Дирижёр Сергей Скрипка: «Даже в серьёзных сериалах звучит убогая музыка»
5 октября худрук и дирижер Российского государственного симфонического оркестра кинематографии Сергей Скрипка отмечает 70-летие, а оркестру исполняется 95 лет. Накануне двойного юбилея дирижер рассказал АиФ.ru о работе в три смены в советские времена, о том, как оркестр в 1990-е чуть не приватизировала королева бензоколонки, и о том, почему считает творчество Шнура «музыкой для мобильников».
Владимир Полупанов, «АиФ»: — Сергей Иванович, несколько лет назад вы возмутились тем, что на премии «Ника» приз за лучшую музыку в кино (за фильм «Бумер») получил Сергей Шнуров. «Это же музыка для мобильника, — сказали вы. — Это сильно принижает премию». Кто принял такое решение?
Сергей Скрипка: — Уважаемые мной люди, которые поддались давлению критиков. Есть Гильдия композиторов, там люди, которые соображают в этом деле. Надо на их мнение ориентироваться, а не на мнение критиков, которым понравился фильм «Бумер». А значит, понравилась и музыка. У Шнурова это не музыка, а рингтон, который здорово придуман. Я с удовольствием смотрю клипы «Ленинграда». Они блестяще сделаны!
— Но музыки там нет, по-вашему?
— Я бы не сказал. Это уже какое-то синкретическое искусство. То, из чего выросла опера: драматическое и музыкальное действие. Все виды искусства соединены в одно. Поэтому «Лабутены» я не могу воспринимать без клипа. Без видеоряда это довольно пошлая штука. Как это снято! Едкая сатира. Очень злая. В самую болевую точку. А «Кабриолет»! Это тоже шикарно!
Я с уважением отношусь к Шнуру, он талантливый парень. И в «Бумере» он сделал блестящую работу. Но при чём тут музыка? Это можно оценивать как звуковой дизайн, оформление. Но нам же это предлагают как образец киномузыки, на который нужно равняться. Что такое любая премия? Это указание горизонта. Смотрите, как надо. А разве так надо писать музыку для фильмов?
— Читал ещё одно ваше высказывание о том, что в современных российских сериалах много музыкальных заимствований из сериала «Скорая помощь». Это правда?
— Я привёл в качестве примера «Скорую помощь», где найден своеобразный саунд. Ты его сразу узнаешь: о, это «Скорая помощь». Эти приёмы, действительно, часто используют в наших сериалах. Видимо, режиссёр дал задание: «Сделай мне как в "Скорой помощи"». Моя жена любит смотреть каналы «Русский бестселлер» или «ТВ 1000. Русское кино», где показывают в основном фильмы, которые не имели широкого проката. Были сняты и канули в Лету. На таких каналах их крутят. Сколько же там бездарной несчастной музыки, которая похожа одна на другую.
Меня удивляет, когда по Первому каналу идут серьёзные сериалы, где такая же убогая музыка, к большому сожалению, сделанная на синтезаторах. Почему Урсуляк, снимая сериалы «Жизнь и судьба», «Ликвидация», «Тихий Дон», делает это с оркестром? Наверное, потому что понимает, насколько важен оркестр, как он обогащает кино, придаёт ему другое измерение. Оркестр — это космос, благодаря которому фильм совершенно по-другому начинает раскрываться. Как говорил Козьма Прутков: «Специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя». Сейчас, да и раньше были такие замечательные режиссёры, которые в музыке мало что понимают. Могу на пальцах одной руки пересчитать тех, которые разбираются в музыке.
Посмотреть эту публикацию в InstagramПубликация от МОСФИЛЬМ (@mosfilm_official) 19 Июн 2019 в 7:33 PDT
— Слышал, время от времени вы подменяли Хачатуряна?
— Было дело. В фильме «Плюмбум, или Опасная игра» звучит музыка, которая целиком записана нашим оркестром. Но в титрах указан Хачатурян. Потому что он уехал на гастроли, меня пригласили на замену. Но сказали, что в титрах меня не будет, так как они уже сделаны, а чтобы их переделать, нужны дополнительные средства. Ну что поделать? Во время озвучивания фильма «Москва слезам не верит» Хачатурян тоже куда-то уехал, я его подменял. Одну или две смены я провел на студии. И в этом фильме есть несколько кусков, записанных мной. В фильмах «Маленькие трагедии», «Любовь и голуби» эта история повторилась. Там меня в титрах тоже нет. Часто такое бывало, когда начиналась запись, Хачатурян куда-то уезжал. Гастролировал по всей стране. Ну и слава богу! Мне перепадала работа.
Все артисты раньше были «безлимитные». Работай сколько хочешь. А у дирижёров был лимит: не более 80 минут в месяц. За полгода набегало 480. Были такие нормативы. Но, поскольку работы было много, некоторые уже где-то к апрелю выбирали свой лимит. Больше нельзя. И тут появляюсь я в белом фраке. А поскольку я ещё тогда был не в штате оркестра (с 1977 по 1979 годы), то с октября по декабрь занимался «глубокой вспашкой». В эти месяцы я получал в три раза больше своего профессора.
— Сколько?
— В месяц доходило до 1 200 руб. Профессор получал 400.
— Немалые деньги! На что тратили?
— На семью. У меня жена работала в Ташкенте. И я каждый месяц туда летал. Подарки дарил, соблюдая восточные традиции. Я этих денег и не видел. Всё спускал, можно сказать (смеётся).
— Можете сказать, какова средняя зарплата музыканта в оркестре?
— Не могу. То, что написано в ведомости, не соответствует тому, что музыканты получают реально на руки. За каждый концерт им выплачивается ещё и премия. Плюс ко всему могут получить и квартальную премию, и то, что зарабатывают на записях киномузыки.
— И государством вы не обижены?
— У всех крупных коллективов грант — свыше 100 млн рублей. У нас — 54 млн — самый маленький. С другой стороны, мы долгое время вообще были без грантов. Приходилось выживать. Поэтому у нас зарплата меньше, чем в других крупных оркестрах.
— То есть текучки в оркестре нет?
— Она всегда есть. Но небольшая. Бывают ситуации, когда люди уходят в Большой театр, где зарплата в 2-3 раза выше, чем у нас. За это осуждать сложно. Но многие уходят, на самом деле не уходя: совмещают. Мне этих людей жалко терять. Потому что это музыканты высококлассные. Но, если они от нас сами не уходят, значит, им у нас нравится. Тут они нашли свой коллектив, а там деньги зарабатывают.
— Много ли музыкантов сегодня уезжает из России работать в другие страны? По вашим ощущениям?
— Каждый год выпускается огромное количество скрипачей. А какое количество пианистов — уму непостижимо. Зачем столько? Где они? Наверное, уезжают. Хоровиков тоже много. Часть из них идёт работать редакторами на телевидении. Всегда на телевидении и радио было так: вся редакция — хоровики.
— Знаю, что вы пользуетесь общественным транспортом. А своя машина у вас есть?
— Конечно, есть. С 1993 года начался мой водительский стаж: я стал обзаводиться личным транспортом. Первый автомобиль приобрёл через скандально известную «Властилину». За 2 месяца до того, как посадили Валентину Соловьёву, я успел получить машину. Это была отечественная «семёрка». Схема была простая. Наши машины поставляли за рубеж, но на всех автомобилях чего-то не хватало. Допустим, прикуривателя. Поэтому на экспорт не годится. Отправляли обратно в Россию. И, когда присылали сюда, эти машины разлетались как горячие пирожки. Какой там прикуриватель. Мы без руля готовы были их выкупить. В моей машине не было часов и прикуривателя. В 1993 году у меня ещё не было прав, но машина была.
— Когда вы в метро спускаетесь, вас узнают?
— Большое достоинство моей профессии — это то, что меня не знают в лицо. Могу спокойно пользоваться общественным транспортом и не прикрываться. Хотя бывают особенно талантливые женщины: что бы ты ни наклеил себе на лицо (бороду, усы), она тебя обязательно узнает. «Скажите, вы Сергей Иванович Скрипка?» «Нет, — говорю, — я на него похож».
Чаще всего вспоминается такой эпизод. Раньше ведь титры были большими и в начале фильма. Поэтому их все читали. Как-то у «Мосфильма» меня остановил гаишник. И, изучив моё удостоверение, начал издалека: «Скажите, у вас дедушка не работал в кино?» Я напрягся, потому что понял, к чему дело идёт. «Не работал», — говорю. «А папа?» — пытает гаишник. «И папа не работал», — отвечаю. Он с недоумением спросил: «Простите, а кто же тогда дирижёр симфонического оркестра?» Потупив взор, говорю: «Это я». И он сказал мне фразу, которую я запомнил на всю жизнь: «Для меня большая честь вас остановить».
— На концертах вы всегда эмоциональны, но почему часто у музыкантов оркестра такие унылые лица?
— Сейчас мы постепенно привыкаем к другим лицам. Можем видеть, как на Западе во время выступления симфонических коллективов на сцене происходит ещё и шоу.
— Вы себе такую задачу не ставите?
— Если это какое-то юмористическое, дуракавалятельное произведение, например, «Весёлый марш» Петрова из фильма «Старая, старая сказка», то во время исполнения встаёт сначала группа деревянных, потом — группа струнных, затем — группа медных духовых. Идёт парад оркестра. Звучит музыка, а дирижёра вдруг вызывают по мобильнику. Я бросаю оркестр, ухожу, разговаривая по телефону. Потом прибегаю и доигрываю произведение. Андрей Петров написал такую партитуру, именно чтобы дурака повалять. И мы это делаем с удовольствием. Тут уже лица другие. А вообще, когда у музыканта серьезное лицо, это неплохо. Хорошо, если он просто сосредоточенный. Плохо, когда лицо отрешенное. Главное, чтобы в этот момент он не думал о том, как там дома капуста солится.
— Как будете праздновать юбилей?
— 5 октября, в день моего рождения, у нас будет концерт в Зале Чайковского, где мы будем чествовать одно событие и второе. Там будут наши друзья: композиторы, режиссеры, солисты, с которыми мы долгие годы работали в рамках абонемента, в других концертах. А 6 октября соберёмся на нашей репетиционной базе на Сретенке и дружно ещё раз отметим это событие.