За Сергием шел Дионисий

Отмечаемый 4 ноября День народного единства среди наших государственных праздников — самый молодой и в то же время один из самых старых. Официально его утвердили только в 2005 году, хотя отмечали в России с незапамятных времен — в честь Казанской иконы Богоматери, с которой связано избавление столицы от польско-литовских интервентов. 

Почти все главные герои тех событий ныне на слуху, но, к сожалению, не многие соотечественники знают, что первым провел богослужение в освобожденной Москве архимандрит Дионисий, праведник и патриот, духовный лидер русского сопротивления 1612 года.

Путь инока

Биография преподобного Дионисия Радонежского известна в подробностях. Родился он в семье слободского старосты, по крещении получил имя Давид. Хорошо зная сызмальства Святое Писание, поступил в ученики к священнику Герману Тулупову, известному книжнику, собравшему воедино знаменитые Четьи-Минеи XVII века (сборник житий, притч и поучений). О монашестве вначале не помышлял, стал иереем, мужем и отцом. Служил в одном из храмов при Свято-Успенском монастыре в Старице. Потеряв жену и двоих сыновей, священник о. Давид стал в 1602 году иноком Дионисием. Было ему тогда за тридцать. Рослый, плечистый, не склонный к тучности богатырь в рясе, он скоро получил должность настоятеля старицкой обители.

А в стране уже начались смутные времена. Самозванец Лжедмитрий I заточил в Свято-Успенском монастыре «низложенного» патриарха Иова (кстати, уроженца Старицы). Дионисий вопреки указаниям из Москвы помогал святейшему чем мог, по-прежнему оказывал ему высокие почести. Это знакомство стало ключевым в судьбе будущего подвижника. Иов сумел рассказать о способном и деятельном архимандрите новому русскому патриарху Гермогену.

Череда шатаний-нестроений сотрясала Московское царство. Дионисий в ту грозную пору — когда русскую землю топтали иноверцы, бояре предавали и продавали все и вся, когда целые волости оказались под властью воровских шаек — не стал отсиживаться в келье. Не прерывая календарь богослужений, не давая себе никаких послаблений в монастырских делах, занялся политикой. Церковь возглавила борьбу за национальную независимость. Государственные структуры полностью деградировали, но приходы и обители продолжали объединять православный народ. Монастыри — прежде всего Троица (так с давних пор именуют у нас в устной речи Троице-Сергиеву лавру) — стали центрами сопротивления не только внешней агрессии, но и внутреннему распаду.

Во время осады Москвы войсками Лжедмитрия II о. Дионисий находился в Кремле, возле патриарха Гермогена, был его ближайшим советником и помощником. Суровый старец доверял ему, как никому, видел, что мягкость и дипломатичность сочетаются в нем с железной волей. Многие князья церкви относились к политике пренебрежительно, как к чему-то низкому, недостойному. Гермоген же и Дионисий определили свою миссию как служение не только Христу, но и своему народу.

За Троицу, за Сергиев монастырь!

В 1610 году патриарх вверил приближенному архимандриту главную твердыню православия — Троице-Сергиев монастырь, который вновь назначенный настоятель превратил в генеральный штаб сопротивления. Вожди ополчения понимали: без поддержки церкви освободить Белокаменную не удастся. К наказам Дионисия прислушивались даже самые своенравные князья и воеводы. Основные битвы вокруг обители к тому времени отгремели, пришла пора залечивать раны и готовиться к новому этапу освобождения страны. Выдержавший долгую осаду монастырь нуждался в ремонте.

В смутные годы в его стенах и окрестностях нашли приют тысячи больных и увечных, вдов и сирот. Далеко не у каждого имелась крыша над головой. Дионисий не жалел сил и средств на строительство богаделен для раненых и беженцев. «Любовь христианская во всякое время помогает нуждающимся, тем более надобно помогать в такое тяжкое время», — говорил архимандрит в те дни. Он велел открыть для нуждающихся монастырские погреба. Не вся братия поддерживала подобные начинания, но Дионисий действовал решительно, по-военному. Лучший хлеб, ржаной и пшеничный, отдавали голодным. «Сами будем есть хлеб овсяный и без кваса, с одной водой, не умрем. Пусть каждый делает все, что может, для других, а дом Святой Троицы не оскудеет», — таков был наказ архимандрита. Он лично проверял, не черствыми ли краюхами кормят больных и раненых.

Историю Смуты мы традиционно изучаем по трудам Авраамия Палицына, келаря Троице-Сергиева монастыря, часто выполнявшего волю Дионисия. Однако литератор-монах несколько преувеличивал собственную роль и умалчивал о заслугах руководителя. Так героический настоятель оказался в тени прославленных соратников, хотя для победного Второго ополчения он сделал не меньше, чем Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский. В Москве хозяйничали интервенты, страну разоряли самозванцы и всевозможные авантюристы, а Дионисий полагал, что раздоры, несогласие между русскими гораздо страшнее иноземного нашествия.

В смутные дни на Русь как будто возвратилась эпоха давних княжеских междоусобиц. Пастырь проповедовал: все неурядицы суть Божье наказание за гордыню правителей, раздиравших державу в клочья. Самоотверженно боролся за народное единство. Именно Дионисию удалось примирить амбициозных руководителей Первого и Второго ополчений. Обращаясь к князьям-тезкам Трубецкому и Пожарскому, архимандрит призывал: «Сотворите любовь над всею Росиискою землею, призовите в любовь всех любовию своею», — и предлагал военачальникам прогнать от себя «клеветников и смутителей». «Если между вами есть и будут недоволы, Бога ради, отложите это до времени, чтоб нам всем заодно положить свой подвиг и пострадать для избавления христианской православной веры», — писал духовный вождь. С этого компромисса начался путь России к выборам новой царской династии.

Дионисий рассылал по монастырям и городам грамоты с горячими призывами: «Вспомните, православные, что все мы родились от христианских родителей, знаменались печатью, святым крещением, обещались веровать во Святую Единосущную Троицу. И, возложив упование на силу Животворящего Креста, Бога ради покажите свой подвиг: молите своих служилых людей, чтобы всем православным христианам быть в соединении и стать сообща против наших предателей и против вечных врагов Креста Христова — польских и литовских людей. Сами видите, сколько погубили они христиан во всех городах, которыми завладели, и какое разорение учинили в Московском государстве».

К столь веским словам трудно было не прислушаться. Троицкие грамоты сыграли решающую роль в том, что с ополченцами из центральных городов соединились вольнолюбивые донские казаки, и это стало едва ли не решающим фактором успеха.

18 августа 1612 года ополчение Пожарского остановилось возле горы Волкуши, неподалеку от Троицкого монастыря. Навстречу выехал архимандрит, его благословение воины запомнили навсегда. «Бог с вами и великий чудотворец Сергий на помощь постояти и пострадати вам за истинную, за православную християнскую веру». Каждый ратник приложился ко кресту Дионисия, по проповедям многие знали о том, как в незапамятные времена Сергий Радонежский благословлял воинство перед Куликовской битвой. Основатель великой обители трижды являлся во сне Кузьме Минину. Освобождая Москву, ополченцы шли в бой «за Святую Троицу, за Сергиев монастырь». Мобилизующую идею им дал Дионисий. Духовный сын троицкого архимандрита Дмитрий Пожарский после победы над ляхами великодушно отказался от борьбы за власть, сделав, таким образом, еще один важный шаг на стезе преодоления Смуты.

Неудивительно, что в ноябре 1612 года именно о. Дионисий совершал молебен на Лобном месте перед вступившим в Москву воинством. Его фигура возвышалась над переполнявшей Красную площадь толпой, а голос звучал торжественно и мощно. Пастырь возглавлял крестный ход к освобожденным от поляков кремлевским соборам.

Опала и слава

Преподобный Дионисий был настоятелем Свято-Троицкого Сергиева монастыря 23 года и три месяца. Игуменский жезл держал в руках крепко, строил основательно, благотворительствовал широко. Никто — после прп. Сергия — не сделал для будущей Лавры больше, чем он. Троица тогда являлась настоящей крепостью православия. В апреле 1613-го архимандрит принимал у себя ехавшего в столицу Михаила Романова, будущего царя.

Как у всякой яркой личности, у о. Дионисия имелись и духовные чада, и враги. Особенно усердствовали в борьбе с ним два троицких монаха — известный знаток певческого канона Логин и уставщик Филарет. Однажды во время богослужения первый из названных даже вырвал из рук настоятеля книгу.

Некоторые попрекали его тем, что он не постриженик Троицкого монастыря, почти чужак. Дионисий же был верен Троице — как его далекий предшественник, преподобный Сергий. Не раз предлагали архимандриту митрополичью кафедру, но он уклонялся от такой чести, не хотел покидать место, ставшее центром русского православия.

В 1616 году государь поручил ему заняться исправлением и подготовкой к изданию Требника, одной из главных богослужебных книг. Для любого священнослужителя она — самая необходимая, особо чтимая, ведь в ней подробно описаны все церковные таинства, содержатся многие молитвословия. Ответственное, почетное, но вместе с тем рискованное задание для Дионисия чуть было не стало роковым. Он взялся за дело со всей скрупулезностью. Сверял ранее изданные тексты с греческими оригиналами, взвешивал каждое слово. По словам архимандрита, «безо всякия хитрости, сидели полтора года день и ночь». Если замечал ошибку, то старался ее тут же исправить. Однако некоторые коррективы вызвали яростный протест священников, привыкших к ошибочным оборотам. Из фразы молитвы, которая читается в навечерие Богоявления — «Освяти Духом Твоим Святым и огнем» — редактор вычеркнул «и огнем» (этого не было в греческом подлиннике). Монастырские писцы, позабыв об иерархии, категорически не согласились с Дионисием, а Собор вынес ему обвинительный приговор. Архимандрита, поднимавшего полки на бой с поляками, обвинили в еретичестве — в том, что он «во многих книгах выскребал, и вырезал, и писал во том месте по своему произволу».

В наказание каждый день он должен был совершать по тысяче земных поклонов. О. Дионисий по своей воле это количество удвоил. Его содержали в темнице московского Новоспасского монастыря, угрожали ему ссылкой на Соловки. Но и этого показалось мало недругам. Они устроили настоящую травлю старца, причем в жесточайшем средневековом духе. Били плетьми, морили голодом, «на худой лошади» водили по городу, где разъяренная толпа бросала в несчастного камнями и грязью: ведь «он хотел вывести из мира огонь».

Дионисий принимал хождения по мукам с удивительным смирением, повторял: «Такие беды и напасти — милость Божия».

Спас архимандрита патриарх Филарет, вернувшийся из польского плена. Он быстро разобрался в клеветах и вернул опального старца в Троицу. Поддержал страдальца и Иерусалимский патриарх Феофан. Дионисий, который снова был в чести, не помнил зла, с легкостью простил всех своих гонителей.

Его последние годы прошли в заботах о Троице-Сергиевом монастыре, в строжайшем соблюдении иноческого устава. Во время строительства храмов настоятель сам таскал камни, плотничал. В те годы рядом с братской трапезной поднималась церковь преподобного Михаила Малеина, небесного покровителя государя Михаила Федоровича. Умер преподобный за молитвой. Святые мощи Дионисия Радонежского покоятся в Серапионовой палате у Троицкого собора Лавры.

Более века назад, к 300-летию династии Романовых, возник план установки в Москве, на Красной площади, памятника двум столпам церкви — патриарху Гермогену и архимандриту Дионисию. Эти статуи должны были встать рядом с фигурами Минина и Пожарского — ведь заслуги вождей-священников в преодолении Смуты не меньше вклада всем известных полководца и гражданина. Над проектом монумента работал Виктор Васнецов. Увы, осуществить замысел не получилось...

Лихолетье невозможно преодолеть без идейного и духовного стержня. Во все времена к победам нацию вели не только воины, но и праведники, те, кто оказался способен вселить в сограждан веру в славное русское будущее. И в этом — один из главных уроков Смуты XVII века.

Фото на анонсе: «Преподобный Дионисий благословляет князя Пожарского и гражданина Минина на освобождение Москвы от поляков». Горельеф храма Христа Спасителя