Война на Украине продолжает развал Советского Союза

Информационное агентство

Является ли ситуация в Донбассе уникальной и не имеющей аналогов в современной истории?

Карта постсоветского пространства в границах до 2014 года

Настоящая статья - тезисы моего выступления на обсуждении необычной книги Андрея Пинчука. Приглашение на презентацию этого произведения со своеобразным подзаголовком: «Кадеция крови», основным составом участников которой должны были быть добровольцы Донбасса, оказалось довольно неожиданным.

- Зачем вам я?

- Мы больше о войне. А Вы говорите о мире! Приходите.

Войдя в зал и примостившись на указанном мне месте, неожиданно обнаружил прямо напротив себя удобно расположившегося в кресле украинского журналиста Романа Цымбалюка.

Неподалеку от него, стараясь казаться незаметным, пребывал человек средних лет, очень напоминавший ответственного сотрудника одной из украинских спецслужб. В этой дружной кампании я и высказал участникам обсуждения книги некоторые мысли об украинской ситуации с точки зрения сравнительно-исторического анализа.

• Нынешняя украинская ситуация является в конечном счете прямым и закономерным порождением распада СССР. Поэтому многие тенденции, механизмы и формы проявления противоречий современной Украины в той или иной степени повторяют то, что уже было в других республиках.

• Особое место, которое сейчас занимает Украина в нашей политической повестке, связано не столько с ее уникальностью и своеобразием, а во многом с чрезмерной интернационализацией данной повестки дня, особым восприятием украинского народа в российском общественном сознании, что позволяет эффективно концептуально экстраполировать происходящие там процессы на российские модели.

Почему у нас с утра до вечера обсуждают Украину?

Во-первых, в данной ситуации произошла максимально возможная интернационализация конфликта.

Во-вторых, уровень информационного, межличностного, экономического и политического взаимодействия наших стран все последние десятилетия был, очевидно, самым максимальным на всем постсоветском пространстве.

Давайте подумаем: что именно было уникальным и неожиданным в киевской повестке?

Во-первых. Декоммунизация? Но разве ее не провели в большинстве стран на пространстве бывшего СССР? Не будем рассматривать Туркменистан и Узбекистан, но декоммунизация в том же Казахстане была проведена намного более жестко и быстрее, чем на Украине. О Прибалтике говорить вообще бессмысленно.

Во-вторых. Признание одного из языков в качестве единственного государственного? Данная процедура решительно и более жестко была осуществлена везде, где местные национально-этнические элиты видели в этом основной и единственный способ обеспечения своей политической и управленческой монополии.

То есть это явление совершенно не новое. Кстати, один из моих израильских коллег, например, постоянно убеждал меня в свое время, что сохранение иврита в качестве государственного языка в Израиле и фактическое выведение из общения идиша в сороковые – пятидесятые годы, во многом было связано со стремлением не допустить к занятию ключевых должностей в молодом еврейском государстве выходцев из СССР и Восточной Европы, разговорным языком которых был «равноевропейский» и довольно лингвистически развитый идиш.

Данную мысль комментировать не берусь, но установление языковых монополий – типичная ситуация на современном постсоветском пространстве со всеми вытекающими из этого последствиями.

В третьих. Конфликты, доходящие до степени вооруженных столкновений, различных частей обретших неожиданную независимость республик? Легче спросить: а где их не было.

Азербайджан, Молдавия, Таджикистан, Грузия – далее везде? Где то имманентные противоречия, приведшие к кровавым конфликтам, проявились не только сразу, но даже и перед обретением независимости. В основном это были противоречия между южанами и северянами (особо запомнились зверствами и погибшими боевые действия в Таджикистане). А кое где проявляются только сейчас: тихо тлеет противостояние южан и северян в Киргизии, да и в Ереване противостояние с выходцами из Карабаха приобретает в последнее время определенные тревожные тенденции.

В-четвертых. Подавление внутренних свобод? Так и тут одним из самых ярких представителей (если не брать Андижанскую трагедию) оказался мастер разгона митингов оппозиции Михаил Саакашвили. О деятельности спецслужб ряда государств бывшего СССР вообще лучше не говорить.

В-пятых. Переворот? А что в свое время произошло в той же Грузии. А Киргизия? А Армения? Так что уникального в украинском опыте? Трагичность исторического опыта состоит и в том, что даже самые страшные трагедии по-своему повторяются. Когда произошла одесская трагедия, я неожиданно вспомнил, что в истории России, правда более ста лет том назад, уже было что то подобное.

Если мне не изменяет память, то в октябре 1905 года в городе Томске сторонники государя-императора в ответ на обстрел своей монархической демонстрации с портретом Николая II со стороны отряда революционной студенческой молодежи загнали ее в здание местного театра и управления железной дороги и подожгли. Тогда погибло более шестидесяти человек.

Ситуации с утратой территорий?

История бывшей Югославии представляет нам обширную палитру самых разнообразных вариантов разделов. Да и сравнительный анализ критериев присоединения определенных территорий к другим государствам показывает весьма интересные закономерности.

Крым уникален?

Крым и ГДР имеют в совпадении двенадцать из шестнадцати системообразующих показателей, в том числе: ранее в течение длительного времени были частью одного государства, этническое единство, общность языка, преобладающее конфессиональное единство, совпадение основных ценностных ориентаций и т.д. При этом такие факторы, как доступность СМИ соседнего государства и общность социокультурного кода, в ГДР и ФРГ, в отличие от Крыма и России, отсутствовали.

Но если украинская ситуация не уникальна, то каков возможный прогноз примирения и разрешения конфликта?

Обратимся снова к данным сравнительного анализа. Конечно, как нет ни одной одинаковой семьи, так нет и ни одного одинакового государства. В этой связи невольно вспоминаешь слова Льва Толстого, начинавшего свой знаменитый роман мыслью: каждая счастливая семья счастлива одинаково, каждая несчастная семья несчастлива по-своему.

Так ли это?

Имеющаяся статистика конфликтов подобного рода такова: от 30 до 40 процентов заканчивается полной или частичной победой одной из сторон, обычно при внешней помощи в той или иной форме.

Принуждение к миру….

Во всех остальных случаях механизмы достаточно однотипны:

- Острая (военная) стадия конфликта обычно длится от трех до семи лет.

- Затем конфликт, нередко при международном вмешательстве, замораживается лет на 25 – 30.

- И после некоторого тридцатилетнего «успокоения», после кровавых времен, начинаются реальные поиски механизмов разрешения.

Правда и они, нередко, затягиваются на десятилетия. В этой связи очень хорошо вспоминается Турецкая Республика Северного Кипра…

Создается впечатление, что руководители многих государств бывшего СССР по инерции воспринимают себя частью великого государства, определявшего мировую политику на протяжении десятилетий, и ждут соответствующей международной реакции, в том числе на свои внутренние конфликты.

На деле же они ныне вполне сопоставимы с Кенией, Габоном или Сенегалом.

Любой конфликт такого рода, развивающийся на территории республики бывшего СССР, сказал я участникам обсуждения, порожденный реальными внутренними и международными противоречиями, никогда не решится некими переговорами и соглашениями.

Хотя и они необходимы. Предстоит огромная и сложнейшая, в том числе внутренняя, работа не только политиков, но и миллионов людей для обретения мира в душе и жизни.

Именно содержание и формы этой работы сейчас и необходимо обсуждать.

 

Владимир Ворожцов – российский государственный деятель, генерал-майор внутренней службы в отставке, специально для ИА «Реалист»