Сталин накануне войны тайно переправлял войска на запад

Михаил Ильич мастер спорта по акробатике, заслуженный тренер СССР и республики Беларусь, судья международной категории, доцент кафедры гимнастики Белорусского университета физической культуры. Родился в Белоруссии в 1920 году. Живет в Минске. Этим летом нашему собеседнику исполнится 95 лет. Но он прекрасно помнит свою военную молодость.

- Михаил Ильич, вы тот день 22 июня 1941 года где и как встретили?

- Здесь, в Минске. Мы с товарищами готовились к параду физкультурников. Я был участником всех парадов. Жил в студенческом бараке. 22 июня мы должны были встать в 7 утра, потому что в 8 начиналась репетиция. А тут часов в 5 утра нас разбудил воздушный бой над Минском. Мы выбежали на балкон и видели, как два «мессера» атаковали наш самолет и сбили его. После мы шли на всебелорусский стадион на репетицию. А навстречу нам ехали машины с солдатами. Спрашиваем: «Куда вы?». Отвечают: «Война идет!».

- Михаил Ильич, до сих пор много споров среди историков: одни говорят, что Сталин не верил разведчикам, которые докладывали о подготовке Германии к нападению на СССР, другие это оспаривают. Вы что думаете?

- Что тут думать? К началу лета 1941 года в Минске уж каждый житель знал, что немцы вот-вот нападут. И все про то говорили. Я помню, что, начиная с 14 июня, в Минске была светомаскировка по ночам. И европейские газеты в тот период писали, что немцы сконцентрировали огромные силы вдоль советской границы, Гитлер готовит нападение на СССР. В ответ на это газета «Правда» 15 июня опубликовала опровержение ТАСС, что никакой войны не будет. Что все это ложные слухи. А в то же время по Минску шли и шли на запад колонны наших бойцов и техника. Передвигались они только по ночам, маскируясь. И всем было ясно, думаю, как и Сталину, что война начнется со дня на день.

- Были какие-то панические настроения? Кто-то уже эвакуировался на восток?

- Нет. Никто и представить себе не мог, что немцы прорвутся через нашу границу. Была уверенность в нашей армии. Мы полагали, как только немцы войну развяжут, так она сразу перекинется на их территорию. И вот 22 июня в 12 дня выступил Молотов, объявил о вероломном нападении Германии на СССР. Нам студентам тогда сказали: кто хочет продолжать учиться, добирайтесь до Москвы и вместе с московским институтом будете продолжать учебу. А кто желает на фронт, записывайтесь в добровольцы. В два дня мы собрались, нас записали в добровольцы, распределили по взводам, и мы поехали на восток. Выдали нам черные лыжные костюмы, ботинки. Дали нам по дороге оружие, боеприпасы. Правда, холостые. Мы их потом выбросили. Дошли до Ельца и там начались у нас боевые действия. Но скоро меня забрали в авиацию. Дело в том, что наши студенты до войны заканчивали минский аэроклуб, мы все прыгали с парашютом. Поэтому я во время войны был одно время начальником парашютно-десантной службы. Затем воздушным стрелком-радистом. Потом воевал в наземных операциях, включая Курскую дугу. А после сделали опять начальником ПДС, и закончил войну в Дрездене.

БЫВАЛО, ГИБЛИ ПО ГЛУПОСТИ

- Что вам больше всего запомнилось в боевой авиации? Удавалось сбивать вражеские самолеты?

- Да кто ж вам из воздушных стрелков ответит правдиво на этот вопрос? И даже не потому, что тут привирать возможно. Когда там в воздухе кутерьма такая, бьют все по всем, поди разберись: кто сбил вражескую машину. На самом деле, воздушные бои были очень тяжелые. Бывало по четыре вылета в ночь, когда мы бомбили московско-донбасскую железную дорогу. Зато нам выдавали пятую норму питания.

- Это что такое?

- Это был самый лучший паек на фронте. Даже шоколад там был. Американская тушенка. Вкусная! Колбаса, галеты. Кстати, первый раз я галеты попробовал вот как. Мы отступали, попали в окружение. Несколько суток ничего не ели. Даже почти не пили. Немцы выбрасывали десант в наш тыл, травили колодцы. Около Сухиничей это было. В лесу легли. Ребята уже двигаться не могли. А я взял и встал на руки – спортивная подготовка все же. Старший лейтенант сказал мне: «Раз силы есть, то пойди на опушку, там наш обоз с едой должен быть, принеси поесть». Я пошел и вдруг слышу автоматная очередь по мне. Упал, лег за дерево. Поднял голову, вижу немец сидит на дереве меня ищет, я с карабина прицелился и снял его. Убил. Он кувырк с дерева, за ним ранец. Я ранец схватил, открыл, там были галеты, бутылка французского коньяка, две гранаты-лимонки, вроде наших РГД, шоколад. Я немножко поел галет и побежал наших кормить. Поели, коньяка по паре глотков хлебнули, сил сразу прибавилось.

- Кстати спросить про алкоголь на фронте. Нам один ветеран рассказывал, что от этих фронтовых «ста грамм», которые часто «соткой» не ограничивались, народу гибло уж очень много.

- Да, это так. Много случалось смертей нелепых. Например, однажды нашли солдаты цистерну со спиртом. Привязали одного ремнем за ноги и спустили туда головою вниз, чтобы солдат набрал в котелки спирта. Но ремень порвался, солдат погиб. …Наркомовские сто грамм стали выдавать только в 43-м году. Но кроме наркомовских пили и ядовитый метиловый спирт. У нас был случай, когда на одной посадочной площадке вся вторая смена караула умерли. Начальник караула заявил, что на пятом ангаре стоят бочки с метиловым спиртом, который отравой является. Не смейте его трогать. Конечно, все напились этого пойла. Больше 10-ти человек умерли. …А сколько людей от этого спирта ослепли! Жуть. Но потом мы приспособились его пить - пропускали через противогаз. То есть через угольный фильтр. И пили.

- Но это же очень опасно!

- Опасно. Поэтому лично я пропускал его через два противогаза.

В СТАЛИНА СВЯТО ВЕРИЛИ

- Минск три года находился под оккупацией. Многие люди волей-неволей были вынуждены работать на Германию. Трудились на железной дороге, электростанциях и т.д. Получали за это марки. Как к ним потом относились вы, вернувшиеся с фронтов?

- Да нормально относились. Все понимали, что надо было им семьи свои кормить.

- А эти люди что-то рассказывали – как им жилось во время оккупации?

- Я не помню этих рассказов. Не интересовался этим. Да и они с такими рассказами не навязывались.

- А что касается знаменитой вашей Елены Мазаник, которая взорвала минского гаулейтера и палача Вильгельма фон Кубе. Что-то вам про нее известно? Разное про нее рассказывают.

- С Леной Мазаник я был хорошо знаком. Мы после войны жили в бараке на территории института на улице Якуба Коласа. А она была слушательницей партийной школы и тоже жила в бараке. Училась она в нашем же корпусе. Это было одно из немногих зданий, которые остались целы. Там были институт физкультуры, республиканская спортивная школа, политехнический институт. Лена приходила к нам. Выпивали. Ну и она все это рассказывала. Она не скрывала, что у нее с Кубе были…, ну скажем так, очень хорошие отношения, хоть он был немолодым и женатым человеком. Я помню, что она говорила о нем с симпатией. Она работала у него горничной. Убить Кубе Лену заставили партизаны. Они просто поставили ей условие: или она его, или они ее. Лене передали мину, которую она подложила под матрац Кубе. После села в немецкую машину и поехала по Логойскому тракту. В условленном месте их перехватили партизаны. Судьба немецкого водителя мне неизвестна. Про все это Лена рассказывала как-то совсем равнодушно. Без всяких эмоций.

- Получается, она училась после войны на партийного работника?

- Да.

- Как потом сложилась ее судьба?

- Не знаю. Известно, что Ленин муж, придя с фронта, к ней не вернулся.

- Еще вопрос. Вот рейтинг, как бы сейчас сказали, Сталина действительно был в те годы таким высоким, каким нам это показывают в хрониках?

- Я помню, что вера в Сталина была совершенно святая. Сталин выступил 3 июля 41 года и сказал, что еще несколько месяцев, ну от силы год, и гитлеровская Германия лопнет под тяжестью своих преступлений. Мы тогда ничуть не сомневались в сказанном, ведь это нам заявил сам Сталин! Значит, все так и будет. Только удивлялись потом: год прошел, а края войны не видно. Как же так?

- А чем вот, по-вашему, Сталин так обаял страну?

- Вы знаете, вот что бы сейчас не говорили, но это был очень умный во всех направлениях человек. Как-то после парада физкультурников 20 июля 1940 года в Политбюро был прием участников этого парада – добровольцев Финского фронта. Я оказался в числе приглашенных. Был шикарный банкет. В Георгиевском зале. Сталин открывал этот банкет. Он говорил на открытии речь минут 40. Он говорил о спорте, о тренировках, как настоящий профессионал, который всю жизнь свою посвятил только спорту. Точно так же он разговаривал и с военными, и с колхозниками, и литераторами…, готовясь тщательно к каждой встрече. Потому все его считали за своего.