Российско-украинский обмен прояснится в Берлине. Как политическое решение ставит на паузу юриспруденция

В последние дни августа 2019 года информационное пространство заполнилось противоречивыми сообщениями СМИ об обмене россиян, удерживаемых на Украине, на украинцев, осуждённых в РФ. Всё началось с информации о переводе из Ямало-ненецкого автономного округа в Москву осуждённого за терроризм Олега Сенцова. Череду сообщений о якобы состоявшемся обмене через несколько часов опровергали и в Москве, и в Киеве. По данным адвокатов россиян, час «икс» намечен на вторник , 3 сентября. Какие юридические процедуры сопровождают обмен, почему общество двух стран вряд ли узнает истинные детали сделки, а обмен может и вовсе не состояться, «Фонтанке» рассказал профессор кафедры международного права МГИМО МИД России, завкафедрой международного права Российского Университета Дружбы Народов, член Комитета ООН по социальным правам Аслан Абашидзе. - Аслан Хусейнович, как чисто юридически выглядит обмен гражданами между двумя странами? С чего он начинается? – Прежде всего, это базируется на международных соглашениях. Когда речь идёт о взаимоотношениях двух суверенных государств, не имеет значения, по какому вопросу, по выдаче, по обмену, предполагается наличие договора. Или двустороннего или многостороннего. Я посмотрел список таких документов. В том числе на сайте Федеральной службы исполнения наказаний в этой части и увидел, что есть работающая конвенция 1985 года о передаче. В этом договоре участвует и Российская Федерация, и Украина. Это конвенция Совета Европы. Кроме того, есть конвенция о передаче осуждённых к лишению свободы для дальнейшего отбывания наказания. Эта конвенция была принята в рамках СНГ в 1998 году. И этот документ нас интересует в данном случае, прежде всего. Но есть ещё более старая конвенция о передаче лиц, осуждённых к лишению свободы 1978 года. РФ, как правопреемница СССР, тоже продолжает участвовать в этой конвенции. Но кроме этого могут быть двусторонние соглашения. Однако между РФ и Украиной нет такого двустороннего соглашения. Последние такие соглашения Россия подписывала с Индией. До этого с Монголией. Еще существуют международные стандарты ООН, которыми здесь можно руководствоваться. Прежде всего, это правила минимальных стандартов обращения с заключёнными. Это решается в рамках ЭКОСОС (Экономический и Социальный Совет ООН, который координирует сотрудничество в том числе в социальных областях. – Прим. ред.). Эти вопросы модернизировались дважды. В 1957 и в 1977 годах. Такие стандарты есть отдельно для несовершеннолетних, и для женщин. Но есть ещё резолюция генассамблеи ООН, которую принимали в 1990 году. Это типовой очень важный договор о выдаче. Российское законодательство ориентировано именно на этот документ. Таков на сегодня инструментарий по выдаче. Но мы должны учитывать здесь две вещи. Есть осуждённые к реальному сроку, а есть осуждённые условно. И в случае с реально осуждёнными проблем возникает больше. Им нужно отбывать наказание после обмена. – В случае с кинорежиссёром Олегом Сенцовым, судя по сообщениям СМИ , об этом и идёт речь. – Государствам в такой ситуации принципиально важно, чтобы не было быстрого освобождения после обмена в такой ситуации. Но если сам осуждённый скажет, что он не хочет быть участником обмена, а это право человека, то тогда государство, которое его удерживает, не может его заставить. Так бывает, когда на Родине этого человека ждут пытки, какие-то дополнительные наказания. Если дома человека ждёт смертная казнь, то, несмотря на действующий договор, может быть отказано в выдаче. Нюансов здесь огромное количество. - Но нынешний обмен, очевидно, лишён этого многообразия нюансов. Здесь люди навряд ли боятся вернуться домой. Скорее они не захотят о чём-либо просить руководство страны, которая их удерживает. Прошение на имя президента сейчас обязательная процедура? – Да. Потому что необходимо согласие осуждённого на выдачу. И прошение  подтверждает это согласие. Именно поэтому государство страхуется и говорит: хочешь выйти, пиши прошение. И здесь возникает одна из главных проблем. Человек может быть не согласен с наказанием. - Может ли осуждённый покинуть чужое государство без такого прошения? – Нет. Прошение это обязательное условие. Оно принципиально важно для государства, которое выдаёт. Вот иностранец осуждён. Он говорит, что не согласен с приговором. Прошение – признание приговора, который он дальше не будет обжаловать ни в этом государстве, ни в международных организациях. А это важно для государства – застраховаться от оспаривания законности приговора. - Если выданный человек будет освобождён на родине раньше истечения срока наказания, на что это влияет? – В международном праве есть две презумпции. Если человек совершил преступление, он должен за него отвечать в любом случае. Неотвратимость наказания. Даже если нет договора о выдаче, есть такое правило: «выдавай, или суди». Но законодательства государств здесь часто расходятся. Для одних это преступление, для других нет. - Осуждённый за терроризм в любом случае должен отбывать наказание? – Нет. Если в Росси считается, что он совершил это преступление, то, насколько я понимаю, Украина так не считает. Поэтому человека могут освободить на Родине. Тогда возникают вопросы доверия прописанных механизмов межгосударственных отношений. Мы не знаем кто, как, и о чём договаривается. Здесь не работают многосторонние договорённости. Только двусторонние. А про отсутствие двустороннего договора о выдаче между РФ и Украиной я уже говорил. - В чём главная трудность этого обмена? – Чисто юридически всё понятно. Главные проблемы – политические. Но я не хочу на эту тему рассуждать. Мы не можем с вами вмешиваться в доказательные части обвинения. И судья вам не скажет про политические составляющие дела. Мы не знаем все нюансы. Мы можем только высказать сомнения. Вмешиваться в работу следственных органов мы не можем. Если есть решение суда, то есть и механизмы оспаривания, в том числе и в ЕСПЧ. Поэтому я не могу что-то здесь ставить под сомнение. Здесь уже вмешивается политика. И дальше последствия юридические невозможно прогнозировать. Что касается особенности этого обмена. Если исходить даже не из гуманитарных соображений, то я бы сказал, что уже хватит ссориться братским народам на постсоветском пространстве. Я бы исходил из того, что кое-какие вещи иногда нужно начинать с чистого листа. Ради этого стоит просто подчистить все нюансы, которые мешают. Нужно принимать политические решения, чтобы поставить точку. Но я сомневаюсь, что всё быстро закончится, что будет быстрое продолжение нормализации. Здесь ведь есть факторы третьих сторон. Четвёртых сторон. Геополитика. А я не женщина, чтобы начинать здесь гадать на кофейной гуще. Мы можем что-то с вами проговорить, но потом появятся политические нюансы, которые перевесят всё. И то, что сейчас мы называем нюансами, может внезапно стать главным препятствием. Не обязательно договорённости двух стран в таком деле могут гарантировать успех. Есть другие стороны. - Обмен обязательно должен быть одновременным? – Не обязательно. Но, как правило, в таких острых вопросах проговариваются жёсткие гарантии. Процедурные вещи будут прописаны жёстко. Если посмотреть на то, как проходили обмены пленными внутри самой Украины, то вы увидите, что там обязательно был контроль ООН и других международных посредников. Нынешняя ситуация на мой взгляд будет контролироваться извне ещё более жёстко. - Почему эти процедуры настолько не публичны, что мы не знаем не только детали сделки, но и не можем элементарно понять, а начался ли обмен по факту? – Чем большее нюансов, тем меньше публичности. А здесь очень много вводных. Вот и всё. Именно поэтому столько противоречивых сообщений о процессе обмена. - То есть вы не удивитесь, если обмен не состоится? – Не удивлюсь. Более того, даже если здесь всё будет хорошо, не факт, что не будет новых удерживаемых иностранцев. - Почему? – А я несколько раз сказал, что есть третья сторона. - Американцы что ли? – Не только. Есть и Европа. В этой истории сейчас очень много заинтересованных игроков. Очень много. - Но формально это история сугубо российско-украинская. – Я бы так не сказал (смеётся). - А что на это указывает? – Я вам долго намекаю, что юриспруденция – это часть политики. Обычно в мире учебники на этот счёт называются просто – «Международное право». Знаете, как называется книга, по которой учатся все мои американские коллеги? «Международное право: Понимаемое и применяемое США». - У Америки есть достойные ученики. – У них было семь изданий этого учебника. У нас ещё не было. В праве всегда есть доказательная часть. Кто-то доказывает хорошо, кто-то плохо. Любое дело можно развалить не на основе материалов права, а просто процедурно. Пока же наиболее вероятный вариант обмена – договорённость о досиживании дома. Понятно, что дальше в судьбу переданного человека страна, его осудившая, вмешиваться не будет. Я думаю, что обмен зависит от встречи лидеров четвёрки стран, входящих в Нормандский формат (Украина, Россия, Франция, Германия. Ближайшая встреча намечена в Берлине 2 сентября. Россию будет представлять Владислав Сурков. – Прим. ред.). - Обмен обязательно должен быть симметричным? Условно 12 на 12. – Нет. Всё зависит от доброй воли государств. Думаю, что здесь может быть ассиметричный обмен. Потому что речь идёт как будто о гуманитарных акциях, а они не предполагают симметрию. И этот «гуманитарный» вариант диктует политика. Если обмен не состоится, то, скорее всего, по причине противоречий внутри Украины. - Что на это указывает? – Я не думаю, что Зеленский там уже всё контролирует. Там остался Арсен Аваков (министр внутренних дел – прим.ред.) . И он там серьёзный силовик. Думаю, что после Берлина 2 сентября мы всё поймём окончательно. Николай Нелюбин, специально для «Фонтанкт.ру» © Фонтанка.Ру