В одной больничной палате волей случая сталкиваются три молодые мамочки...

 ***

 Нас поселили в палату, где были еще две женщины с малышами. Одна из них совсем молодая мамочка. Ее сынишке месяцев пять.

 Мой, по сравнению с ним, уже большим кажется. Он у меня уже ходит, держась за мою руку. А ее еще только лежит. И часто плачет.  И днем, и ночью.

 У третьей нашей напарницы тоже сын. Ему два года. Он кажется большущим. Это очень красивый ребенок. Хотя мне самым лучшим представляется мой. Но этот двухлетний мальчик обладает редкими внешними данными. Хоть в рекламе снимай.

 ***

 Ах, да. Забыла представиться. Меня зовут Виктория, а чаще просто Вика. Мне тридцать.  А сыночек мой зовется Ромкой. Я ему придумала десятки имен. В зависимости от настроения, он у меня то Ромашкин, то Ромчик, то вообще Роман Сергеевич.

 Той, что помоложе, Лине,   лет восемнадцать-девятнадцать. И ребеночек у нее первый, плод большой любви, видимо. Муж ее каждый день является с огромным пакетом, нагруженным всякими вкусностями.

 Сегодня опять Лина убежала к нему, оставив сынишку. Малыш покряхтел маленько и давай пищать все громче и громче.

 Я беру его на руки и пытаюсь закачать.  Он вдруг принюхивается и присасывается к моему халату. Меня  осенило: он есть хочет. Лина его кормит смесями. Ищу, где бутылочка. И обнаруживаю, что она стоит среди пакетов и кульков с вкусняшками. 

 Грязная-то какая! А соска на ней дырявая, изорванная. Как же она кормит через такую соску? Может, другая есть?

 Но, сколько ни смотрю, нигде нормальной соски не нахожу.  А малыш опять заходится в плаче. Надо как-то ухитриться и маму позвать.

 ***

 В палату входит третья жительница, Фаина, со своим очень красивым ребенком. 

 Я объясняю ситуацию. Договариваемся так.  Оставляю всех малышей Фаине и бегом спускаюсь на первый этаж за молодой мамочкой. И вот я несусь вниз по лестнице с третьего этажа.

 Запыхавшись, вбегаю в комнату для посетителей и ищу глазами Лину. Она стоит в самом дальнем углу, прижавшись к мужу. Рядом, на стуле, два огромных пакета со снедью. Подхожу и говорю:

 - Лин, там твой плачет и плачет. Мы никак его не можем успокоить. Он наверно есть хочет. А соска рваная. Я другую не нашла. И бутылочка пустая.

 Лина смотрит на меня отрешенно, словно из другого измерения. Она, кажется, не понимает, чего я хочу, о чем прошу. Потом говорит:

 - Я сейчас приду.

 И снова прижимается к мужу.

 ***

  Я взлетаю на свой третий этаж и бегу к сыну.

Застаю такую сцену. 

 Фаина сидит на моей кровати, рядом топчется мой Роман Сергеевич с обиженным личиком. На соседней кровати заходится сынишка Лины. А рядом с мамой сидит ее красавчик и катает машинку моего Ромки.

 Я тут же беру своего на руки, он прижимается ко мне и протягивает ручку в сторону своей машинки. Понимаю: игрушку у него забрали силой, и он теперь хочет ее вернуть. Ведь мама - всесильная волшебница. Она все может.  Нет, милый. Это не так. Твоя мама даже не решается занять свое законное место. А гости сидят и не уходят.

 ***

 Фаина родила  поздно.  Лет в тридцать пять. Он у нее первый и единственный. Поэтому все, что он захочет, тут же исполняется. Это ее Бог, которому она истово служит. Иногда, когда божок творит какое-то непотребство, женщина пытается его увещевать. Но делает это как-то неуверенно, слабо. И ее сын давно уже понял, что главный - он. А мама ему служит верой и правдой. И достаточно ему нахмурить бровки на кукольно-красивом личике, как мама сделает для него все, что угодно.

 ***

  Лины так и нет. Снова беру на руки ее маленького. Сажусь на ее кровать. Мой Ромашечкин перетаптывается рядом, держась за мамин халат.

 Ну, где же она? Почему не идет? Ведь это ее сын!

  Стараюсь взять  себя в руки и успокоиться. Мне нервничать нельзя. Я же Ромчика грудью кормлю. Вдруг молоко пропадет?

 ***

 Лина явилась через полчаса.

 Мы с Фаиной набросились на нее.

 - Слушай, дорогая, так нельзя. Это ведь ТВОЙ ребенок. 

 Она смотрит на нас с недоумением: отчего эти две тетки на нее вызверились? Что она такого сделала? Ведь к ней муж приходил! 

 Она ставит очередные два пакета с едой на свою тумбочку. Берет на руки орущего сына и сует ему в рот грязную бутылочку с дырявой соской. Он успокаивается, но только на миг. А потом выплевывает соску и орет пуще прежнего.

 - Лин, да он есть хочет!- говорю я, едва сдерживая негодование,

 - И пеленки ему пора поменять. Он мокрый.

 Девчонка заглядывает к себе в тумбочку, роется там среди пакетов и достает пустую упаковку от детского питания.  На ее полудетском личике плавает вопрос: что теперь делать?

 - Ты сходи в соседнюю палату, займи у кого-нибудь молочную смесь. А своим накажи, чтобы тебе принесли еду для ребенка. И соски новые.

 Она уходит с сыном на руках.

 ***

  Моя кровать по-прежнему оккупирована гостями. Прогонять вроде неудобно.

 Иду с Ромкой гулять по больничному коридору.

 Он, держась за мою руку, довольно уверенно переступает маленькими ножками. Я показываю ему все, что встречается нам на пути: большой цветок в кадке, бачок с кипяченой водой, письменный стол, за которым сидит медсестра.

 Даю рассмотреть, потрогать. Он пока ничего не говорит. Только поглядывает умными глазенками и шевелит губами.

 ***

 Возвращаюсь в палату.

 Лина кормит своего малыша из бутылочки. Фаина с сыном так и сидят на моей постели. Мама читает журнал, а сын натащил игрушек и играет вовсю.

 - Фаечка, извини, но мне пора сына кормить. 

Она смотрит на меня и вдруг жалобно просит:

 - А ты не могла бы перейти на мою постель. Видишь, как ему тут понравилось. Так разыгрался.

 - Да, конечно, - говорю я, хотя внутри меня нарастает негодование.

 Мне хочется сказать:

 - Ты считаешь, что все  должны поклоняться твоему сыну? Это вряд ли получится.

 Но сажусь на ее кровать, прикладываю Ромчика к груди. И он жадно сосет молоко.

 ***

 Вот сейчас с высоты прожитых лет я смотрю на эту ситуацию по-другому.

 Понимаю, что Жизнь учила меня говорить "Нет", отстаивать свое место под солнцем. Тяжелая наука. Но полезная.

 Я все-таки научилась.
Источник: https://liwli.ru/children/story/mamochki-234688.html