«Я на чужую боль и рану ложусь, как бинт…»
Он родился 90 лет назад. А ушел больше двадцати лет назад. Но его фильмы не забылись. И он помнится – странный, удивительный лицедей. Сейчас таких нет. Да и раньше не было…
Мама назвала его в честь писателя Ромена Роллана. Она думала, что фамилия писателя – это его имя. По этому поводу он шутил: «Я стеснялся говорить свои имя и отчество вместе: Ролан Антонович - это ведь что-то вроде Альфреда Терентьевича. В этом чувствуется какое-то несоответствие. Но мне еще повезло. Мою сокурсницу звали Диалектический Материализм Ивановна, так у нее было в паспорте написано!»
В его жизни было много смешного. И – грустного. И – трагического.
Первый раз он вышел на сцену в четыре года, в детском кружке самодеятельности. Прочитал стихи: «Ходят волны кругом вот такие, вот такие большие... ходят по морю волки морские...»
Ему аплодировали. Сзади стали шептать, что надо поклониться – мол, так делают все артисты. Но он уже знал, что кланяться унизительно. И отказался.
Потом так бывало часто. Быков никому не кланялся. Жил против течения. Но – выживал. И добивался своего. Сколь же он всего сотворил, несмотря на запреты, препоны!
Заниматься в театральной студии дома пионеров Быков начал с девяти лет. Играл, ставил спектакли. И во взрослой жизни был актером и режиссером.
Однако в школе-студии МХАТа его встретили его отнюдь не с распростертыми объятиями. Во ВГИКе и ГИТИСе – тоже. Преподаватели, которые сидели в приемных комиссиях очень удивились, увидев молодого с таким лицом. И – такого маленького роста.
Им он ничего не доказал. А вот приемную комиссию Щукинского училища Быков убедил, что советскому кино нужны не только крепкие и сильные кадры. Ведь в жизни есть место не только подвигу…
После училища его обещали взять в театр Вахтангова. Но – не взяли. Он, убитый горем, шел по Москве. Вечером забрел в Александровский сад, упал на землю и стал рыдать. Милиционер, который там дежурил, в темноте принял его за диверсанта, который ползет, чтобы взорвать Кремль. И хотел его обезвредить.
Когда «пленный» Быков повел о своем горе стражу порядка, тот чуть не заплакал. Стал его утешать, сбегал в магазин, принес бутылку, и они выпили.
Трогательная, добрая история. Впрочем, может, Быков ее придумал. Он был добрый и трогательный. И непременно поступил бы так же, как его реальный или мифический милиционер…
В юности Быков прочитал «Шинель» Гоголя и сказал: «Я это когда-нибудь сыграю». И исполнил. Роль Башмачкина в фильме режиссера Алексея Баталова стала первой из 113-ти ролей в театре кино, которые довелось сыграть
Башмачкин Быкова не просто хочет сшить новую шинель, он жаждет «перешить» свою скучную канцелярскую жизнь. Покончить с нищетой, чего-то добиться, что-то совершить. Влюбиться? Почему бы и нет?! Вот почему ограбление стало для Акакия Акакиевич не просто горем, а крушением надежд.
Быков снимался больным, сильно простуженным. «Ветродуй» - огромный пропеллер, раздувал опилки, имитирующие снег. Маленький Акакий Акиевич кричал, метался на ветру, плакал, прижимая лицо к решетке…
Наверняка многие зрители увидели в этом образе себя. Хотя было время оптимизма, великих строек. Уже и о космосе мечтали, и о коммунизме. Но одевались плоховато, ели не всегда досыта. Жили, конечно, не как Башмачкин, но все равно скудно. И пальто – драповое, демисезонное, купленное в Мосторге или в комиссионке на Преображенке, запросто могли снять грабители где-нибудь в Сокольниках и в Марьиной Роще.
Башмачкин это и сам Быков. У него еще не раз украдут мечту…
В 1971 году Михаил Козаков ставил на сцене МХАТа спектакль «Медная бабушка» по пьесе Леонида Зорина. На главную роль – Пушкина - он пригласил Быкова. Тот с радость согласился: сыграть великого поэта – это же счастье! Оказалось – и несчастье…
Он показал себя блистательно. И был отменно похож на Пушкина. Козаков был в восторге. Однако тогда спектакль или фильм можно было выпустить только с разрешения высокого партийного начальства. Так повелось со времен Сталина.
И «Медную бабушку» надо было показать министру культуры Екатерине Фурцевой. Но она смотреть не стала. Увидев фотографии Быкова в гриме, она брезгливо бросила: «Что вы нашли в этом…» и добавила грубое слово - «Неужели другие актеров не нашлось?»
Но просмотр все же устроили. Ученым-пушкинистам Пушкин Быкова понравился. Мэтрам МХАТа – нет. Народная артистка СССР, лауреат пяти Сталинских премий, Алла Тарасова встала и сказала: «Понимаете, товарищи, это же Пушкин... Ну, как вам объяснить это явление? Вот я, если бы я увидела Пушкина, то сразу бы в него влюбилась».
Козаков усмехнулся: «Вы бы, Алла Константиновна, влюбились в Дантеса».
«Медную бабушку» закрыли. А во МХАТе поставили «Сталеваров» - к этому спектаклю у Фурцевой претензий не было…
Быков писал сценарии, но их отвергали. Он вконец отчаялся. «Семь лет пил по-черному, - вспоминал он. - Лена (его жена, актриса Санаева – В.Б.) пережила это вместе со мной… Был такой случай. Я устал от Лениной опеки и сбежал от нее на ипподром, куда никогда не ходил и где, по моим расчетам, Лена никак не могла меня найти. Сел я за столик, ну и… все такое. И вдруг в ресторан входит она - красивая, стройная, молодая…»
Когда сели в такси, Быков уткнулся ей в плечо и сказал: «Мать, я все понял. Ты - Родина! А Родину не бросают!»
Больше Быков не пил. Но отчаиваться не перестал.
Из дневника: «Я не знаю, зачем пишу. Точно знаю - писать не надо было. Зачем еще и раздеваться перед всеми. За этот героизм и профессионализм… И главное: НЕЛЬЗЯ СДЕЛАТЬ ТО, ЧТО НАДО…»
С «Айболитом-66» он намучился изрядно. Хотя картину та же Фурцева пропустила. Фильм показывали уже везде, а в Москве с премьерой все тянули. Быков грустно усмехался, вспоминая: «Конечно, были какие-то звонки с указанием «не пущать», не показывать, но все прошло согласно замечательному высказыванию Вяземского, который говорил, что на Руси единственное спасение от дурных приказов - это дурное их исполнение. И «Айболит-66» победил.
В конце 90-х годов в одном из интервью Быков говорил, что хотел снять вторую серию «Айболита». В ней Бармалей начинает заниматься добрыми делами. Как в жизни: бывшие бандиты сидят в парламенте, заседают в правительстве. Учат нас, как жить…
Придирались и к другому детскому фильму Быкова «Внимание, черепаха!» Спас картину режиссер Сергей Герасимов. Он был мудрый, как черепаха. На заседании Госкино он долго говорил о черепахе: «Это рептилия. Она олицетворяет древность. Она носит на себе свой дом, она ранимая и нежная…»
На самом деле Герасимов говорил о Быкове.
Каждый фильм давался ему с кровью, но, выходя на экран, вызывал жгучий интерес. Быков ходил по лезвию ножа, шел по краю обрыва, тонул в болоте. Но всякий раз спасался. Судьба его ненавидела и обожала.
«Чучело» - не стало исключением. Эту картину иные радетели нравственности требовали уничтожить. Режиссера несколько раз вызывал к себе член Политбюро Виктор Гришин и негодовал. После визитов к нему Быков возвращался домой разбитым. Пододвигал к себе стакан и… вкладывал в нее ручку. Всю ночь писал стихи
Его стихи - зарисовки, впечатления. Крики, боль. А это – мимолетный автопортрет:
Не знаю, право, как другие,
Но я в кругу.
Постичь свою драматургию
Я не могу.
Я на чужую боль и рану
Ложусь, как бинт,
А сам иду, как только встану,
В свой лабиринт.
Быков мог сыграть кого угодно. Смешную роль или серьезную. В комедии или в трагедии. И всегда выделялся. Разламывал кадры своей мощью, напором. Маленький человек становился огромным, он затенял всех. Если гад, сволочь как полицай Терех в сериале «Вызываем огонь на себя», то по экрану разливалась чернота, даже грязным, трусливым потом разило и самогоном воняло. Его Чебаков в «Женитьбе Бальзаминова» был удалец, позер, авантюрист. А логопед в картине «По семейным обстоятельствам» – важен, раздумчив и просто обворожительно картав.
Роль красноармейца Иван Карякин в фильме «Служили два товарища» - это вообще не актерство, а летописный образ времен Гражданской. Такие люди и впрямь были – по-крестьянски хитрые, сметливые. Поверившие большевикам, упавшие в мечту, как в омут – счастливо заживем, тюрьмы снесем, всех перевоспитаем…
Друга Карякина, Андрея Некрасова - в блестящем исполнении Олега Янковского - подстрелили, а герой Быкова будет жить, строить светлое будущее. И так хочется узнать, что с ним сталось – дожил ли до почетной, орденоносной старости, бренчал ли орденами на митингах и детских утренниках? А, может, еще в молодости пал – и непременно героически - на бесчисленных большевистских фронтах…
Странным было советское время. Жестоким и милостивым, логичным и нелогичным. Быкову вдруг предложили роль Ленина. «Я согласился с этим предложением, подумав, что сыграю и сразу решу многие свои проблемы. Приехал в Ленинград, поселился в двухэтажном номере гостиницы «Европейская» - раньше я в таких никогда не жил, то есть принимали уже не актера Быкова, а вождя Ленина. Но... я прочитал сценарий и понял, что не смогу ЭТО сыграть. Там не было роли…»
Но как отказаться от такого почета? Уже не корить будут, а бить. Затопчут! Тебе, негодник, великое доверие оказали, а ты…
Но Быков придумал гениальный ход. В то время он еще пил. Жестоко надрался и явился на съемочную площадку. Наговорил режиссеру такого, что тот моментально отправил его в Москву.
В фильме «Серые волки» Быков влез в шкуру Хрущева, говорил такими же интонациями, также смеялся, сердился. Наверное, как и Никита Сергеевич блаженно принимал рюмочку, плавал в бассейне, фырча от удовольствия. И плакал, когда понял, что власть, казавшаяся вечной, ускользает
Был Хрущев по-волчьи хитер, по-звериному чуял засаду, однако ж – состарился, потерял нюх?! - проглядел заговор, угодил в брежневский капкан. И, уже завыв от боли и унижения, попытался вырваться. Сладострастно начал думать о мести, как поднимет войска Киевского округа – согласно легенде, Хрущев просил о помощи его командующего, своего давнего приятеля, генерала Кошевого, - да пойдет на Москву.
Но не решился на бунт. Может, испугался, что его расстреляют, как Берию в 1953-м. И - сдался. С Хрущева не стали сдирать три шкуры, как он, бывало. Отправили на пенсию и поселили на даче в Петрово-Дальнее – доживать…
Дневники Быкова – нескончаемый разговор с самим собой: «Да, есть актеры и есть фигуры. Я замечаю неожиданность такую: одни фигуры после смерти растут, а некоторые рушатся. Фигура, например, Михаила Ромма выросла в крупнейшую, какой он при жизни не был. А фигура Пырьева рассыпалась, хотя и была более крупной, понимаете? И роли…»
Фигура народного артиста СССР Ролана Антоновича Быкова была значительной при жизни. Просто многие видели лишь тень от его маленькой фигуры. Как он ушел, все ахнули: какой гигант!