только отдельная судьба, но и все, что связано с трагедией раскулачивания. — А вы успели с бабушкой про все это поговорить, задать ей какие-то важные вопросы? — Она умерла в 2011, мне было 34 года. И я сейчас очень сожалею, что говорила с ней о прошлом непростительно мало. А какие-то ее рассказы мне не хватило ума записать на диктофон, на камеру. И теперь многое безвозвратно забыто, утеряно. Вот, я помню, например, что она рассказывала, как они сами изготавливали сито для промывки песка и мыли золото в притоках Ангары близ Аяхтинского золоторудного месторождения. Это была сложная технология, и бабушка ее подробно описывала. Там было много каких-то очень колоритных деталей. Я, к сожалению, не записывала эти рассказы, и теперь уже их не вспомню. Детали эти забыты, ушли безвозвратно. Мне очень жаль, конечно, что так произошло.

— А охотно ли Ваша бабушка рассказывала о тех временах? Спрашиваю, потому, что известно ведь: жертвы репрессий вспоминать прошлое не просто не любили, а у многих было даже какое-то табу на воспоминания. Бабушка вспоминала чаще светлые какие-то вещи. Как они собирали морошку, какие в сибирском лесу прекрасные цветы, как один раз они наткнулись на оленя, он просто вышел к ним. И книга-то о том, чторазное там было, в этой ссыльной жизни. Не только горькое. И спасением друг для друга часто становились сами поселенцы. — Я от своей мамы, подростком пережившей ссылку в Казахстан, часто слышала: «Зато я получила лицейское образование, потому что нас учила ссыльная профессура, зато своей осанкой я обязана тем, что километрами воду на коромысле таскала». Это ведь в каком-то смысле и защитная реакция, возможно. Эти «зато» помогали справиться с какими-то другими воспоминаниями? Может быть «зато», а может быть одновременно с этим. Бабушка ведь была совсем юной девушкой, когда ее сослали. И это вот юношеское мировосприятие помогало, конечно, пережить страшное. Но и рассказы ее о страшном я тоже помню. Один из них — в главе «Баржа». О том, как несколько сотен ссыльных тонут посреди Ангары в запертой этой посудине, потому что она получила пробоину. Так все и было. Только бабушка плыла на второй барже. И все это произошло на ее глазах. И потом все выжившие терпеливо сидели на берегу и ждали, пока баржу залатают. Этот бабушкин рассказ почти целиком вошел в книгу. — Зулейха, как и ваша бабушка, проходит в романе ссыльный путь длиной в те же 16 лет, но только Вы решили сделать ее взрослой уже 30-летней женщиной к моменту ссылки, а не ребенком. Почему Вам было важно изменить возраст? Сначала я писала историю взрослой 40-летней женщины. А по тем временам это ведь почти старость. У нее уже были дети, внуки. Но потом, по ходу работы над сюжетом, поняла, что героиня должна быть моложе, но не совсем девочкой. Мне важно было показать, что жизнь героини до ссылки уже состоялась, но при этом она еще может меняться. И я нащупала этот возраст — 30 лет. Зулейха в романе проходит весь этот путь: из забитой крестьянки, которая как-то выживает в доме нелюбимого мужа и властной свекрови, через трагедию раскулачивания, она превращается в сильную женщину, которая говорит на другом языке, сама добывает себе пропитание, выбирает себе мужчину, поднимает и находит в себе силы отпустить во взрослую жизнь сына. — Жизнь Зулейхи в татарской деревни описывается как беспросветный ужас — она подавлена мужем и свекровью, умирают ее дети, ну и, вообще, это, как кажется, жизнь без всякой надежды. Кто-то из критиков иронизировал, что это роман о том, как в результате ссылки «сбросила с себя паранджу женщина Востока». То есть, для Зулейхи ссылка стала в каком-то смысле спасением? При всем татарском колорите, я ведь описывала не только татарскую деревню. Это, вообще, советская деревня тех лет. Такой беспросветной жизнь могла быть и не только у татарской женщины. Для моей героини ссылка и правда в каком-то смысле стала спасением. А у бабушки братья и сестры по пути на Ангару погибли. Для нее ссылка стала, конечно, жизненным сломом, трагедией.

— Бабушка Ваша была сослана на Ангару ребенком, вернулась молодой женщиной в родную татарскую деревню. Она язык то, вернувшись, помнила хоть немного? Родной язык ей пришлось вспоминать, конечно, заново. Ей было 23 года, и она говорила уже по-русски с сибирским оканьем. Она стала учителем русского языка и литературы, работала в деревенской школе, где директором был мой дедушка. Он был учителем немецкого языка. В школе они познакомились и скоро поженились. Я запомнила бабушку энергичной, активной, советской такой учительницей на пенсии, которая красила волосы, носила яркие вещи, много путешествовала. Меня бабушка и дедушка часто возили в свою родную татарскую деревню, и я прекрасно помню татарский крестьянский быт... Все мои воспоминания детства с ним связаны. — Еще кто-то из членов Вашей семьи стал прототипом героев романа? Свекровь главной героини, Упыриха, отчасти списана с моей прабабушки. Она умерла более 50 лет назад. Но осталась ее фотография, разные семейные легенды, воспоминания родных. Это был такой сильный и властный характер. Такие натуры, такие женщины, по-моему, случаются в каждой семейной истории. Все остальные герои романа вымышлены. — Один из персонажей Вашей книги — моряк Балтийского флота и ленинградский рабочий Денисов — приезжает в деревню «двадцатипятитысячником» заниматься раскулачиванием и поднимать колхозы очень похож на Давыдова — героя шолоховской «Поднятой целины» . Почему Вам важна была эта перекличка? Мне показалось забавным посмотреть, как бы действовал этот шолоховский герой в татарской деревне. Это просто художественный прием. Я поначалу хотела даже больше отсылок сделать к героям разных советских книг и фильмов о раскулачивании и коллективизации. Но потом поняла, что они мешают повествованию. В тексте, в итоге, осталась еще пара отсылок к фильмам Довженко «Земля» и Эйзенштейна «Бежин луг». — Вообще, есть некая традиция русско-советской литературы о репрессиях и раскулачивании. Что Вам в этой традиции важно было продолжить, а что преодолеть? Вы знаете, я совершенно об этом не задумывалась. Я просто писала свою книгу, не думая, какие традиции я продолжаю, какие преодолеваю. Писала интуитивно, без опоры на теоретические знания. Как чувствовала, так и писала. — При этом дебютная Ваша книга уже стала сенсацией. В какой нерв времени Вы попали, как Вам кажется? Мне трудно самой об этом судить. Думаю, что тема репрессии, раскулачивания никуда и никогда от нас не уйдет. И, конечно, национальный колорит. Героиня — татарка. Это взгляд на репрессии глазами нового, не очень обычного, героя — татарской женщины.

Мы рассказываем о том, что важно. ПОДДЕРЖИ ТВ2 !