«Психически неустойчивые люди, да кто угодно, могут получить оружие. Никто их не знает!»
Глава старейшего охотничьего общества РТ о приватизаторах лесных угодий, эффективной схеме работы в СССР и уголовном сроке за добычу медведя
«Самый главный результат по работе с волками — чтобы их не было», — говорит председатель «Татхотрыболовобщества» Ильхам Садыков, который уверен, что в нашей стране «санитар леса» — это человек. О том, что он думает о скандале вокруг численности лосей в Тукаевском районе, почему отрасль страдает от частной собственности и каковы главные причины участившихся несчастных случаев на охоте, рассказал в интервью «БИЗНЕС Onlinе».
«Другой организации с названием „Татохотрыболовобщество“ не должно быть»
— Ильхам Мухаметович, охотники Закамья недавно написали письмо президенту РТ с жалобой на, якобы, фальсификацию количества лосей Тукаевской районной организацией »Татохотрыболовобщества». Дескать, завышают их численность, чтобы получить больше денег за разрешения с охотников. А последние в итоге оказываются и без денег, и без добычи. Что вы думаете об этом?
— Тукаевское общество охотников и рыбаков вышло из состава нашей организации 25 лет назад. То, что у них в названии осталось «Татохотрыболовобщество» — это неправомерно, мы поднимем вопрос, чтобы они поменяли это название. Как там у них организована охота, сколько у них зверей — я не берусь судить, потому что это не наше хозяйство. У них свои отношения с госкомитетом РТ по биоресурсам, наши документы по организации охоты не действуют на них. У них своя голова на плечах.
Что касается махинаций, то могу только предполагать… В Челнах много народу живет, соответственно, много желающих поохотиться. И я теоретически понимаю желание завысить численность лосей, чтобы денег заработать. Но полагаться на то, что ты сегодня выбьешь всего зверя, а на следующий год к тебе придут лоси из другого хозяйства, — это глупо, на мой взгляд. Надо заниматься охраной и воспроизводством у себя в хозяйстве, а не надеяться на более рачительных соседей. Вблизи больших городов у частников всегда есть соблазн заработать побольше. Когда они 20 с лишним лет назад захотели выйти из состава нашего общества, мы им говорили, что в коллективе всегда живется лучше, но люди же хотят денег.
— Начальник отдела госкомитета РТ по биоресурсам по Тукаевскому району Павел Яцук видит признак фальсификации данных в том, что по бумагам в Татарстане лосей больше, чем кабанов, хотя кабаны намного более плодовиты…
— Я думаю, если кабанам из-за африканской чумы свиней официально объявлена война, которую ведут на всех уровнях, то их численность на бумаге не может увеличиваться. Если численность кабанов увеличивается, значит, с ними плохо воюют. Поэтому, какая бы численность не была в реальности, на бумаге оно всегда будет уменьшаться.
А насчет лосей, поскольку с ними войны нет, надеемся, что их столько, сколько озвучивают. За свои хозяйства могу сказать, что из-за бесконечных судов мы в наших охотхозяйствах пересчитали не только количество лосей, но и сколько у них волосиков на хвосте. Поэтому мы за своих лосей и кабанов отвечаем всем, чем хотите, у нас одни проверяющие уходят, тут же другие приходят.
— Чтобы не было путаницы, давайте проясним, в целом, какие субъекты у нас действуют в сфере охоты и чем они друг от друга отличаются.
— Во-первых, нужно сразу уяснить, что такое охотничье хозяйство, и что такое охотничье общество. Охотничье хозяйство — это территория, площадь. Охотничье общество — это люди, коллектив. Одно и то же тоже хозяйство может переходить из рук в руки, менять владельцев, это может быть и общественная организация, и ООО, и ИП, и КАМАЗ с «Татнефтью».
Из всех существующих в РТ организаций только мы, «Татохотрыболовобщество», являемся старейшей организацией, преемником Казанского общества охоты, созданного 18 марта 1868 года. Мы вторые по срокам существования организации в России после Московского общества. И вся наша деятельность ведется по образцу и подобию Казанского общества охоты: даже если мы возьмем устав, он практически не изменился, все те же пункты у нас записаны. Это, например, «ведение правильной охоты в дозволенное законом время», «охранение дичи оседлой, особенно местной», «распространение в народе знаний о правильной охоте и полезных, и вредных живтоных», «истребление хищных зверей и птиц», «улучшение способов охоты, улучшение пород охотничьих собак, упражнение в стрельбе»… И так далее.
Мы за 150 лет нашей деятельности с государства ни рубля, ни копейки не брали, существуем за счет членских взносов. Наша деятельность полностью самостоятельна. У нас порядка ста человек работников на сегодняшний момент, в основном, это штатные егеря в 26 охотничьих хозяйствах, и в офисе еще сидит 13 человек вместе с уборщицей. Все мы живем за счет членских взносов, денег за отработку.
— Что значит отработка?
— Есть такое понятие — трудоучастие каждого члена общества. Каждый член должен три дня отработать в охотничьем хозяйстве: заниматься охраной или какие-то сооружения строить, или корма заготавливать, сено, например, И если у него физически нет такой возможности, он может это дело компенсировать финансово, 1 тыс. рублей за три дня. На эти деньги мы или нанимаем кого-то, или оплачиваем труд тех, кто может себе позволить поехать на хозяйство, бензин им заправляем, например.
Так вот, возвращаясь к истории нашего общества. В сегодняшнем варианте мы были организованы постановлением Совета народных комиссаров ТАССР от 21 декабря 1945 года, сразу после войны. То есть, государство, несмотря на послевоенную разруху, понимало значение охотничьего хозяйства. Между прочим, в 1945 году страна получала валюту не за счет нефти и газа, а за счет пушнины. Она шла на первом месте. А ее добычей занимались общественные организации охотников, которые создавали наши деды, и, в том числе, на эти средства поднимали страну.
«Я знаю, что одно наше хозяйство заказали бизнесмены из Москвы»
— То есть, до 90-х в ТАССР была только одна охотничья организация?
— Нет, их было три: с 1945 года охотничьим хозяйством занималось наше общество, Военно-охотничье общество и общество «Динамо», это милиционеры. Государство дало этим обществам охотников хозяйства в бессрочное пользование, это были так называемые долгосрочные лицензии. У нас были почти все свободные территории, за исключением заказников и заповедников, где охота или полностью запрещена, или ограничена.
А потом наступили лихие 90-е, началась коммерция, все захотели стать собственниками чего-то. Те, кто арендовал наши угодья, постарались стать самостоятельными. В какой-то мере это может и оправдано было для богатых организаций, типа КАМАЗА или «Нижнекамскнефтехима». Это большие организации, у которых есть средства на охрану и на защиту. Но в то же время появились мелкие предприниматели, которые, благодаря своим сегодняшним отношениям с каким-то чиновником, хотят приобрести охотничьи угодья. Но у них зачастую нет ли сил, ни желания содержать их в надлежащем виде.
— А какое отношение ко всем этим организациям имеет госкомитет по биоресурсам?
— Госкомитет — это специальный контролирующий орган в сфере охотничьего хозяйства. Он регламентирует, дает распоряжения, проверяет, устраивает аукционы. В 2010 году вышел федеральный закон, согласно которому те, у кого была долгосрочная лицензия, должны были перейти на охотхозяйственное соглашение. Мы одни из первых заключили охотхояйственное соглашение с госкомитетом РТ, заплатив 16 млн 355 тыс. госпошлины, что для общественной организации огромная сумма. Если сегодня у тебя нет лицензиии, то можно участвовать в аукционе, который организовывает госкомитет. Кто выигрывает аукцион, тот и становится на определенный срок — до 49 лет — хозяином охотхозяйства. Участвовать может любое юрлицо.
Раньше у нас было 71 охотхозяйство, а в результате всех изменений в законодательстве, изменения политического и экономического строя страны, а также многолетних судов, их осталось 26. Все остальные под разными предлогами у нас отобрали, и мы судимся по этому поводу с госкомитетом уже почти 15 лет беспрерывно. У них позиция такая, что они хотят ликвидировать у нас в Татарстане общественные организации, сделав все частным. А мы считаем, что общественная организация, которая просуществовала столько лет, и благодаря которой многое сделано, должна жить дальше. Мы считаем, что в России, в том числе в Татарстане, в сфере охоты должен преобладать коллективный разум, или хотя бы показатель 50 на 50, а не так, что будут одни частные хозяйства.
— А как можно отобрать охотхозяйство, каков механизм?
— Госкомитет проверяет любое юрлицо раз в три года. Вот, приходят к вам проверяющие из госкомитета и говорят: у вас популяция лисы увеличилась (главный переносчик вируса бешенства, — прим. ред.). Они приходят в суд и говорят: вот эти плохо работают, с лисами не борются. Мы доказываем, что лисы приходят из соседних хозяйств. Мы добыли, допустим, 150 штук, а 20 пришло со стороны. Судья говорит: докажите перемещение лисы. А как это доказать? Поймать предварительно в другом хозяйстве и колокольчик повесить? И сфотографировать потом на своей территории? А судьи в основной массе женщины или мужчины, не разбирающиеся в охоте. Они видят представителя государственного органа, который говорит: «Друзья, я защищаю интересы государства. Вот эти люди их не соблюдают». Судья и соглашается: да, давай-ка мы у них отберем…
Например, я знаю, что одно наше хозяйство заказали бизнесмены из Москвы, появился клиент. Я знаю, что они объявят аукцион. Какие шансы у тебя выиграть этот аукцион? Для тех, кто покупает, 10 млн рублей — это не деньги. После того, как у нас отобрали несколько охотничьих хозяйств, мы участвовали в аукционе, чтобы его вернуть, поднимали цену, но у многоуважаемых людей все равно денег больше. И потом, какой смысл тебе вкладывать 10 млн, ведь их потом нужно как-то возвращать.
У нас проблемы начались именно в 90-х годах. До этого была государственная структура, называлась Охотнадзор. Одна организация, которая в этой сфере все вопросы и решала. И была еще Главохота в Москве, которая издавала распоряжения, работала вместе с научными институтами, Охотнадзор ей подчинялся. И не было никаких разночтений — звонили в одну организацию и все вопросы регулировали. А сейчас вопросы в охотничьей сфере регламентируют примерно 15 разных организаций по России. Это и госкомитет по биоресурсам, и Росприроднадзор, и минэкологии, и ветеринары, и кого только там нет. Охотничья общественность уже 20 лет говорит: давайте вернемся к схеме, которая была в СССР! Зачем было ломать то, что работает? Надо восстановить Главохоту. При союзе не только охотникам хватало зверя, но и промышленно добывали, магазин даже был в центре Казани, там продавалось мясо дичи. И за границу поставляли. Централизовано государство этим делом занималось.
«На сегодняшний момент люди, дважды отсидевшие по тяжелым статьям, получают билет на охоту через интернет»
— Что вообще нужно, чтобы стать охотником? Как вы оцениваете качество законодательства в данном вопросе?
— До 2010 года по закону 99% охотников приходили в общество охотников. Ты должен был прийти в одно из трех обществ, которые я называл выше. Было процентов 10, которые охотились на общедоступных угодьях, в так называемом госрезервном фонде. Наш членский билет давал право на охоту и владеник оружием. Любой, кто хотел иметь оружие, а это не обязательно охотник, есть, например, такая категория, как коллекционеры оружия — им тоже надо было быть членами общества, чтобы иметь возможность заниматься своим хобби.
То есть, приходит желающий вступить, целый год он ходит кандидатом, мы к нему присматриваемся, берем на охоту с коллективом, смотрим, помогает ли по хозяйству, соблюдает ли законы и традиции. Курс молодого бойца, можно сказать. После этого два старших товарища, взрослых охотника, давали ему согласие, что он готов стать членом общества. И мы уже знали, что это за человек, как он себя поведет в любом состоянии, не дурак ли он. Ведь если ты живешь в подъезде с каким-то буйным, и он к тебе приходит и говорит, «дорогой друг, подпиши мне, пожалуйста, разрешение на оружие», ты же не будешь подписывать! Зная, кто он, ты не будешь подвергать опасности маленьких детей, жену, маму.
Таким образом, раньше все люди, которые хотели стать охотниками, были у нас на учете, и каждый охотник про своего товарища все знал. И за 150 лет нашей работы очень редко случались какие-либо эксцессы, потому что человек все время на виду. Ты же замечаешь, если твой друг становится наркоманом, например, или сходит с ума.
— Что было раньше — понятно, а теперь какие правила?
— Обратите внимание: сейчас каждую весну-осень кто-то кого-то стреляет. Знаете, почему это происходит? Потому что на сегодняшний момент, я это лично знаю, люди, дважды отсидевшие по тяжелым статьям, выходят, пишут заявление на получение билета на сайте госкомитета. Госкомитет — ни разу не видя человека — в течение недели должен его заявление удовлетворить. Теперь у него есть право на охоту. Потом этот же человек пишет заявление в РОВД, ему дается две недели на обучение, это так называемый охотминимум. Это платное дело, 8 тысяч. И после обучения человек уже получает такую зеленую бумажку, которая дает право на владение и покупку оружия. А ведь мы раньше всему этому обучали в течение года! После этого желающий покупает оружие, показывает участковому оружие, сейф, сигнализацию, это все можно сделать в течение месяца. Я на что хочу обратить внимание: во всем этом процессе общественность не присутствует вообще, понимаете разницу?
В итоге те, кто в армии не служил или психически неустойчивые люди, да кто угодно, могут получить оружие. Никто их не знает! Поэтому на сегодняшний момент я, являясь председателем общества охотников и рыболовов, езжу на охоту только со своими хорошими знакомыми, близкими людьми. Потому что иначе пристрелят! Не со злости, а по незнанию, по глупости, как это в основном и происходит. На природе же всякое бывает в мужском коллективе, могут и 100 граммов выпить, хотя это законом запрещено. Поэтому нужно отлично себе представлять, с кем идешь на охоту.
«ЕСЛИ ТЫ ПОШЕЛ НА ОХОТУ НА МЕДВЕДЯ И С ТОБОЙ ХОРОШО ОБУЧЕННАЯ СОБАКА, ТЫ УЖЕ НА 99% УВЕРЕН, ЧТО ОН ТЕБЯ НЕ СОЖРЕТ»
— Чем были мотивированы это изменения в законодательстве?
— Якобы для того, чтобы посчитать, сколько у нас в России охотников. Но это и так можно было сделать. Мое личное мнение таково, что это сделали специально, выбивая из-под общественных организаций финансовую основу. До 2010 года у нас было 25 тыс. членов, все они платили взносы, отработки, мы были финансово очень крепкой организацией. А чем организация финансово крепче, тем труднее с ней бороться.
Это же не Татарстан придумал, это Российская Федерация. Понимаете, где-нибудь в Сибири или на Дальнем Востоке охотничьи угодья никому не нужны, там мало людей. Основной сыр-бор вокруг Москвы и Петербурга. В 1990-е годы все хозяйства вокруг были у общества охотников и рыболовов, а московским чиновникам же надо для себя любимых охотхозяйства организовать. А как ты будешь воевать с большой богатой организацией? Сложно. Лучше обанкротить, а потом охотхозяйства по остаточной стоимости переоформить. И во многих регионах эта схема сработала, в Марий Эл, например, вообще нет общества, оно развалилось, и в Самарской области нет. Я могу ошибаться, но мое мнение таково, что именно для этого изменили законодательство.
Именно поэтому у нас теперь не 25 тыс., а 8700 членов. Одно время цифра опускалась до 6 тыс., но сейчас сильно ниже уже не опустимся, потому что люди поняли — мы единственная общественная организация, которая заинтересована и живет ради охотников. У нас другой деятельности нет. Мы занимаемся только охраной и воспроизводством объектов животного мира, разводим охотничьи виды собак, выставки, нагонки, натаски, соревнования по стрельбе. Это нам не приносит доход, мы, наоборот, в это деньги вкладываем.
— А зачем вам нужно тратить на это деньги?
— Потому что это в наших интересах. Если ты пошел на охоту на медведя и с тобой хорошо обученная собака, ты уже на 99% уверен, что он тебя не сожрет. Также и со стрелковым спортом: чтобы ты знал, что из своего ружья стреляешь и попадешь туда, куда тебе надо, а не будешь скакать от медведя по деревьям. И рыбалкой занимаемся, рыболовные соревнования проводим. И наши помещения мы купили за счет средств организации. Наше здание было в центре, но на 1000-летие города там создали парк, и нам выделили вот это здание на Фрунзе. Это наша собственность. Также и в других городах.
— А охотничьи хозяйства?
— Хозяйства мы арендуем, так закон определяет. И охотничьи виды, которые там обитают, не наша собственность, а государства. Мы арендуем площади и организовываем охрану, воспроизводство видов и охоту на них.
«Частники всеми правдами и неправдами всегда будут размножать кабанов и кормить их целыми камазами»
— Возвращаясь к кабанам и лосям, которые стали поводами для наших предыдущих материалов. В обоих случаях упоминалось несовершенство зимнего маршрутного учета, который не позволяет получить реальные сведения о количестве зверей.
— У этого метода много недостатков, но другого оптимального способа учета животных пока нет. В конце концов, его же разрабатывали ученые. Но потом чиновники добавили туда много такого, что к науке никакого отношения не имеет, ввели какие-то навигаторы, обложили бумажной волокитой. Каждый чиновник что-то из своей головы придумывает, и результат в итоге плачевный. А если ЗМУ и надо усовершенствовать, то вместе с общественностью, которая работает на земле, а не сидит в кабинетах.
Для примера: в этом году у нас в нескольких хозяйствах по зимнему маршрутному учету получалось избыточное количество лосей к отстрелу. В одном хозяйстве было 14 лосей к отстрелу, это много. Если мы их 14 добудем, нам еще 2-3 года придется восстаналивать популяцию. Поэтому мы в этом году отказались в целом от 20 лосей. Хотя по учетным данным госкомитета мы их можем изъять, но мы же понимаем реальную ситуацию.
Ведь как производится ЗМУ? В один день ты протоптал маршрут, затираешь, чтобы не было старых следов, на следующий день идешь и считаешь новые следы. И тебе может попасться лось, с которым ты три-четыре раза пересекался — ну такой у него день выдался. А на следующий день, он стоит в ста метрах от тропы и не пересекает — он не попадает в учет, хоть их там 100 штук стоит. Но мы то знаем реальную картину, наши егеря их видят почти каждый день. Если ты постоянно в лесу, то знаешь, сколько у тебя там живности.
Вообще, лоси и кабаны имеют малое значение для нашего бюджета. 90% нашего бюджета формируется за счет взносов и путевок на массовые виды: уток, зайцев. А лицензий на лосей и кабанов всего 250-300, это в нашем бюджете всего 5%. Эти лицензии для нас — поощрение, мы их выдаем на коллективы охотников. У нас 56 коллективов, мы каждому даем одну лицензию на лосей, одну-две на кабанов, одну-две на косуль. И люди своим коллективом едут на охоту.
— Насколько обосновано слова депутата Госдумы Айрата Хайруллина, что в республике не контролируется количество кабанов, из-за чего сельское хозяйство терпит убытки?
— Тут мы подходим к принципиальному моменту. На этом примере хорошо видна разница в том, кому принадлежит охотхозяйство: частнику или нашему обществу. Частник имеет только одну территорию. Если даже он продаст 5-10 штук путевок на зайца — дороже пяти тысяч их у него никто не купит. Потому что есть общедоступные угодья, где стоимость путевки 650 руб, есть наши угодья. Поэтому он на зайцах и утках денег не сделает. Следовательно, частник заинтересован в копытных. А из копытных лосей быстро не размножишь, поэтому единственный способ быстро и дешево развести зверя — это кабаны. Он в году два раза может приплод принести, и приплод у него по 10-12 штук. Поэтому у частников нет другого выхода, кроме как разводить их. Это бюджет, финансы, поэтому они всеми правдами и неправдами всегда будут их размножать и кормить целыми КАМАЗами.
Что, помимо посевов депутата Хайруллина, угрожает всей свиноводческой отрасли из-за африканской чумы свиней. Если у нас будет АЧС, то свиньи не будет. Это экономически небезопасно. И только общество охотников и рыбаков заинтересовано в том, чтобы у нас не было африканской чумы.
— Почему?
— Потому что общество охотников и рыбаков живет не за счет охоты на кабанов, и даже если в республике вообще не будет кабанов, мы не прекратим свое существование. Мы живем за счет охоты на массовые виды, и мы принципиальные сторонники разносторонней охоты, как это записано у нас в уставе. Тем более, у этих кабанов процента дикости осталось наверно 10%, столько раз они уже перемешались с с одомашненными свиньями. Они как домашние свиньи. И сама охота на них, в моем понимании, вообще не интересная.
Поэтому, для нас охота на кабана не панацея. Не будет кабанов, ладно, мы будем охотиться на зайца, на утку. А вот частник на этом денег не сделает.
— А вы почему сделаете?
— А потому что у нас 9 тыс. членов, а у частника 30-40, от силы 50. Он им продаст путевки, например, по 1 тыс. Получается 50 тыс. рублей. Этого даже на зарплату егерю не хватит. Потому у частника всегда будет много кабанов, и он его всеми способами будет прятать. А мы за счет своей массовости и живем.
Поэтому те бизнесмены, которые говорят что-то в адрес общества охотников и рыбаков, пусть хорошенько посмотрят. Вот, допустим, Алькеевский район. Да, там есть наши хозяйства, но половина Алькеевского района — это охотхозяйство «Северное». По рассказам людей, которые там были, кабанов там как раз кормят КАМАЗами, завозят зерно. А потом устраивают охоту для своих гостей. Так зачем частнику пять-десять городских охотников на утку или зайца, когда он может пригласить своих финансово обеспеченных друзей и организовать им охоту? Поэтому они их там и кормят как в свинокомплексах. И, естественно, они оттуда разбегаются: какому кабану не захочется покушать свеженькой зелененькой травки, когда у тебя кукурузное поле здесь рядом растет, правильно?
«Когда у нас было 71 хозяйство, а это 80% территории Татарстана, в Кремле нас контролировали 15 госслужащих»
— Вы упомянули, что проводите работу по натаскиванию собак. Многие наши читатели пришли в негодование от видео, где собаки терзают привязанного зверя. Это нормальная практика, насколько это необходимо?
— Я понимаю, о чем вы говорите. Мы собирали здесь по этому поводу экспертный совет. Эти двое — не члены общества. Это молодые отморозки, которые купили дюрка (гибрид домашней свиньи и кабана), взяли двух лаек, поехали весной за город и натравили на этого маленького поросенка двух собак. Они его разорвали, потому что они не обучены. Потому что, во-первых, натаскивают собак бесконтактно, а во-вторых, кабан должен быть минимум 100 кг.
— Это где-то записано?
— Да, это везде записано, и у нас в положении тоже. И медведь должен быть минимум 3-летка. И задача охотничьей собаки не кусать, она не должна этого делать. Представьте, что на природе собака выбегает на медведя и начинает его кусать. Ему достаточно одной лапой махнуть — и собака убита, охотник остался один на один со злым медведем. Человек, считайте, погиб. Натаск и нагонка поэтому происходит на крупного половозрелого зверя и бесконтактно. Задача охотничьей собаки — остановить зверя и кружить вокруг него, не дотрагиваясь. Охотник должен за это время подойти и либо добыть зверя, либо отозвать собаку. Поэтому вот эти, материться не буду, которые занимаются ерундой и разорвали дюрка, это не охотники. Видно, что их никто не учил, никто им не подсказал, отец у них видимо, не охотник. Может он вообще компьютерщик, что он им может объяснить? Вот поэтому и нужны общества охотников, где им привьют все эти знания и правильное отношение к природе.
— Но но такие люди получают разрешения…
— Я же вам объяснил, как их получают. Вот приходит ко мне человек, говорит: купил у тебя путевку, что я могу сделать? Я ему говорю: если ты взял у меня документ, в котором написано — охота на утку на территории такого-то охотхозяйства, то ты не можешь охотиться в других местах или стрелять других зверей. Если это происходит, виноват охотник, а не организация. И чем дальше будут отходить от опыта общественных организаций по пути госбилетов, тем страшнее будет в охотничьих хозяйствах. Потому что современные охотники не обучены или мало обучены обращению с оружием. И не только в охотничьих хозяйствах, но и в городах будет страшнее.
Ведь раньше как было: в сельской местности охотник — это защитник. От волков, бешеных лисиц, от невменяемых людей. Это был благородный образ. А теперь на смену этим охотникам приходят необученные, неграмотные люди. Где-то чего-то нахватались, корову от лося не отличат. А мы же всю жизнь их обучали.
Поэтому еще раз говорю: не нужно придумывать какие-то новые государственные структуры. В свое время, когда у нас было 71 хозяйство, а это 80% территории Татарстана, в Кремле сидели и нас контролировали 15 госслужащих. Это не только в советское время, но даже лет 15 назад. А сейчас в госкомитете РТ работает 300 человек, которые получают немаленькие зарплаты. Откуда? С наших налогов. А 15-20 лет назад все эти вопросы закрывала наша организация: и зарплаты егерям платили, и налоги (экономя государственные средства), и людей обучали, и объясняли, что браконьерить нельзя, потому тебе на следующий год не на что будет охотиться. Это же лучше, чем теперь 300 человек гоняются за браконьерами с квадрокоптерами и я не знаю еще с чем.
«ЧАСТНАЯ РАЗДАЧА ПО НУЖНЫМ ЛЮДЯМ СО ВРЕМЕНЕМ ПРИВЕДЕТ К ТОМУ, ЧТО У НАС ВИДОВОЕ РАЗНООБРАЗИЕ БУДЕТ СОКРАЩАТЬСЯ»
— Что такое браконьерство?
— Допустим, тебе выписали разрешение на добычу зайца, в сезон разрешается добыть три штуки на человека. Если добыл больше — это браконьерство. Добыл вне сезона — тоже браконьерство. Или вместо зайца стрельнул кабана. А если вообще нет разрешительных документов — то уж точно браконьерство, которое карается уголовной статьей до пяти лет, если речь идет о копытных.
Но вы должны понимать, что в большинстве своем браконьеры — это не простые граждане. Это не колхозники, которым куска мяса не хватает. Браконьерят те, у кого есть средства на хороший снегоход, бинокль, прицел, приборы ночного видения, квадроциклы. Те, у кого есть должности, кто не боится. В большинстве случаев это так.
И переход к частным охотхозяйствам только усугубляет браконьерство. Приведу такой пример. В Латвии добывают 15 тыс. лосей в год. А в России 30 тыс., тогда как в одном РСФСР раньше добывали 200 тыс. И я лично считаю, что эти 200 тыс. как добывались, так и добываются. Потому что частник на свою территорию лишних людей не пускает. Зачем ему охотник с 5 тыс. рублями, когда у него там друзья влиятельные, которые приедут, дадут полмиллиона, грубо говоря. Они сегодня стрельнули лося, завтра могут стрельнуть, кто частника проверит, главу района или большого чиновника? Кто к ним придет с проверкой?
Поэтому вот эта частная р?