«Генералы отняли машину — Башар Асад помог вернуть». Интервью с Анатолием Байдачным

Спецкор «Матч ТВ» встретился в Минске с 66-летним экс-тренером минского «Динамо», сборной Белоруссии, «Жемчужины», «Черноморца», «Ростова», убедившись в его крепкой памяти и бескопромиссном нраве.

Выглядит Байдачный прекрасно. Стал постарше, но и поспокойнее того человека, что воспламенял, случалось, матчи и пресс-конференции. 

Сидели долго, обсудили многое. Например:

• заказную журналистику;
• умение «резать мясо»;
• подарок Кадырова;
• гауптвахту и «Песняров»;
• Тумиловича, Кокорина и Мамаева;
• жест, оскорбивший Саудовскую Аравию;
• деньги, исчезающие из клубов.

— Какое место занимает сейчас футбол в вашей жизни?

— Эстетическое. Стараюсь смотреть все матчи, где играет Месси, даже ночные, и получаю удовольствие. В моем понятии он совершенство. Криштиану? Великий игрок, бомбардир, лучший футболист мира. А Месси инопланетянин. Сложно сказать, чего он не умеет в футболе. Стандарты, удары с лета, передачи, обыгрыш трех-четырех — всё!

— В спорте, говорят, первой уходит скорость. Почему у 32-летнего Месси она на месте?

— Во-первых, его готовят хорошие тренеры. Во-вторых, что такое скорость? Сила отталкивания и частота движения ног. Скорость имеет физические характеристики, ее можно поддерживать на каком-то уровне. Для спринтера или боксера миллисекунды имеют намного большее значение. Главное же умение Месси — не просто бежать, а бежать с мячом, тут ему нет равных. И в быстроте мышления, разумеется, которая на поле вообще самое ценное качество.

— Большие мастера жалуются в конце карьеры: голова помнит, а ноги не успевают.

— Для этого надо подразвалиться до такого состояния, в котором Месси окажется еще не скоро. Основная его проблема сейчас — восстановление, физическое и психологическое. Огромное количество матчей за сезон, любое движение — в центре внимания всего мира, гигантский груз ответственности за стиль и результат. Поражаюсь, как он может столько лет выходить на поле и выдавать шедевры. Вспоминаю себя игроком: наступает момент, когда просто не хочется играть. А он держит космическую планку.

— Что смотрите, когда не играет Месси?

— Чемпионат России.

— А матчи белорусских «Ислочи» или «Городеи»?

— Редко, когда играют с БАТЭ в основном. Иногда прихожу на стадион в Минске или в Борисов приезжаю по приглашению друзей.

— Тренерство после 2012-го, когда закончили работать с «Ростовом», в вашей жизни присутствовало?

— Нет. Сделал операцию на сердце, несколько лет берег себя, все-таки профессия у нас стрессовая. Сейчас в порядке, пять дней в неделю даю себе физическую нагрузку часа на полтора, хожу пешком, но тренерством вряд ли стану заниматься. Не тот возраст.

— Вы могли бы быть интересны белорусскому футболу как консультант.

— Вот только меня не интересует белорусский футбол.

— Эдуард Малофеев открыл школу тренеров.

— Малофеев — отдельная тема.

— У вас журналистское образование. Что-то связывает нынче с этой профессией?

— Фактически я никогда не был журналистом. Получилось как? Учился в институте физкультуры в Малаховке. Когда перебрался из московского «Динамо» в минское, подружился с писателем Мишей Катюшенко и Пашей Якубовичем, двоюродным братом Леонида из «Поля чудес», он долго был главным редактором газеты «Советская Беларусь». Они хотели, чтобы я попробовал себя в этом деле. Тогда было модно идти в спортивные обозреватели. Маслаченко, Майоровы, ну, вы знаете. Подумал, почему нет? Это сегодня, пока играешь, можно обеспечить себя на всю жизнь, а раньше нет. Поступил на журфак БГУ. Но потом несчастный случай — столкновение с Дасаевым в матче против «Спартака». И все, в 27 лет закончил из-за травмы. Но я же недоиграл, не наелся! Пошел в тренеры, журналистика отодвинулась на второй план, если вообще не пропала из жизни.

— Читателем, знаю, вы всегда были неравнодушным.

— Скажу другое: понимал, насколько сложна и опасна эта профессия, поэтому никогда не отказывал в интервью ни одному журналисту. Даже если он был мне неприятен.

— Вы завели блог на sports.ru и ограничились девятью постами. Не пошло?

— Это было желание сына. Начал, потом отвлекся на другое дело. А сын уехал, живет под Барселоной.

— Он ведь тоже играл в футбол. В том числе у вас в минском «Динамо».

— До 25 лет. Потом сказал: «Пап, футболистом твоего уровня я не стану, лучше займусь другим делом». Получил хорошее образование в Принстонском университете, имеет степень MBA.

— И пиво, говорят, производит в Минске.

— Вы когда улетаете? Через три дня? Угощу. Не мой бизнес, но у нас свой завод.

Байдачный сдержал слово: привез пива разных сортов в количестве, несовместимом с одиночным употреблением или вывозом за пределы страны. То, что довелось попробовать, было вкусным.

— Сын Сергея Гуренко тоже играл в его команде — минском «Динамо». Перспективный футболист?

— Нет. Перспективным его считает только Гуренко. Это естественно, отец всегда должен так считать. Но вообще держать сына в своей команде — дело неблагодарное.

— Из-за косых взглядов?

— Это же ребенок твой! Не всегда можешь адекватно его оценить. Если сын не отвечает требованиям, я, например, никогда не включу его в состав. К своему подходишь с более жесткими мерками, а излишняя строгость может травмировать.

— Приходилось фильтровать лексику, работая с командой, когда в ней был ваш сын?

— Не-не-не. Ему тоже доставалось изрядно. Дело есть дело, это профессия, эмоции! Некоторые говорили про меня — эмоциональный. А как можно быть не эмоциональным, если ты тренер?!

— Кто-то держит эмоции внутри.

— Но все равно переживают! Просто не подают виду, как Лобановский. Только это не значит, что он был неэмоциональным.

— Белорус Сергей Алейников, работая в «Торпедо-Металлурге», всегда выглядел так, словно вокруг и внутри него полный штиль.

— Юрка Белоус рассказывал: «Едем на игру, суперважный матч, можем вылететь элементарно, а Алейников спит в автобусе». Встречаются и такие нервные системы. Может, и хорошо: здоровей будет, дольше проживет.

— Вас пытались привлечь к написанию книги о себе, учитывая диплом журналиста?

— Что меня только ни просили написать. И книгу, разумеется. Отказался. Сейчас каждый пишет книгу, даже личности, ничего собой не представляющие. Рассказывают об успехах, которых не было. Обо мне и так уже написали — сам не хочу. Не величайшая личность в истории, чтобы о себе сочинять. Сын и внуки говорят: в семье останется память. Читайте, что другими написано, отвечаю, будет вам память.

— Иногда книги пишут, чтобы продать. Пошла бы ваша в Белоруссии?

— Наверное. Но браться за книгу, чтобы заработать, это как-то… Скромней надо быть, нас так учили. Я родился в 1952-м, рос после войны, воспитание было соответствующим. В московском дворе с его понятиями и законами не забалуешь, выживать приходилось. Плюс родители твердили: «Живи по совести, чтобы перед людьми стыдно не было; не подстраивайся, не лебези, будь честным». Усвоил хорошо.

— Чтобы покончить с журналисткой — не вообще, а в этом интервью, — уточню момент. В ваших прошлых высказываниях не раз встречались слова «заказная статья». Верите, что есть заказная спортивная журналистика?

— Вы и сами прекрасно это знаете. Сколько она существует, журналистика, столько и заказная, футбольная в том числе. За последние годы не ручаюсь, отошел от российского футбола, а раньше регулярно сталкивался. В Советском Союзе вообще были придворные журналисты.

— В наши дни, думаю, проблема преувеличена. В заказе нет смысла — достаточно надавить. Против конкретных игроков и тренеров такое направлено крайне редко.

— Вам видней. Зато появился интернет, в котором огромное количество пены и совсем нет глубины мысли. Вырастают поколения людей, реагирующих на наносное: какая у кого машина, жена, кто где облажался… Селфи просто терпеть не могу, дико раздражают. Человечество начинает деградировать, меньше думать. Зачем, если все уже написано? Достаточно открыть и прочитать. Каждый болельщик теперь писака, состряпать публичную гадость — раз плюнуть. Интересно, чем это закончится в глобальном смысле. Предчувствия нехорошие.

— Знаете людей, которые давали прессе установку «замочить Байдачного»?

— Признавались некоторые: «Извини, но нам сказали так написать. Любим, уважаем, однако у нас война за теплое место, ничего не можем поделать». Когда работал в России, было такое.

— И болельщика в Ростове, спровоцировавшего вас на скандал, специально подослали? 

— Конечно! Все было срежиссировано.

— Кто мог за этим стоять?

— Скажу одну вещь, и все поймете. В клубах, где нет частного хозяина, всегда подковерная возня. Заказные статьи, провокаторы — в ход идет все, лишь бы добраться до бюджетных денег. Состряпай мерзость и получишь искомое. Менеджеры бьются за хлеб с икрой.

— Как вы, москвич, оказались в Обнинске в далеком прошлом?

— У нас не было квартиры в Москве, жили в бараке. Отца позвали работать в Обнинск, город только начинал расти. Перебрались в 1956-м, там уже была атомная станция и улица, построенная пленными немцами.

— А еще команда «Квант».

— Сначала «Труд», причем играли в нем интересные люди — инженеры-атомщики. Москвичи, образованные, некоторые с Яшиным жили в одном дворе. Побеждали в чемпионате области, обыгрывали Калугу на том же стадионе, что и сейчас стоит, только с деревянными скамейками. Народ на футбол ходил, команду безумно любили. Я тоже влюбился в это дело и оказался в секции Юрия Шуванова, прекрасного интеллигентного тренера. Был мне как второй отец, тонко чувствовал нас, пацанов. Братья Морозовы, Березнер, да все известные обнинские футболисты — шувановские воспитанники. Стадион бы назвали его именем, что ли? Но где там.

— Давно были в Обнинске?

— Ежегодно приезжаю.

— Хорошеет город?

— Наоборот. В советское время все было новенькое — сейчас все старенькое, включая стадион. Пляж на Протве, любимое место, и тот бурьяном зарос.

— Родители там похоронены?

— В Белоруссии. Когда переехал из Москвы в Минск, им тоже здесь квартиру дали.

— Говорят, вы начали тренерскую карьеру с того, что выгнали 16 человек.

— Было дело.

— Такое разве дозволялось в советское время?

— В футболе — да. Во времена СССР это был своеобразный островок капитализма. Дружишь ты с человеком, но вы конкурируете за одну позицию на поле. Кому-то придется уйти — закон джунглей.

— Но не шестнадцать же разом на выход?

— Когда закончил играть, во мне было 65 кило весу. Щуплый, замученный, сухой. Пришел в могилевский «Днепр» — и вижу румяных здоровяков в дубленках, довольных жизнью. Стою перед ними, игрок игроком, не знающий, как в свисток дуть. Конспектов набрал, методик Лобановского, Базилевича, — тренер, ё! Помощник Саша Васин говорит: «Анатолий, какая там тактика с теорией, надо из них сначала футболистов сделать». Начались тренировки, игры. Они пыхтели, терпели мою неопытность, а я —  их уровень и образ жизни. Никакие! Требовал то, что сам умел, но они не могли этого сделать в принципе. Зато всегда на расслабоне. Тяжело, словом, оказаться после высшей лиги во второй. Слишком резкий перепад во всем.

— Поехали как-то в Ригу, проиграли «Даугаве» 1:4. На обратном пути футболисты накупили шампанского и устроили в автобусе гулянку. Такое впечатление, что чемпионами стали. «Послушайте, — говорю, — пока вы слегка трезвые. Давайте-ка ко мне по одному с заявлениями об уходе». И выгнал кучу народа.

— Вырос после этого авторитет?

— За счет других свой авторитет никогда не поднимал. Искренне считал, что так нужно, потому что люди были ни на что не способны. Год, считай, мы потеряли зря. Они выходили на поле, получали какие-то деньги, их все устраивало. Повышение в классе не светило, вылететь тоже нужно было постараться — так и колупались. Но это не устраивало меня! Не совпали у нас амбиции с биоритмами.

Встречаю председателя спорткомитета: «Зачем вы их выгнали?» — «Потому что сил больше нет на это смотреть». — «А сами разве остаетесь?» — «А вы что, меня увольняете?» — «Нет, но я думал, вам надоело с такой командой работать». — «Не надоело. Буду делать новую». И поехал на Украину за футболистами.

— Что значит — на Украину? Не наобум же, не за грибами? Маршрут, наверное, составили.

— Конечно. Там всегда были хорошие футболисты, не знаю, куда сейчас пропали. Наметил для себя армейские команды: СКА (Львов), СКА (Киев), СКА (Одесса)… Там, где футболисты заканчивали службу в армии. После этого их можно было спокойно заявлять. В противном случае для перехода в Белоруссию требовалось специальное разрешение федерации футбола Украины с кучей всяких бумаг.

— Кто потом вырос в звезд из того набора?

— Саша Щербаков, например. Играл в киевском «Динамо» и одесском «Черноморце».

— Из тех 16 отчисленных кто-то взялся за ум?

— На самом деле их было человек 20. Одного вернул после годичного простоя и даже сделал капитаном команды. Володя Костюков. Потом долгие годы работал тренером в Могилеве. А еще один стал хорошим судьей. Конечно, с кем-то я ошибся. Молодой был, куда ж без ошибок?

— Как из Обнинска пробились в московское «Динамо»?

— Через юношескую сборную. А туда знаете, как попал? Долго не привлекался, уже и просили за меня — ни в какую. Наконец, включили в список вызванных на сочинские сборы. И для убедительности записали мне рост 195 сантиметров. Тренер Иван Иваныч Конов построил нас, человек восемьдесят, что-то объявил и в конце специально заострил внимание: «Где Байдачный?» — «Тут я». Окинул взглядом: «Так и думал. Опять липу прислали». Включил меня в последний по важности состав, который играл контрольный матч против первого. А я четыре забил. Меня тут же из последнего в первый перевели, да еще технику оценили: «Ты как Фирсов, только клюшки не хватает».

Потом несколько раз давали приз лучшего игрока на разных турнирах, пока не сыграли мы как-то против динамовского дубля. Уступили 3:4, но все три с позиции правого нападающего забил я. После этого Адамас Голодец и пригласил. Помню встречу с Бесковым, у которого первый вопрос всегда: «За кого болеешь?». Пудышев Бескова огорошил: «За «Спартак»». У того брови вверх. «А что я должен сказать, если правда за «Спартак» болею?»

— Вы не оплошали?

— Едва. Ответил: «За «Локомотив». — «Почему?» — «Отец железнодорожник». — «Ладно, я тренировал «Локомотив», поглядим». Взял в итоге обоих.

— Из московского «Динамо» вас убрали с нехорошей формулировкой. Дело было только в нарушении режима или еще и в конфликте с Яшиным?

— Долгая история, там еще и квартирный обман был. Все слилось воедино.

— Исходя из того, что написано…

— Летели из Болгарии. Режим в самолете нарушили все. Ответил один, который не сдержался, — я.

— Легенде нагрубили?

— Не только. Жизни учили многие: «Как ты мог, бомбардир, предать товарищей!..» А тут еще Киев не догнали, чемпионами не стали. Слой за слоем накапливался, ну и я хорош. Промолчи, стерпи — ничего бы не было. Но сорвалось с языка, и началось: собрания, порицания.

— Это было в конце 74-го. Сезона вам не хватило до последнего динамовского чемпионства.

— Мог вернуться: из Москвы в Минск за мной несколько раз приезжали по поручению Севидова, который сменил в «Динамо» Качалина. Севидов говорил: «В Минск не иди. Лучше в ленинградское «Динамо»». — «Во вторую лигу? Что я там забыл!» — «Легче будет обратно выдернуть через три месяца». — «Я и из Минска вернусь». — «Не вернешься, помяни мое слово. Восемь лет там проработал, в Минске умеют удерживать». Как в воду глядел.

— Чем удерживали?

— Атмосферой, хорошим отношением. Дали квартиры в одном доме мне и родителям, причем в доме Совмина.

— При Машерове дело было?

— Конечно. Он ко мне здорово относился. Первый секретарь республиканского ЦК обожал футбол, ни одного матча не пропускал. Болельщик каких мало. У Машерова было две любви — «Динамо» (Минск) и «Песняры». С ними дружили всей командой. Бывало, и гуляли вместе, особенно с Сашей Демешко, барабанщиком.

— У Мулявина были на похоронах?

— Нет, за границей находился.

— После вашего ухода из «Динамо»…

— Не было никакого ухода, был перевод! Я же офицер, с погонами. Приказ — и вперед. И обратно так же, если потребовалось бы. В «Спартак» ходил, со Старостиным разговаривал, но кто бы меня туда отдал?! Поехал бы на север охранять лагеря, вот и весь «Спартак».

— Состоите в объединении отечественных тренеров?

— Я уже и не помню. Вроде платил одно время какие-то взносы.

— Вопрос к тому, что ваше поведение в «Динамо» подверглось осуждению части одноклубников, включая Михаила Гершковича.

— Поймите правильно, что такое команда? Есть прямые конкуренты за место на поле, разные группы, разные поколения. Многое зависит от того, как спросить и как подать. «Осуждаешь?» — «Наверное». — «Вносим в список».

— Гневное собрание было?

— А как же. Только меня на нем не было — сидел на гауптвахте. Дорого она мне обошлась.

— В переносном смысле?

— В прямом. По вечерам офицеры из штаба дивизии забирали и везли гулять на всю ночь. Утром доставляли.

— На ваши деньги?

— Не на их же. Потом откомандировали в часть. А про собрание рассказали, что Пудышев, Маховиков, Якубик были за меня. Или по крайней мере не против. Кожемякин тоже, царствие небесное. Как раз погиб в те дни, раздавило лифтом.

— В части хорошо служилось?

— На Преображенке числился помощником начальника штаба по боевой подготовке. Понимал, что ненадолго. Пришел с длинными волосами, в фуражке, докладываю генералу: «Лейтенант Байдачный явился». — «Вообще-то являлись в царской армии, у нас прибывают».

— Есть сходство той вашей ситуации с Кокориным и Мамаевым?

— Не думаю, но считаю, что это абсурд. Драк в Москве каждый день по тысяче, хамов полно. А этих сделали козлами отпущения. Посадили, наказали, что ж вы их профессии лишаете? Я против такого поведения, но и против того, как с ними поступили.

— Что за кипрская деревня Деринья, в которой вы работали с местной командой?

— Пригород Фамагусты, хорошее место. Северный Кипр рядом, но курорт курортом. В 1991-м у нас помните, что творилось. А там дали дом, машину и зарплату полторы тысячи долларов. Плюс моря с солнцем сколько хочешь. Было чувство, что жизнь удалась, а я самый богатый человек в мире. В такой сказке безразлично, кого тренировать. Киприоты после работы могли прийти, могли нет — любители. Платили исправно, проработал год. Чемпионат неинтересный, но в бытовом плане полный порядок.

— Почему уехали?

— Сирийцы пригласили. Приехал замминистра спорта, провел переговоры. Вот там уровень футбола был заметно выше кипрского. Клубы неплохие, игроки умелые, стадионы по 40-50 тысяч полные, это не три калеки на кипрских матчах, где однажды судью из зрителей выбирали.

— Это как?

— В первом матче — судейский скандал. Арбитров то ли побили, то ли они обиделись, короче, на переигровку назначили добровольцев из зрителей. Нигде больше такого не видел. В Сирии другое дело. И страна красивая: снег, горы, леса, пустыни, море — все есть. Едва приехал, пришел на игру — на трибунах биток. С мячом, гляжу, хорошо работают, играть умеют.

— Условия предложили лучше, чем на Кипре?

— Да. Назначили ответственным за все сборные. На носу молодежный турнир — работаешь с молодежкой. Потом готовишь национальную команду, затем юношескую. Один тренер видит всю вертикаль. Но и спроса с него больше. Ездил по городам, смотрел футболистов, работы было много.

— Для вас нынешние боевые сводки сирийских новостей — не пустой звук?

— Прекрасно все помню. Едешь из Дамаска в Алеппо или Латакию — останавливаешься перекусить в Хомсе, он как раз на развилке.

— Как вас встретили в стране, когда выиграли молодежный чемпионат Азии?

— Нереально. Отборочную группу играли в Саудовской Аравии, и с ними как раз случился драматический матч. Проигрываем 1:2, за три минуты до конца сравниваем. Серия пенальти. Саудовцы — хозяева, уровень футбола в стране высокий, судья из Кувейта свистит в одну сторону, на стадионе тысяч тридцать, пустых мест нет.  А бедная, но гордая Сирия смотрит телевизор в полуобмороке. Мы три первых забиваем — они тоже. Потом промахиваемся, но удар саудовца парирует наш вратарь. Снова не попадаем — вратарь ловит второй их удар! Затем наш, наконец, забивает, а вратарь ловит третий подряд! Аравийцы в шоке — в Сирии светопредставление.

На поле выскочила толпа, бегу поздравить ребят — навстречу бредет кувейтский судья. Не удержался, показал ему известный жест «пятьдесят процентов»: одна рука кулаком вверх, другая на локтевом сгибе. И меня показывают по ТВ крупным планом, представляете? Скандал в мусульманском мире! Руководство говорит: «Ты оскорбил всю Саудовскую Аравию, нас в аэропорту не выпустят!» Но выпустили. Прилетаем в Сирию — безумие, толпа, несколько миллионов человек стоят вдоль дороги. И приветствуют нас знаете как? Жестом «пятьдесят процентов»! Там же богатых саудовцев ненавидят.

Мне выписали огромный штраф, президент Сирии Хафез Асад сказал: «Я за него любой штраф заплачу». И началось. Я не мог выйти на улицу, сходить в магазин — все давали бесплатно. Неудобно, у людей бизнес, жизнь небогатая, но меня никто слушать не хотел.

— Потом было 10-е место на молодежном чемпионате мира — по дополнительным, думаю, показателям.

— Конечно. Сирийцы с горящими глазами ждали первого места. Объяснить им, что так мы не выступим, было невозможно. А тут еще в группе попались Бразилия с Зе Элиасом и Денилсоном, хозяева из Катара и Россия. Играем с бразильцами, горим после первого тайма 0:2. В перерыве объясняю: держим схему 4-5-1, продолжаем насыщать центр, ждем шанса для контратак, у нас быстрые фланги и форвард. Но вижу боковым зрением: руководители мои шушукаются, не нравится им такой футбол.

Выходим на второй тайм. Бразильцы хитрые, отошли назад, заманили мою командеху, которая по глупости еще и дважды в штангу попала. Тут уж соколов было не остановить, понеслись спасать Сирию. И завертелось. Три против одного, четыре против двух — так на наши ворота выходили бразильцы. Сирийцы это видят, плачут, но продолжают нестись вперед, удержать невозможно! Итог — 0:6. И это я еще, думаю, бразильский тренер своих притормозил. Посмотрел на меня — европеец, жалко стало.

— В себя смогли прийти?

— Следующая игра с Катаром. Не выиграть нельзя, иначе все, капут, кошмар, враги народа. У команды после 0:6 истерика, в стране траур. Но выиграли 1:0. И вижу с тревогой — перед решающим матчем с Россией просыпается сирийское самосознание. Тем более что нам достаточно ничьей. А у России в составе Харин, Липко, Радимов, Соломатин, Семак, Хохлов. Поупирались, но проиграли 0:2. Возвращаемся — шум и гам: «Как посмели, почему не чемпионы?»

— Вы обоих Асадов знали?

— Обоих. Нынешний, Башар, тогда был министром безопасности. Ко мне приехали друзья, у них машину отобрали, «мерседес». Они хотели его в Дамаске продать и купить джип, чуть с носом не остались. Как раз Асад-сын помог.

— Отобрали — в смысле хулиганье?

— Если бы. Люди в форме. Остановили, поставили к стенке, сели и уехали. Пришлось вмешаться, попросить. Набрал министру спорта, он выше, за 45 минут страну перекрыли. Через два дня машину нашли в центре города.

— Видимо, это было еще до матча с бразильцами.

— Выяснилось, что какой-то генерал имел виды на этот «мерседес», сын главы сирийского КГБ тоже был замешан, а их с должностей поснимали, чуть ли не посадили. Нажил себе врагов со всей этой возней.

— Знакомый сириец рассказывал: мать била тапком по лицу, когда он, уже взрослый, приходил домой выпивши. Очень жесткое отношение к алкоголю. Вы были молодой, жизнелюбивый. Как решали вопрос?

— В Сирии работала целая диаспора русских тренеров. По метанию копья, конному спорту и так далее, человек восемь. Встречались, общались, позволяли себе немного. Куролесить не надо в городе, а так никаких проблем. Они за своими следили, а к иностранцам относились с пониманием. В остальном достаточно светская страна, это не Иран. Жена, допустим, не прятала лицо, не носила длинных одежд и прочего. Пробыли там три года, затем пригласили в Кувейт.

— Тоже государство свободных взглядов?

— Проамериканская страна. Можно встретить по-западному одетых женщин, в Кувейте бабы вообще хозяйки над мужиками. Шейх, который владел моим клубом, из семьи эмира, детей у него было около семидесяти. На них и жаловался: лопочут по-английски, едят гамбургеры, куда катится кувейтский мир? Одновременно со мной в стране работали Лобановский с Базилевичем, Морозовым и Веремеевым. Хорошо было! И общались, и вообще.

— Лобановский приехал из Кувейта сильно изменившимся. Жара повлияла?

— Он не водил машину, сидел в основном дома — сначала в Эмиратах, потом в Кувейте. А дома что? Движения мало, гости, еда. Погрузнел. И хотя занял в Азии третье место с Кувейтом, это был не его уровень. Работе отдавался целиком, большой профессионал, относились к нему тоже хорошо, но мастерство Лобановского намного выше кувейтской планки. Хотя у них не забалуешь. Тренеры были сплошь иностранцы, в некоторых клубах менялись трижды за сезон. Чуть что не так — расплатились, с деньгами проблем нет, и свободен. Я доработал до конца.

— Соскучились по «Черноморцам» и «Ростсельмашам»?

— Немного устал от арабской жизни, тянуло домой. К тому же минское «Динамо» позвало.

— Сирийца Аль-Кхалифу в «Жемчужину» вы сосватали?

— Сочинцы приезжали на товарищеские матчи, порекомендовал его, да. И Махлюфа с Буши «Крыльям» посоветовал.

— Карьера ганца Бабы Адаму пересекалась с вашей в Новороссийске, Ростове и Минске. Чем пленил этот футболист, сумевший даже чемпионом России стать в составе «Локо»?

— Нашли его в Эмиратах. Приехали на сборы с «Черноморцем», а у меня Попова уже забирал ЦСКА, требовался центральный нападающий. Посмотрел этого — нет скорости, большим желанием брать не горел. Но Гриша Есауленко купил, ладно. С ним еще и человеческие сложности возникли.

— Чудной?

— У меня играл Тчуйсе — совсем другой человек. Образованный, интеллигентный, душевный. А этот противоположность — хитрый, жадный. То не приедет, то уедет, не забивал долго, все отражалось на команде.

— При вас «Черноморец» почти одновременно продал Тчуйсе, Левицкого, Кузьмичева и Попова. Команда поплыла вниз. Куда делись деньги?

— Продали не только их, а еще троих-четверых. Если бы кого-то купили взамен, одно. Но сказали — бери из детской школы. Пришлось искать новичков в «Краснодаре-2000» у Саши Молдаванова. И вопрос у меня был тот же самый: «Где деньги?»

— Да. Г?