Две «гасконады» Иоахима Мюрата
22 мая 1803 года Англия объявила войну Франции, и её корабли начали захватывать торговые суда этой страны (а также и Голландии). Наполеон в ответ приказал арестовать всех британских поданных, находившихся на территории Франции, оккупировал принадлежавший английским королям Ганновер и начал подготовку к вторжению на Британские острова. В Булонь-сюр-Мер был создан огромный военный лагерь, в котором собирались войска, к августу 1805 их общая численность достигла 130 тысяч человек, десантных судов было собрано около 2300.
Наполеон теперь собирался положить конец многовековому противостоянию Франции и Британии, уничтожив английское влияние на континентальные страны:
Британцы делали вид, что всё идет по плану, и рисовали веселые карикатуры:
Однако на самом деле в Лондоне прекрасно понимали, что, если хотя бы половина армии Наполеона доплывет до английских берегов, королю Георгу III вместе со своим кабинетом придется срочно эмигрировать в Канаду.
В этой ситуации британский премьер-министр Уильям Питт-Младший действовал по традиционной английской схеме, вместо солдат выставив непобедимую армию мешков с золотом. За англичан предстояло проливать свою кровь подданным Австрийской империи и России.
Но зачем эта война нужна была России, у которой даже общей границы с государством Наполеона не было? Учитывая, что Наполеон с удовольствием поделил бы с Россией мир – за счет ненавистной ему Британии, конечно же.
Одним из побудительных мотивов Александра I стала личная ненависть к Наполеону, который в одном из писем посмел сказать ему правду, очень прозрачно намекнув на его участие в заговоре против собственного отца – Павла I:
Александр I, вопреки либеральной легенде, был очень капризным и своевольным, но при этом – слабым правителем. Вот какую характеристику дал ему М.М. Сперанский:
Но ему очень хотелось управлять – всем и всеми. Г.Державину, который одно время смотрел на Александра I через «розовые очки», император ответил:
Британский историк М. Дженкинс позже напишет о нём:
В глубине души Александр I понимал свою ущербность – тот изъян, что уловил очень хорошо разбиравшийся в людях Наполеон:
Поэтому Александр I обожал лесть и не терпел даже малейших намеков на критику. А Наполеон ударил по самому больному месту – посмел напомнить ему о грехе отцеубийства, который всё же отягощал его совесть. И потому ненависть к французскому императору Александр сохранил на всю жизнь.
Вторым фактором стали пресловутые «мешки с золотом»: британские джентльмены хорошо платили за русскую кровь – выше «рыночной цены» крепостных в России. Согласно договору от 30 марта 1805 г., англичане давали 12,5 миллионов рублей за 100 тысяч солдат (по 125 рублей за голову), да ещё четвертую часть этой суммы для проведения мобилизации. То есть, стоимость одного солдата доходила до 156 рублей 25 копеек. А «ревизские души» в России в это время стоили от 70 до 120 рублей.
Наконец, третьим фактором, толкавшим Александра к союзу с Англией, было желание российских аристократов вести европейский образ жизни. А валюту для заграничных поездок, обустройства своих городских особняков и деревенских усадеб, оплаты услуг иностранных специалистов (от поваров и гувернанток до управляющих имениями и архитекторов) они могли получить только от торговли с Британией.
– писал в своей классической работе «Наполеон» Евгений Тарле.
Самодержавие в России в те времена было очень сильно «ограничено удавкой», и Александр вовсе не хотел закончить свою жизнь в каком-нибудь «уединенном и весьма приятном месте» вроде Ропши.
(Е. Тарле.)
Желание Александра подраться с «обидчиком», а заодно и заработать на торговле своими подданными, было столь велико, что российская дипломатия приложила немалые усилия для того, чтобы уговорить примкнуть к коалиции австрийцев, которые страшно боялись армий «маленького корсиканца».
Вы, конечно, знаете, что никакой славы эта война России не принесла, напротив, закончилась невиданным унижением Аустерлица и напрасными жертвами последующей кампании 1806-1807 г.г. До Аустерлицкого сражения, в течение почти 100 лет (после Прутской катастрофы Петра I – 1711 г.), российская армия не проиграла ни одного генерального сражения. И потому катастрофа в этой битве произвела страшное впечатление на российское общество. Сардинский посланник в России Жозеф де Местр сообщал о настроениях в Петербурге:
Но мы сейчас не будем подробно рассматривать ход кампании 1805 г., ограничившись двумя её эпизодами, в которых герой нашей статьи проявил и необычайную находчивость, и простодушие. И которые, необычайно точно и рельефно, рисуют перед нами образ этого незаурядного человека.
Арман де Коленкур назвал Мюрата «храбрейшим из королей и королём храбрецов» – и не нашлось в мире человека, который бы взялся оспорить это утверждение.
Наполеон говорил о нём:
И:
Но ему прекрасно было известно и о недостатках Мюрата:
Тюлар писал:
В историю вошли слова Мюрата из рапорта Наполеону:
Графиня Потоцкая, вспоминая в своих мемуарах о въезде Иоахима Мюрата в Варшаву (28 ноября 1806 г.), пишет:
Коленкур также вспоминает о его «злополучной страсти к пышным костюмам», которая приводила к тому, что Мюрат «имел вид короля с бульварных подмостков».
За эту страсть к театральным эффектам и пышным костюмам современники называли его еще и «помесью павлина и клоуна».
Маршал Ланн, не стесняясь, называл Мюрата «петухом», «шутом», и говорил, что он «похож на собаку, которая пляшет».
Но отчаянную храбрость харизматичного гасконца признавали все – и друзья, и враги.
Сегюр говорил о нём:
Вернемся к военной кампании 1805 года.
– сказал Наполеон, и его армия выступила из Булонского лагеря.
13 августа в так называемый «Цесарский поход» выступила Подольская армия М. Кутузова (около 58 тысяч человек), к которой присоединились Волынская армия Буксгевдена (48 тысяч солдат) и гвардейские части Литовской армии Эссена I. Русские войска шестью «эшелонами», двигавшимися на расстоянии дневного перехода один от другого, шли на соединение с австрийской армией, которой номинально командовал эрцгерцог Фердинанд, но фактическая власть была у генерал-квартирмейстера Карла Мака.
Наполеон, который позже поближе познакомился с Маком в Париже, оставил о нём такой отзыв:
Именно Мак и принял роковое решение: не дожидаясь армии Кутузова, двинуться в Баварию, к реке Иллер. Наполеон, чья армия совершила образцово-показательный переход из Булонского лагеря (от Ла-Манша до Дуная французы дошли за 20 дней), в полной мере воспользовался ошибкой Мака. Первыми подошли к Ульму корпуса Нея, Ланна и кавалерия Мюрата. 15 октября Ней и Ланн взяли высоты, окружавшие Ульм, что делало положение окруженных австрийцев почти безнадёжным. Наполеон потребовал капитуляции, угрожая не пощадить никого в случае штурма.
20 октября 1805 года почти вся армия Мака (32 тысячи человек) и крепость Ульм со всеми военными запасами, артиллерией (200 пушек), знаменами (90) были сданы французам. Кроме того, кавалеристы Мюрата взяли в плен 8 тысяч солдат вне крепости. Мак был отпущен за ненадобностью, а его солдат отправили во Францию – в качестве бесплатной рабочей силы: надо же было кому-то заменять мужчин, служивших во французской армии.
Лишь двум отрядам этой армии общей численностью в 15 тысяч человек удалось вырваться из окружения. Первый, во главе с Фердинандом (около 5 тысяч), ушёл в Богемию, другой, под командованием Кинмайера (около 10 тысяч), позже соединился с армией Кутузова на реке Инн. Туда же направился и Наполеон, а Кутузов двинулся к Вене, надеясь встретить на своем пути подкрепления из России и австрийские части, идущие из Италии и Тироля.
28 октября русская армия перешла Дунай у Маутерна, уничтожив за собой мост, и обрушив удар на корпус Мортье, оказавшийся на левом берегу этой реки. По замыслу Наполеона, этот корпус должен был первым подойти к мосту, преградив дорогу русским, но опоздал.
В сражении у Кремса, которое называют также Дюрренштейнским боем (30 октября), русской армии полностью разбить французов не удалось, корпус Мортье, хоть и понес большие потери, сумел переправиться на правый берег. Теперь у Кутузова, армию которого от французов отделял полноводный Дунай, было целых три варианта действий: он мог дать своим войскам отдых, оставаясь у Кремса, мог идти на восток – навстречу спешившей на помощь армии Буксгевдена, мог двинуться в направлении Вены. Он выбрал первый вариант, который оказался наихудшим. Впрочем, предугадать невероятные события, о которых теперь пойдёт речь, русский главнокомандующий, разумеется, не мог. И вот сейчас пришло время появиться на сцене главному герою нашей статьи – Иоахиму Мюрату.
Мюрат, командовавший кавалерией армии Наполеона, получил приказ совместно с корпусами Ланна, Сульта и с гренадерской дивизией Удино идти к Вене, захватив стратегически два важных моста через Дунай: Таборский, длиной около 100 метров, и Шпицкий, длина которого составляла 430 метров. Захват этих мостов позволял французам выйти в тыл армии Кутузова.
Оборона мостов казалась очень простой задачей, так как они были своевременно заминированы, прикрыты артиллерийскими батареями и защищались 13-тысячным австрийским корпусом. Австрийским частям был дан строжайший приказ уничтожить мосты при первом же появлении солдат неприятеля. Но французами командовал очень горячий безродный гасконец Иоахим Мюрат, австрийцами – надменный аристократ, князь Карл Ауэрсперг фон Маутерн, который ранее был командиром «игрушечных солдатиков» придворной гвардии.
И потому всё пошло совсем не так, как рассчитывали австрийский император Франц I и М.И. Кутузов.
В романе Л.Н. Толстого «Война и мир» адъютант Кутузова Билибин так описывает эти события:
Как же всё это происходило на самом деле?
31 октября к Таборскому мосту пришли французские парламентеры, известившие о том, что маршал Мюрат в ближайшее время прибудет сюда для переговоров с Ауэрспергом. Скоро явились генералы Анри-Грасьен Бертран, адъютант Наполеона (и гасконец, по совместительству) и Муассель (который гасконцем не был, но зато являлся командиром артиллерии корпуса Мюрата).
Отважные генералы «прикрывали собой» двигавшиеся за ними четыре кавалерийских полка (два гусарских и два драгунских), гренадерскую дивизию, а заодно ещё и три пушки. «Парламентеры» вели дружескую беседу с австрийским лейтенантом, а их подчиненные в это время внаглую ломали замки на опущенной мостовой решетке. Рядовые австрийские солдаты открыли стрельбу, и всё должно было закончиться вполне благополучно – если бы поблизости не оказался полковник Герингер. Бертран «на голубом глазу» заявил ему, что между Францией и Австрией подписано соглашение о прекращении военных действий, но главным условием дальнейших переговоров о мире является сохранность Таборского и Шпицкого мостов. Ошарашенный Герингер пропустил Бертрана с Муасселем «на свою сторону» для переговоров с Ауэрспергом. Заместитель князя – генерал Кинмайер (тот самый, что сумел увести 10 тысяч своих солдат от Ульма), умолял его, не вступая в переговоры, отдать приказ об уничтожении моста, но Ауэрсперг оказался выше разумных доводов. Он явился на мост (где его любезно встретил еще один гасконец – генерал Огюстен-Даниэль де Бельяр, начальник штаба кавалерийского резерва корпуса Мюрата) и вполне благосклонно выслушал жалобы Бертрана на недисциплинированность» его подчиненных, которые самовольными действиями едва не сорвали переговоры о мире. Последним человеком, который мог спасти Вену и честь Австрии, оказался безымянный капрал: он кричал командующему, что французы обманывают его, и, раздосадованный такой непочтительностью, Ауэрсперг приказал арестовать его. А через несколько минут первый французский взвод уже ворвался на другую сторону моста и занялся его разминированием. Следующие французские отряды занялись австрийскими пушками.
В Австрии это трагикомическое происшествие назвали «чудом Венского моста».
Позже военный трибунал приговорил Аэурсперга к расстрелу, но император помиловал его. Когда лица, ответственные за провал и катастрофу избегают наказаний только потому, что являются аристократами и представителями древних заслуженных родов, империи и царства обречены, можно включать «таймер обратного отсчета». Но у «старых монархий» отсутствует инстинкт самосохранения, ничего не поделаешь.
1 (13) ноября 1805 года французские войска вошли в Вену, где ими были захвачено просто неприличное количество оружия (одних только пушек около 2000), боеприпасов, снаряжения и продовольствия.
Так закончилась первая «гасконада» Иоахима Мюрата.
После потери Дунайских мостов, войска Кутузова оказалась в очень тяжелом положении. Теперь уже нужно было даже не идти, а бежать навстречу армии Буксгедена. В ночь на 2 (14) ноября армия Кутузова пришла в движение. Дорог был каждый в час и потому в Кремсе были оставлены все больные и раненные. Чтобы прикрыть правый фланг, Кутузов выделил арьергард, командовать которым, был назначен генерал-майор П.И. Багратион.
В его распоряжении оказались следующие полки: Киевский и Малороссийский гренадерские, Подольский и Азовский мушкетерские, 6-ой Егерский, Черниговский драгунский, Павлоградский гусарский, два казачьих. Также его отряду были приданы артиллерийская рота из 4-го артполка и австрийский гусарский полку под командованием графа Ностица.
3 (15) ноября 1805 г. этими частями были заняты позиции севернее города Холлабрюнна – у деревень Шёнграбен и Грунд. Скоро сюда же подошел и Мюрат. Громкий успех у Дунайских мостов вскружил ему голову, и он решил повторить этот же «гасконский трюк» с другим противником. Первая часть «фокуса» ему удалась: обнаружив перед собой полк Ностица, Мюрат сообщил графу, что между Австрией и Францией заключен мир. И в качестве доказательства, рассказал о свободном проходе французской армии через Дунайские мосты в Вену. Поверить, что французы могли захватить их без боя, было, действительно, трудно. П. Багратион тщетно пытался разубедить австрийского графа – Ностиц ушел, оставив русских союзников.
Отвлечёмся ненадолго, чтобы обратить внимание, как легко поверил Ностиц в саму возможность заключения сепаратного мира с Францией. И сообщим, что император Франц I, перед тем, как бежать из Вены, действительно, предложил такой договор Наполеону, но тот, понимая, что после Ульма кампания уже фактически выиграна, решил закончить войну эффектным ударом, который должен был сломить моральный дух противников и уничтожить их волю к сопротивлению. Поэтому от переговоров он тогда отказался. В отношении австрийцев его расчет оказался верным.
Теперь вернёмся к Мюрату, который совершил ошибку, приняв арьергардные части за всю российскую армию. Нимало не смутившись, он решил обмануть и русских: «потянуть время» до подхода корпуса маршала Сульта – под предлогом переговоров о мире, разумеется. Кутузов и Багратион с удовольствием подыграли ему: в качестве парламентера к Мюрату был направлен генерал-адъютант Ф. Винценгероде (тюрингский немец на русской службе), который, как выяснилось, «забалтывать» умел не хуже гасконцев.
Был даже подписан некий документ о перемирии, экземпляры которого были отправлены к Кутузову и к Наполеону. А российская армия за время переговоров успела оторваться от французов на расстояние двух переходов.
Наполеон был просто поражён и взбешён остановкой движения Мюрата. Он отправил ему строгий выговор с приказом немедленно атаковать Багратиона. 4 ноября 20-тысячный французский корпус атаковал 7-тысячный русский отряд. Это было знаменитое Шёнграбенское сражение, из которого Багратион вышел, потеряв треть личного состава и 8 пушек, завязших в грязи.
6 ноября отряд Багратиона присоединился к армии Кутузова в Погорлице. Командующий встретил его знаменитыми словами:
В ноябре этого года Багратион получил чин генерал-лейтенанта.
А войска Кутузова 7 ноября 1805 г. в Вишау благополучно соединились с армией Буксгевдена (27 тысяч человек). Впереди было сражение при Аустерлице, рассказ о котором выходит за рамки данной статьи. Короткий рассказ о нём вы можете прочитать в статье Чёртов генерал. Николай Каменский и его суворовское прозвище – глава «Военные кампании 1805-1807 гг.».
Наполеон теперь собирался положить конец многовековому противостоянию Франции и Британии, уничтожив английское влияние на континентальные страны:
«Мне нужно только три дня туманной погоды – и я буду господином Лондона, парламента, Английского банка».
Jean Louis Ernest Meissonier. Наполеон и его штаб
Булонский военный лагерь, 1804 год. Гравюра неизвестного автора
Морис Оранж. «Бонапарт, осматривающий работы лагеря Булони в 1804 г.»
Британцы делали вид, что всё идет по плану, и рисовали веселые карикатуры:
Десантная армия Бонапарта плывёт в банных тазиках. Издатель W. Holland
Что будет с Бонапартом, если он нападёт на Британию. Издатель P. Roberts
Джон Буль бьёт и прогоняет пинками вторгшихся в Британию французов. Неизвестный автор, начало XIX века
Однако на самом деле в Лондоне прекрасно понимали, что, если хотя бы половина армии Наполеона доплывет до английских берегов, королю Георгу III вместе со своим кабинетом придется срочно эмигрировать в Канаду.
В этой ситуации британский премьер-министр Уильям Питт-Младший действовал по традиционной английской схеме, вместо солдат выставив непобедимую армию мешков с золотом. За англичан предстояло проливать свою кровь подданным Австрийской империи и России.
Джон Хопнер. Портрет Уильяма Питта-младшего
Но зачем эта война нужна была России, у которой даже общей границы с государством Наполеона не было? Учитывая, что Наполеон с удовольствием поделил бы с Россией мир – за счет ненавистной ему Британии, конечно же.
Одним из побудительных мотивов Александра I стала личная ненависть к Наполеону, который в одном из писем посмел сказать ему правду, очень прозрачно намекнув на его участие в заговоре против собственного отца – Павла I:
«Если бы император Александр узнал, что убийцы его покойного отца находятся на чужой территории, и тем не менее арестовал их, то Наполеон не стал бы протестовать против такого нарушения международного права»
(ответ на ноту о расстреле герцога Энгиенского). Александр I, вопреки либеральной легенде, был очень капризным и своевольным, но при этом – слабым правителем. Вот какую характеристику дал ему М.М. Сперанский:
«Александр был слишком сильным, чтобы им управляли, и слишком слабым, чтобы управлять самому».
Но ему очень хотелось управлять – всем и всеми. Г.Державину, который одно время смотрел на Александра I через «розовые очки», император ответил:
«Ты все учить хочешь, а я – самодержавный царь и хочу, чтобы было так, а не иначе».
Британский историк М. Дженкинс позже напишет о нём:
«Александр был так же нетерпим к критике, как и Павел, так же ревниво оберегал свою власть. Он был почти маниакально одержим идеей порядка и аккуратности: ничто не вызывало у него такого энтузиазма, как командование парадом».
В глубине души Александр I понимал свою ущербность – тот изъян, что уловил очень хорошо разбиравшийся в людях Наполеон:
«В его характере чего-то не хватает. Но я не могу понять чего именно»
(Меттерниху – об Александре I). Поэтому Александр I обожал лесть и не терпел даже малейших намеков на критику. А Наполеон ударил по самому больному месту – посмел напомнить ему о грехе отцеубийства, который всё же отягощал его совесть. И потому ненависть к французскому императору Александр сохранил на всю жизнь.
Вторым фактором стали пресловутые «мешки с золотом»: британские джентльмены хорошо платили за русскую кровь – выше «рыночной цены» крепостных в России. Согласно договору от 30 марта 1805 г., англичане давали 12,5 миллионов рублей за 100 тысяч солдат (по 125 рублей за голову), да ещё четвертую часть этой суммы для проведения мобилизации. То есть, стоимость одного солдата доходила до 156 рублей 25 копеек. А «ревизские души» в России в это время стоили от 70 до 120 рублей.
Наконец, третьим фактором, толкавшим Александра к союзу с Англией, было желание российских аристократов вести европейский образ жизни. А валюту для заграничных поездок, обустройства своих городских особняков и деревенских усадеб, оплаты услуг иностранных специалистов (от поваров и гувернанток до управляющих имениями и архитекторов) они могли получить только от торговли с Британией.
«Молодой царь вместе с тем знал, до какой степени дворянство, сбывающее в Англию сельскохозяйственное сырье и хлеб, заинтересовано в дружбе с Англией»,
– писал в своей классической работе «Наполеон» Евгений Тарле.
Самодержавие в России в те времена было очень сильно «ограничено удавкой», и Александр вовсе не хотел закончить свою жизнь в каком-нибудь «уединенном и весьма приятном месте» вроде Ропши.
«Больше чем кто-либо он знал об организации «апоплексического удара», постигшего его отца, тем более что в подготовке этого происшествия и сам он играл существенную роль».
(Е. Тарле.)
Желание Александра подраться с «обидчиком», а заодно и заработать на торговле своими подданными, было столь велико, что российская дипломатия приложила немалые усилия для того, чтобы уговорить примкнуть к коалиции австрийцев, которые страшно боялись армий «маленького корсиканца».
Вы, конечно, знаете, что никакой славы эта война России не принесла, напротив, закончилась невиданным унижением Аустерлица и напрасными жертвами последующей кампании 1806-1807 г.г. До Аустерлицкого сражения, в течение почти 100 лет (после Прутской катастрофы Петра I – 1711 г.), российская армия не проиграла ни одного генерального сражения. И потому катастрофа в этой битве произвела страшное впечатление на российское общество. Сардинский посланник в России Жозеф де Местр сообщал о настроениях в Петербурге:
«Здесь действие Аустерлицкой баталии на общественное мнение подобно волшебству. Все генералы просят об отставке, и, кажется, будто поражение в одной битве парализовало целую империю».
Но мы сейчас не будем подробно рассматривать ход кампании 1805 г., ограничившись двумя её эпизодами, в которых герой нашей статьи проявил и необычайную находчивость, и простодушие. И которые, необычайно точно и рельефно, рисуют перед нами образ этого незаурядного человека.
Иоахим Мюрат: отважный «король с бульварных подмостков»
Арман де Коленкур назвал Мюрата «храбрейшим из королей и королём храбрецов» – и не нашлось в мире человека, который бы взялся оспорить это утверждение.
Антуан Гро. Схватка Мюрата с турками в битве при Абукире. Картина написана в 1806 г. В этом бою Мюрат вступил в личную схватку с командующим неприятельской армии Саидом Мустафой-пашой и захватил его в плен, несмотря на пулевое ранение (пуля вошла в одну щеку и вышла в другую не задев кости)
Наполеон говорил о нём:
«Я никогда не видел человека храбрее, решительнее и блистательнее его во время кавалерийских атак».
И:
«Я не знал никого, храбрее Мюрата и Нея».
Но ему прекрасно было известно и о недостатках Мюрата:
«Он был рыцарем, настоящим Дон Кихотом на бранном поле. Но посадите его в кресло в кабинете, и он становился отъявленным трусом, лишенным какого-либо здравого смысла, не способным принять любое решение».
Антуан Гро. Наполеон на поле битвы при Прейсиш-Эйлау. 1808. Лувр. Париж. Рядом с императором мы видим героя нашей сегодняшней статьи – Иоахима Мюрата, это всадник в головном уборе с белым плюмажем
Тюлар писал:
«Когда надо без отдыха гнать отступающего противника, этот неутомимый и бесподобный всадник уже не помнит себя. Усталость не берет его».
В историю вошли слова Мюрата из рапорта Наполеону:
«Боевые действия закончились ввиду отсутствия неприятеля».
Антуан Жан Гро. Портрет Мюрата, короля Неаполя
Графиня Потоцкая, вспоминая в своих мемуарах о въезде Иоахима Мюрата в Варшаву (28 ноября 1806 г.), пишет:
«Своим величественным видом он напоминал актера, играющего роль королей».
Коленкур также вспоминает о его «злополучной страсти к пышным костюмам», которая приводила к тому, что Мюрат «имел вид короля с бульварных подмостков».
За эту страсть к театральным эффектам и пышным костюмам современники называли его еще и «помесью павлина и клоуна».
Маршал Ланн, не стесняясь, называл Мюрата «петухом», «шутом», и говорил, что он «похож на собаку, которая пляшет».
Жан Мари Гастон Онфре. В Неаполе, 1808 год. Мюрат был Неаполитанским королем с 1 августа 1808 г. по 3 мая 1815 г.
Но отчаянную храбрость харизматичного гасконца признавали все – и друзья, и враги.
Сегюр говорил о нём:
«Мюрат, этот театральный король по изысканности своего наряда и истинный монарх по своей необыкновенной отваге и кипучей деятельности».
Вернемся к военной кампании 1805 года.
«Если я через 15 дней не буду в Лондоне, то я должен быть в середине ноября в Вене»,
– сказал Наполеон, и его армия выступила из Булонского лагеря.
«Цесарский поход» русской армии
13 августа в так называемый «Цесарский поход» выступила Подольская армия М. Кутузова (около 58 тысяч человек), к которой присоединились Волынская армия Буксгевдена (48 тысяч солдат) и гвардейские части Литовской армии Эссена I. Русские войска шестью «эшелонами», двигавшимися на расстоянии дневного перехода один от другого, шли на соединение с австрийской армией, которой номинально командовал эрцгерцог Фердинанд, но фактическая власть была у генерал-квартирмейстера Карла Мака.
Карл Мак фон Лейберих
Наполеон, который позже поближе познакомился с Маком в Париже, оставил о нём такой отзыв:
«Мак – это самый посредственный человек из числа встреченных мною. Преисполненный самомнения и самолюбия, он считает себя на все способным. Теперь он без всякого значения; но желательно было бы, чтобы его послали против одного из наших хороших генералов; тогда пришлось бы насмотреться на интересные вещи».
Наполеон и генерал Мак. Иллюстрация к книге Уильяма Миллигана Слоана Жизнь Наполеона Бонапарта, 1896 г.
Именно Мак и принял роковое решение: не дожидаясь армии Кутузова, двинуться в Баварию, к реке Иллер. Наполеон, чья армия совершила образцово-показательный переход из Булонского лагеря (от Ла-Манша до Дуная французы дошли за 20 дней), в полной мере воспользовался ошибкой Мака. Первыми подошли к Ульму корпуса Нея, Ланна и кавалерия Мюрата. 15 октября Ней и Ланн взяли высоты, окружавшие Ульм, что делало положение окруженных австрийцев почти безнадёжным. Наполеон потребовал капитуляции, угрожая не пощадить никого в случае штурма.
20 октября 1805 года почти вся армия Мака (32 тысячи человек) и крепость Ульм со всеми военными запасами, артиллерией (200 пушек), знаменами (90) были сданы французам. Кроме того, кавалеристы Мюрата взяли в плен 8 тысяч солдат вне крепости. Мак был отпущен за ненадобностью, а его солдат отправили во Францию – в качестве бесплатной рабочей силы: надо же было кому-то заменять мужчин, служивших во французской армии.
Charles Thevenin. Сдача в городе Ульме, 20 октября 1805 года Наполеон I принимает капитуляцию генерала Мака
Лишь двум отрядам этой армии общей численностью в 15 тысяч человек удалось вырваться из окружения. Первый, во главе с Фердинандом (около 5 тысяч), ушёл в Богемию, другой, под командованием Кинмайера (около 10 тысяч), позже соединился с армией Кутузова на реке Инн. Туда же направился и Наполеон, а Кутузов двинулся к Вене, надеясь встретить на своем пути подкрепления из России и австрийские части, идущие из Италии и Тироля.
28 октября русская армия перешла Дунай у Маутерна, уничтожив за собой мост, и обрушив удар на корпус Мортье, оказавшийся на левом берегу этой реки. По замыслу Наполеона, этот корпус должен был первым подойти к мосту, преградив дорогу русским, но опоздал.
Эдуар Адольф Казимир Жозеф Мортье
В сражении у Кремса, которое называют также Дюрренштейнским боем (30 октября), русской армии полностью разбить французов не удалось, корпус Мортье, хоть и понес большие потери, сумел переправиться на правый берег. Теперь у Кутузова, армию которого от французов отделял полноводный Дунай, было целых три варианта действий: он мог дать своим войскам отдых, оставаясь у Кремса, мог идти на восток – навстречу спешившей на помощь армии Буксгевдена, мог двинуться в направлении Вены. Он выбрал первый вариант, который оказался наихудшим. Впрочем, предугадать невероятные события, о которых теперь пойдёт речь, русский главнокомандующий, разумеется, не мог. И вот сейчас пришло время появиться на сцене главному герою нашей статьи – Иоахиму Мюрату.
Франсуа Паскаль Симон Жерар. Портрет Иоахима Мюрата
Мюрат, командовавший кавалерией армии Наполеона, получил приказ совместно с корпусами Ланна, Сульта и с гренадерской дивизией Удино идти к Вене, захватив стратегически два важных моста через Дунай: Таборский, длиной около 100 метров, и Шпицкий, длина которого составляла 430 метров. Захват этих мостов позволял французам выйти в тыл армии Кутузова.
Оборона мостов казалась очень простой задачей, так как они были своевременно заминированы, прикрыты артиллерийскими батареями и защищались 13-тысячным австрийским корпусом. Австрийским частям был дан строжайший приказ уничтожить мосты при первом же появлении солдат неприятеля. Но французами командовал очень горячий безродный гасконец Иоахим Мюрат, австрийцами – надменный аристократ, князь Карл Ауэрсперг фон Маутерн, который ранее был командиром «игрушечных солдатиков» придворной гвардии.
Карл Ауэрсперг фон Маутерн
И потому всё пошло совсем не так, как рассчитывали австрийский император Франц I и М.И. Кутузов.
Первая «гасконада» Мюрата
В романе Л.Н. Толстого «Война и мир» адъютант Кутузова Билибин так описывает эти события:
«Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Все очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат, Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.)
– Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tête de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Поедемте втроем и возьмем этот мост.
– Поедемте, говорят другие;
и они отправляются, и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас».
– Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tête de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Поедемте втроем и возьмем этот мост.
– Поедемте, говорят другие;
и они отправляются, и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас».
Как же всё это происходило на самом деле?
31 октября к Таборскому мосту пришли французские парламентеры, известившие о том, что маршал Мюрат в ближайшее время прибудет сюда для переговоров с Ауэрспергом. Скоро явились генералы Анри-Грасьен Бертран, адъютант Наполеона (и гасконец, по совместительству) и Муассель (который гасконцем не был, но зато являлся командиром артиллерии корпуса Мюрата).
Анри-Грасьен Бертран
Отважные генералы «прикрывали собой» двигавшиеся за ними четыре кавалерийских полка (два гусарских и два драгунских), гренадерскую дивизию, а заодно ещё и три пушки. «Парламентеры» вели дружескую беседу с австрийским лейтенантом, а их подчиненные в это время внаглую ломали замки на опущенной мостовой решетке. Рядовые австрийские солдаты открыли стрельбу, и всё должно было закончиться вполне благополучно – если бы поблизости не оказался полковник Герингер. Бертран «на голубом глазу» заявил ему, что между Францией и Австрией подписано соглашение о прекращении военных действий, но главным условием дальнейших переговоров о мире является сохранность Таборского и Шпицкого мостов. Ошарашенный Герингер пропустил Бертрана с Муасселем «на свою сторону» для переговоров с Ауэрспергом. Заместитель князя – генерал Кинмайер (тот самый, что сумел увести 10 тысяч своих солдат от Ульма), умолял его, не вступая в переговоры, отдать приказ об уничтожении моста, но Ауэрсперг оказался выше разумных доводов. Он явился на мост (где его любезно встретил еще один гасконец – генерал Огюстен-Даниэль де Бельяр, начальник штаба кавалерийского резерва корпуса Мюрата) и вполне благосклонно выслушал жалобы Бертрана на недисциплинированность» его подчиненных, которые самовольными действиями едва не сорвали переговоры о мире. Последним человеком, который мог спасти Вену и честь Австрии, оказался безымянный капрал: он кричал командующему, что французы обманывают его, и, раздосадованный такой непочтительностью, Ауэрсперг приказал арестовать его. А через несколько минут первый французский взвод уже ворвался на другую сторону моста и занялся его разминированием. Следующие французские отряды занялись австрийскими пушками.
Эжен Луи Шарпантье. Захват моста через Дунай французами
В Австрии это трагикомическое происшествие назвали «чудом Венского моста».
Позже военный трибунал приговорил Аэурсперга к расстрелу, но император помиловал его. Когда лица, ответственные за провал и катастрофу избегают наказаний только потому, что являются аристократами и представителями древних заслуженных родов, империи и царства обречены, можно включать «таймер обратного отсчета». Но у «старых монархий» отсутствует инстинкт самосохранения, ничего не поделаешь.
1 (13) ноября 1805 года французские войска вошли в Вену, где ими были захвачено просто неприличное количество оружия (одних только пушек около 2000), боеприпасов, снаряжения и продовольствия.
Вступление французских войск в Вену. Гравюра из альбома Военные кампании Франции времён Консульства и Империи. Париж, 1834 год
Жан Огюст Доминик Энгр. Наполеон принимает ключи от Вены
Так закончилась первая «гасконада» Иоахима Мюрата.
Вторая «гасконада» Иоахима Мюрата.
После потери Дунайских мостов, войска Кутузова оказалась в очень тяжелом положении. Теперь уже нужно было даже не идти, а бежать навстречу армии Буксгедена. В ночь на 2 (14) ноября армия Кутузова пришла в движение. Дорог был каждый в час и потому в Кремсе были оставлены все больные и раненные. Чтобы прикрыть правый фланг, Кутузов выделил арьергард, командовать которым, был назначен генерал-майор П.И. Багратион.
П.И. Багратион
В его распоряжении оказались следующие полки: Киевский и Малороссийский гренадерские, Подольский и Азовский мушкетерские, 6-ой Егерский, Черниговский драгунский, Павлоградский гусарский, два казачьих. Также его отряду были приданы артиллерийская рота из 4-го артполка и австрийский гусарский полку под командованием графа Ностица.
3 (15) ноября 1805 г. этими частями были заняты позиции севернее города Холлабрюнна – у деревень Шёнграбен и Грунд. Скоро сюда же подошел и Мюрат. Громкий успех у Дунайских мостов вскружил ему голову, и он решил повторить этот же «гасконский трюк» с другим противником. Первая часть «фокуса» ему удалась: обнаружив перед собой полк Ностица, Мюрат сообщил графу, что между Австрией и Францией заключен мир. И в качестве доказательства, рассказал о свободном проходе французской армии через Дунайские мосты в Вену. Поверить, что французы могли захватить их без боя, было, действительно, трудно. П. Багратион тщетно пытался разубедить австрийского графа – Ностиц ушел, оставив русских союзников.
Отвлечёмся ненадолго, чтобы обратить внимание, как легко поверил Ностиц в саму возможность заключения сепаратного мира с Францией. И сообщим, что император Франц I, перед тем, как бежать из Вены, действительно, предложил такой договор Наполеону, но тот, понимая, что после Ульма кампания уже фактически выиграна, решил закончить войну эффектным ударом, который должен был сломить моральный дух противников и уничтожить их волю к сопротивлению. Поэтому от переговоров он тогда отказался. В отношении австрийцев его расчет оказался верным.
Теперь вернёмся к Мюрату, который совершил ошибку, приняв арьергардные части за всю российскую армию. Нимало не смутившись, он решил обмануть и русских: «потянуть время» до подхода корпуса маршала Сульта – под предлогом переговоров о мире, разумеется. Кутузов и Багратион с удовольствием подыграли ему: в качестве парламентера к Мюрату был направлен генерал-адъютант Ф. Винценгероде (тюрингский немец на русской службе), который, как выяснилось, «забалтывать» умел не хуже гасконцев.
Джордж Доу. Портрет Фердинанда Винценгороде, Эрмитаж
Был даже подписан некий документ о перемирии, экземпляры которого были отправлены к Кутузову и к Наполеону. А российская армия за время переговоров успела оторваться от французов на расстояние двух переходов.
Наполеон был просто поражён и взбешён остановкой движения Мюрата. Он отправил ему строгий выговор с приказом немедленно атаковать Багратиона. 4 ноября 20-тысячный французский корпус атаковал 7-тысячный русский отряд. Это было знаменитое Шёнграбенское сражение, из которого Багратион вышел, потеряв треть личного состава и 8 пушек, завязших в грязи.
Кадры из советского фильма «Война и мир» (режиссер С. Бондарчук):
Багратион перед Шенграбенским сражением
Эпизод Шенграбенского сражения
6 ноября отряд Багратиона присоединился к армии Кутузова в Погорлице. Командующий встретил его знаменитыми словами:
«О потере не спрашиваю; ты жив — этого довольно!»
В ноябре этого года Багратион получил чин генерал-лейтенанта.
А войска Кутузова 7 ноября 1805 г. в Вишау благополучно соединились с армией Буксгевдена (27 тысяч человек). Впереди было сражение при Аустерлице, рассказ о котором выходит за рамки данной статьи. Короткий рассказ о нём вы можете прочитать в статье Чёртов генерал. Николай Каменский и его суворовское прозвище – глава «Военные кампании 1805-1807 гг.».