Как Рузвельт заставил американцев увидеть в Гитлере врага

В 1939 году лишь 2% американцев считали, что США должны вести войну с Гитлером. Президенту Рузвельту пришлось взять под контроль масс-медиа, особенно кинематограф – с их помощью он за полтора года умело обработал население антинацистской агитацией. Его манипулирование СМИ проявилось и в печальном вопросе – умышленном замалчивании Холокоста.

Рузвельт даже осенью 1941 года не считал войну с Японией главной. В воспоминаниях американского президента, где рассказывается о событиях, предшествовавших Перл-Харбору, две трети текста касаются гитлеровской угрозы и способов противостояния ей, Японии и дальневосточному фронту посвящено не более трети страниц. Это чётко отражает тот факт, что если для подавляющего большинства американской общественности главным врагом являлась Япония, то для Рузвельта – нацистская Германия.

Его воспоминания также показывают: американская конституция до такой степени ограничивала права президента, что, несмотря на мировое могущество его страны, он представлял собой «связанного Гулливера» (выражение Стенли Хоффмана). Имея дело со всесильным и стоявшим на изоляционистской позиции Конгрессом, президент был вынужден хитрить, чтобы поступать в соответствии со своими убеждениями – помогать демократиям, спасать Великобританию после июля 1940 года, сдерживать Японию.

Так, президент США не мог объявить войну, «если нападению не подвергнется национальная территория», не имел права нарушить «закон о нейтралитете», который запрещал поставлять военную технику какой-либо воюющей стране. В июне 1940 года, видя, что совершенно бессилен хоть что-то сделать для отчаянно взывающей Франции, Рузвельт испытал весьма болезненное ощущение поражения, какого никогда ещё в своей жизни не знал. Потрясённый и огорчённый, он потребовал от Конгресса дать ему управлять страной по-настоящему.

До сих пор Рузвельт далеко опережал в прозорливости и общественное мнение, и Конгресс, вернее оценивая опасность подъема нацизма. В стране царили крайне изоляционистские, т.е. в данном случае пацифистские и националистические, настроения. Держаться в стороне от идущей к своей гибели Европы, сохранять обособленность – таково было кредо большинства населения США.

В стане изоляционистов находились в основном не столько американцы немецкого происхождения (как в 1914-18 годах), сколько ирландцы, крайние англофобы. Были среди них и активисты движения «Америка прежде всего», руководимого, в числе прочих, знаменитым лётчиком Чарльзом Линдбергом, который обозвал Рузвельта «ненормальным», когда тот захотел увеличить производство боевых самолётов в США. К ним также принадлежал Хёрст со своим издательским домом, крупные промышленники (например, Форд), которые восхищались подъёмом Германии и мечтали о расширении торговых связей со столь динамичной экономикой. Все они выступали за политику «умиротворения», считая её единственно возможным ответом на требования Гитлера.

Лагерь изоляционистов получил неожиданную поддержку со стороны ультралевых, коммунистов и сочувствующих им после заключения советского-германского пакта 1939 года (который они посчитали предательством левых идеалов со стороны Сталина).

Как показал опрос, проведённый агентством Ропера в сентябре 1939 года, всего 2% считали нужным участвовать на стороне Англии и Франции в войне против Гитлера.

Именно в то время, готовясь к президентским выбором 1940 года, Рузвельт осознал, что, наряду с печатью, кино становится силой, которую невозможно игнорировать, и делающие его люди оказывают немалое влияние на политические предпочтения зрителей-избирателей.

В США понятие свободы прессы включало в себя и свободу кинематографа. Власть не могла впрямую вмешиваться в СМИ и киноиндустрию. Но Рузвельт нашёл выход. Ещё во время испанской войны в Испании, американский президент стал финансировать программу по съёмке художественных лент об испанских республиканцах: так появилась «Последний поезд из Мадрида» Джеймса Хогана, «Три товарища» Джозефа Манкевича и др. Рузвельт не был кинолюбителем, более того, он считал его «развлечением для низов, тогда как почтенные люди читают книги». Но он понимал его силу.

Влив несколько миллионов долларов в Голливуд в конце 1930-х, Рузвельт ещё существенно добавил денег киноиндустрии, когда подрядил многие кинокомпании на свою предвыборную кампанию 1940 года. Однако мир американской кинематографии в то время не был един. Существовало два лагеря. К первому, рузвельтианскому, принадлежали «Уорнер Бразерс», Дэвид Селзник, Фредерик Марч, Хамфри Богарт, Джеймс Стюарт и др. Ко второму, считавшему, что «Новый курс» представляет собой одну из форм коммунизма, и Рузвельт, который старается развязать войну, объединившись со Сталиным – актёры Адольф Менжу, Джон Уэйн, Роберт Тейлор, продюсер Уолт Дисней, режиссёры Сэм Вуд, Кинг Видор и Эдвард Дмитрык. Позднее, уже в эпоху маккартизма, именно они поквитаются с рузвельтианцами, составив знаменитый «чёрный список Голливуда».

После Перл-Харбора Рузвель лично вмешался, чтобы наладить выпуск собственной военной кинохроники, вопреки мнению флотского командования, запрещавшего доступ на борт военных кораблей операторам студий «Фокс» и «Парамаунт», так что сборник «Ньюсрилз» нередко был вынужден заимствовать кадры у англичан.

По его просьбе режиссёр Фрэнк Капра снял документальный фильм в стиле Ивенса («За что мы сражаемся»). Но больше всего поражают его личные рекомендации по поводу количества и тематики художественных лент, помогающих победе. Один фильм в честь Норвегии «Луна зашла»); два в честь СССР («Северная звезда» и «Миссия в Москву» – на последний, к примеру, Рузвельт выделил субсидию в 600 тысяч долларов); три – антинацистских («Дети Гитлера», «Стража на Рейне», «Мужчина, за которого я вышла замуж»); два – о Франции («Это земля моя» Ренуара и «Касабланка» Кёртиса). Антияпонский фильм обнаруживается всего один – «Позади восходящего солнца» Дмитрыка. Далее идут фильмы о морском флоте, сухопутных войсках, авиации, оправдывающие справедливую войну («Сержант Йорк»), фильмы о промышленном производстве и о жизни в деревне.

Никто из остальных главных действующих лиц войны – ни Гитлер, ни Сталин – не разработали столь всеобъемлющей кинематографической программы. Параллельно подобные программы шли и в печати – Рузвельт субсидировал антинацистские материалы. Таким образом, Рузвель обрушил мощь агитпропа на американскую общественность.

Накануне французской капитуляции в мае 1940 года 64% американцев собирались оставаться в стороне от войны и 39% полагали необходимым помочь Англии. В декабре 1940 года последний показатель вырос до 60% и достиг 70% к 29 марта 1941 года, когда англичане стали терпеть поражение, в частности, в Греции. В начале июня 1941 года, вскоре после нападения немцев на СССР, он составлял 61%.

Американское общество путём пропаганды уже было готово помогать союзником, но пока – не живой силой, а лишь деньгами и оружием. Рузвельт начал медленно готовить американцев и к идее использования в войне в Европе американских войск. Рузвельт сначала отправил морских пехотинцев в Исландию «для обеспечения безопасности конвоев». Весной 1941 года торпедировали американский сухогруз «Робин Мур», затем атаковали эсминец «Грир». Мало-помалу США оказались в предвоенном состоянии, однако всё ещё не шли дальше разрешения вооружить американские грузовые суда, данного Конгрессом в октябре 1941 года.

Нападение японцев на Перл-Харбор 7 декабря 1941 года, а затем объявление Германией войны США американское общество встретило уже идеологически подготовленным. Примерно полтора года массированной антинацистской пропаганды сделали своё дело.

Умелое манипулирование масс-медиа Рузвельтом проявилось ещё в одной печальной истории, о которой в США не принято широко говорить и сегодня. Эта история – о Холокосте.

Уже с конца 1930-х Рузвельт знал о притеснениях и массовых убийствах евреев в Германии и оккупированных ею странах. Однако он ничего не предпринял для их спасения – в том числе на знаменитой конференции в Эвиане в 1938 году, где 30 стран решали, как помочь евреям Германии, и ни одна из них, кроме крошечной Доминиканской республики, ничего не сделала для этого. Мотив неоказания помощи евреям Европы у Рузвельта был простой: немецкая пропаганда уверяла, что Америкой и Англией руководят евреи, – и если бы США оказало им хоть малейшую помощь, это только подтвердило бы нацистскую пропаганду.

Более того, антисемитизм в конце 30-х – начале 40-х набирал обороты в США. К 1940 году там существовало около 150 антисемитских организаций, а опросы общественного мнения подтверждали возникновение в американском обществе враждебности к евреям – либо фундаменталистского толка, либо связанного с ролью евреев в бизнесе.

В ходе англо-американской конференции по вопросу о преступлениях нацистов, организованной на Бермудских островах в апреле 1943 года, союзники договорились не давать ни в речах, ни в текстах ни малейшего повода предполагать, что главная жертва этих преступлений – еврейское население, дабы не играть на руку геббельсовской пропаганде. Дошло до того, что сильно сокращённая речь Рузвельта на этой конференции (из которой к тому же был вырезано всё, касающееся евреев) была напечатана в «Нью-Йорк таймс» на 20-й странице.

(Цитаты: Марк Ферро, «Семь главных лиц войны. 1918-1945″, РОССПЭН, 2014)