Ректор МАРХИ: В архитектуре деньги пока часто значат больше красоты
Философы космического города
Дмитрий Олегович, на сайте Архитектурного института нетрудно обнаружить удивительный конкурс. МАРХИ совместно с НПО им. Лавочкина предлагает молодым архитекторам в рамках российской программы по освоению Луны, рассчитанной на 2019-2040 годы, проектировать космические "многофункциональные поселения". Хотите, чтобы студенты в облаках витали и строили воздушные замки?
Дмитрий Швидковский: Нет, это не то что мы какие-то фантазеры. Сейчас тенденция вообще в архитектурных школах - думать футуристично. Китайцы, американцы тоже строят. Мы даже запоздали, но, думаю, быстро их догоним. Потому что на самом-то деле мы занимаемся космической архитектурой аж с 1962 года.
Но это же такое "искусство для искусства"? И на Марсе будут яблони цвести, и города на Луне, наверное, появятся, но ведь еще не скоро?
Дмитрий Швидковский: Нет, это абсолютно практические вещи. Я объясню. Благодаря отсутствию всяких идеологических дисциплин мы в свое время сжали фундаментальную программу с шести до 5 лет бакалавриата, после которого выдается диплом, - пожалуйста, иди на стройку. Но отучившись еще два года в магистратуре, ты по существу становишься свободным мыслителем или художником. Для этого у нас открывается все больше специальных кафедр магистратуры. Например, кафедра храмового зодчества. Или "фантастическая" кафедра архитектуры экстремальных сред - Арктики, Антарктики, космоса. Надо же людям нормально жить в той же Арктике. Там самые большие запасы газа и нефти под водой на шельфе. Нужны поселения с искусственной жизненной средой. Освоением этих новых пространств мы сейчас стали очень серьезно заниматься.
Понятно, Арктика сейчас наше все - Россия движется туда активно, хотя на нее посматривают косо.
Дмитрий Швидковский: Мы подписали договоры и с комиссией по Арктике (в Санкт-Петербурге, можно сказать, прямо в Смольном), и с "Роскосмосом", с НПО им. Лавочкина. Но, конечно, для нас даже более важно наше постоянное сотрудничество с различными историческими обществами, занятыми охраной наследия. Мы думаем не только о Луне, но еще и о максимальном сохранении исторической среды, где еще что-то осталось. Это как раз многим не нравится. Про космос - всем нравится, а про сохранение истории - не очень.
Сейчас вот подготовили проект исторической части Арзамаса. В силу топографических причин (там два холма больших: на одном стоит город XX века, а на другой - город времен от Ивана Грозного до конца позапрошлого века) можно сохранить полностью древний русский город, каким он был. Большой проект, в котором мы принимаем участие, фантастической красоты. Может быть, нас выкинут из проекта в конце концов, но проект, вот он: огромный туристическо-паломнический кластер - Саров, Дивеево, Арзамас, там больше сотни храмов, несколько монастырей, крепости, памятники природы, замечательные деревни.
Три года назад вы организовали в МАРХИ уникальную кафедру храмового зодчества - тоже ведь не случайно. А специалисты, которые проходят эту школу, сегодня востребованы?
Дмитрий Швидковский: Вообще храмовая архитектура очень востребована. У нас построено или восстановлено за тридцать лет 40 тысяч храмов…
А кафедра занимается только православными храмами?
Дмитрий Швидковский: Нет, почему же, у нас проектируют и мечети. Никто не предлагал еще спроектировать синагогу, но обращаются католики, протестанты. Хотя, конечно, главным нашим партнером в данном случае является православная церковь. Вот на днях у нас выступал митрополит Волоколамский Иларион - говорил он именно про архитектуру, и в аудитории не хватало мест для всех желающих послушать.
Любой студент сегодня твердо знает, что деньги и рынок всесильны. Какой же смысл готовить в институте, как вы говорите, свободных мыслителей и художников?
Дмитрий Швидковский: Это очень печально, конечно, что деньги слишком часто пока что значат больше красоты. Но знаете, у нас был главный архитектор Академии наук долгие годы - Юрий Павлович Платонов. Он построил, на мой взгляд, замечательный Музей палеонтологии. Снаружи ему не дали достроить, а внутри все удалось. Там есть совершенно замечательная лестница, где поставлены так зеркала, что возникает ощущение - и будущее, и прошлое уходят в бесконечность. Вот это должно быть символом мышления архитектора. Он должен думать не только о периоде жизни на этом участке земли, когда на нем были люди, он должен думать о природе, о ландшафте, о том, что сформировалось, может быть, миллиарды лет назад, и о том, что будет здесь еще через века. Я абсолютно убежден, что такое путешествие по пространству и времени есть суть мышления архитектора.
А учите ли вы своих "художников и мыслителей", как, например, понравиться заказчику? Но не угодит архитектор заказчику - и все, плакали его идеи. А если заказчик - далеко не мыслитель? Если его волнует не туманное прошлое и будущее в зеркале Музея палеонтологии, а свой маленький интерес?
Дмитрий Швидковский: Это, конечно, задача сложная, но мы пытаемся этому учить, в институте есть специальная кафедра менеджмента. Конечно, у нас получается, что заказчик как бы может все. Нужен закон об архитектуре, чтобы действовать в каком-то разумном поле, а не на бюрократическом рынке. Но вокруг этого закона столько разговоров уже ушло в песок, что как-то уже устали и говорить. Во многих законах европейских стран заказчик, кстати, как раз ограничен в своих прихотях. Мой приятель-архитектор в Англии решил построить себе дом. Надеется, что согласования займут хотя бы года два. Собственный дом, на своей земле, он сам архитектор, сам и заказчик, но он должен доказать, что постройка не уродует ландшафт, что это безопасно для жизни, что он никому не мешает… Очень непросто. А у нас, если нельзя, но очень хочется, все можно обойти: на то, как говорится, есть иные средства. К сожалению. Так что сегодня архитектору важнее, наверное, не столько понравиться заказчику, сколько воспитать его. Это, пожалуй, главная цель архитектора. Если не удается найти хорошего заказчика, надо попытаться его воспитать.
Но тут ведь открывается огромная социальная проблема - воспитание общественных вкусов. Не говоря уже, конечно, о мозгах. Без умных заказчиков трудно делать города и краше, и человеколюбивей?
Дмитрий Швидковский: Не секрет, что гениальная архитектура и возникает только тогда, когда соединяются способный архитектор и талантливый заказчик. Я всю жизнь занимаюсь историей Екатерины II - вот это был заказчик, который понимал все и который думал значительно дальше архитекторов. Возник вопрос: покупать ли римскую мозаику для павильона Вечерняя зала в Царском селе? И она ответила: знаете, для такой вещи, которой пользовался римский император Клавдий, а теперь я, императрица Всероссийская, и которой кто-то будет пользоваться еще через две тысячи лет, для такой вещи не жаль 664 цехинов (золотых монет, ходивших в Венецианской республике до конца XVIII века. - Прим. ред.). Екатерина II была заказчиком, который думал о будущем. А это, конечно, для архитектора самый большой подарок.
И все же мудрости одного руководителя для счастья архитектора, видимо, все-таки маловато?
Дмитрий Швидковский: Конечно, качество архитектуры во многом зависит от состояния экономики. Важно, чтобы экономика все-таки развивалась быстрее, чтобы сохранялся и сильный государственный интерес, и не менее сильный частный интерес: ведь именно благодаря многочисленным меценатам появились когда-то особняки Шехтеля или других великих мастеров модерна. И те же меценаты Морозовы, Щукины, Рукавишниковы - а они в основном были старообрядцы - не только покупали Пикассо и Сезанна, но и строили в своих особняках старообрядческие молельни в стиле ар-нуво.
Типовое проектирование у нас ассоциируется с хрущевками, а оно, как я узнал из ваших же публикаций, появилось еще при Александре I. Сегодня вот хрущевки стали ругательным словом, а когда-то были счастьем для переселенцев из коммуналок. Это ведь заколдованный круг. Сегодня новые стандарты и новые типовые кварталы. На фоне прежних пятиэтажек - просто мечта поэта. А лет через 10-20 мы будем смотреть на них, как смотрим сейчас на хрущевки?
Дмитрий Швидковский: Наши типовые постройки сейчас вышли более-менее на мировой уровень. Постройки, а не среда. Среда - это вещь другая, о ней разговор особый. Она связана больше с историей, с природой. Что касается построек, мы приблизились к мировым трендам усредненной архитектуры. Выдающиеся памятники современной высокохудожественной, высокотехнологичной архитектуры появляются редко. Но это ведь очень спорная вещь - надо понять, что нам нужно. Какими мы хотим видеть себя и мир вокруг нас. В Музее современного искусства в Бильбао представлен Фрэнк Гери - там такая консервная банка, смятая будто ударами стихийных сил. Нужно ли это, нам пока неясно.
А наши отечественные строительно-архитектурные традиции не помогут?
Дмитрий Швидковский: Часто говорится о том, что надо опираться скорее на наследие русского авангарда. Тем более что в будущем году сто лет ВХУТЕМАСу, великой школе, из идей которой, между прочим, и родился современный облик мира. Позже через немецкий Баухауз, через миграцию профессоров Баухауза в Соединенные Штаты уже после войны эти идеи распространились повсюду. Но родилось-то все здесь, у нас, в определенных исторических условиях, в определенном художественном климате, совершенно уникальном, российском, драматическом. На этом невероятном накале чувств - Серебряного века, революционных страстей - и сохранилось в классической науке. Конечно, эта удивительная смесь и сегодня может создать великое новое архитектурное искусство. Но как это будет,пока мы ставим многоточие.
Выходит, что пока у общества нет ответов на вопросы сущностные - куда мы идем, что нам нужно и в чем наша вера, и в архитектуре будут оставаться многоточия?
Дмитрий Швидковский: В России постоянно эпохи идут на разрыв. И сейчас тоже, мне кажется, мы, как всегда, разрываемся между разными временами - между будущим, которое неизвестно, но которое очень хочется предугадать, и прошлым, прежде всего советским. Пока те дома, которые строятся, - это все-таки во многом результат советского мышления. Я бы назвал их не типовыми, а новыми скучными домами. Вряд ли они будут без конца удовлетворять публику или девелоперов, или кого-то еще.
Не вижу ничего плохого в советском мышлении, но для создания какой-то новой красоты и мышление нужно современное. Взрывное, новое совсем. Мы пытаемся это внушить нашим студентам.
И как, успешно?
Дмитрий Швидковский: Знаете, у нас все любят на что-нибудь жаловаться, и я не исключение. А вот пожаловаться на наших студентов я не могу. Среди них сегодня есть не просто очень способные, у некоторых, мне кажется, есть задатки по-настоящему гениальных архитекторов.
Династии и испытатели природы
Кругом все говорят, как молодежь деградирует, как уровень абитуриентов упал. А вас послушать - все совсем не так?
Дмитрий Швидковский: Нет, в чем-то, конечно, уровень упал, просто по работам наших студентов этого не скажешь. Вот, посмотрите, новые врата в Дивеево. Вот реконструкция Арзамаса. Прекрасные проекты.
Так ведь к вам, говорят, и попадают в институт только избранные. Правда ли, что для того, чтобы поступить к вам, нужно готовиться чуть ли не с начальной школы?
Дмитрий Швидковский: С начальной школы не обязательно. Но года два готовиться обязательно нужно. У нас целая система подготовительных курсов. На них учатся около полутора тысяч человек, а взять мы можем 300. И конкурс у нас из года в год стабильный - около семи человек на место. Китайцы, кстати, готовы были присылать по 400 абитуриентов - у них в Пекинский архитектурный конкурс немыслимый, две тысячи человек на место. Но мы можем взять только десять, да и то после года обучения русскому языку и рисованию у нас.
Без специальной подготовки невозможно и русскоязычным школьникам. Даже если экзамены сдашь, потом учиться не сможешь. Не умея рисовать особенным классическим образом, не умея чертить, это будет одно мучение. Я и сам готовился когда-то три года. И с рисованием у меня было плохо, но научили в конце концов. Сумел даже - сам удивляюсь - довольно прилично нарисовать на экзамене голову Венеры. Видимо, со страху. А композиция у меня всегда шла очень хорошо.
Ну у вас-то как раз не было, видимо, проблемы выбора, вы же выросли в семье архитекторов?
Дмитрий Швидковский: У меня проблема выбора была, это у моих родителей ее не было. Я вообще хотел быть историком, в детстве думал - палеонтологом. Но меня подвергли самой суровой подготовке. С трех лет целенаправленно возили по архитектурным памятникам. Лет с восьми папа стал заставлять описывать на бумаге свои впечатления от этих поездок. К концу школы я уже понимал, что деваться некуда. Готовился в МАРХИ, как и дети всех наших знакомых архитекторов. Мои папа с мамой тоже здесь учились. Папа преподавал, но только по совместительству, - он всю жизнь проработал в Институте истории искусств, нынешнем Институте искусствознания. По проекту дедушки, к примеру, построен банк в Новосибирске, там сейчас мэрия находится. Мамин отец, Николай Яковлевич Калмыков, построил Большой каменный мост у Кремля…
Архитектура вообще с древних времен профессия династическая, семейная. У меня сейчас аспиранты и дипломники, за которыми по 3-4 поколения выпускников нашего института.
Все-таки зачем столько мучений, для чего сегодня сидеть над чертежами, выводить тушью линии, зачем рисовать классические головы, если все это можно заменить какой-нибудь компьютерной программой?
Дмитрий Швидковский: Знаете, мне страшно повезло, потому что я еще застал эпоху, когда в институте преподавали представители настоящего русского авангарда. Я учился у Михаила Александровича Туркуса, одного из архитекторов, входивших в АСНОВА, Ассоциацию новой архитектуры, одно из самых радикальных направлений в архитектуре русского авангарда. Он у нас преподавал проект и композицию объемного пространства, и это было не просто интересно, это было упоительно. Он мог целый день сидеть с одним студентом над одним проектом, передвигая три коробочки. И при каждом минимальном движении что-то менялось в пространстве, какие-то проявления ритма, смещения осей и масс. И эти ощущения оставались на всю жизнь.
Чувство пропорции - главное, что нужно архитектору, чувство композиции в архитектуре субъективно и лично, как и в музыке. И классическому рисованию нужно учиться, потому что архитектору нужно ставить руки. Даже точнее, не руки, а что-то надо поставить в глазах, в мышлении. Сначала научиться думать самому, а потом уже позволить компьютеру думать за тебя.
Вы говорите, что архитектору, как и композитору, нужно ставить руки. А вот великой Ирине Архиповой в МАРХИ поставили не только руки, но и голос. Насколько известно, жена выдающегося архитектора Жолтовского, пианистка Ольга Аренская, организовала в институте вокальный кружок, куда Архипова и поступила. В итоге среди ее достижений остались не только Финансовая академия на проспекте Мира, но и ария Кармен в Большом театре. Поворот судьбы удивительный.
Дмитрий Швидковский: А самое удивительное, что этот кружок до сих пор у нас существует. Он существовал и до Архиповой, у нас сохраняется хроника этого художественного кружка. Архиповых у нас, конечно, теперь не так много, но, может, еще будут... У нас программа очень разнообразная. Архитектурное проектирование, конечно, это главное. Но из МАРХИ, скажем, вышли многие выдающиеся конструкторы-расчетчики, доктора искусствоведения, известные полиграфисты или художники книги, начиная с Саввы Бродского и кончая Ирой Тархановой. Наши студенты сейчас доминируют в рекламе - и уличной, и на телевидении. Есть очень самобытная кафедра дизайна, они построили себе целый городок на Севере в заброшенной деревне, делают мебель и стараются исходить в своем дизайне из народных мотивов.
Известно, что с МАРХИ связаны имена Пастернаков - отец поэта был во ВХУТЕМАСе, а брат Бориса Пастернака, Александр Леонидович, преподавал уже в Архитектурном. Дальше - и поэт Андрей Вознесенский, и рок-музыканты: Алексей Романов из группы "Воскресение", Андрей Макаревич… Нынешние студенты что-нибудь об этом знают?
Дмитрий Швидковский: Да, отец Макаревича, кстати, был другом моих родителей. Не забудьте, и кинорежиссер Георгий Данелия закончил наш институт... У нас лет 15 существует музей со своими фондами, там все это, конечно, открыто для всех.
Вы - почетный профессор многих мировых университетов, у вас множество званий и титулов. Но подскажите - грешен, не знаю, - что такое Общество испытателей природы, в котором вы тоже состоите?
Дмитрий Швидковский: Это, между прочим, самая старая московская ученая организация. Появилась она в 1805 году, по указу императора Александра I. Общество занимается очень много, помимо прочего, садами, и я ведь всю жизнь изучаю историю садов. Одно из самых популярных мест в Москве - на уровне Третьяковки по посещаемости - Аптекарский огород на проспекте Мира. Первый проект по превращению его в то, чем он сегодня стал, был сделан мной. Исполнено, конечно, далеко не все. Но там как раз базируется московское Общество испытателей природы… И еще, к слову: сейчас выходит моя книжка "Английская архитектура XVI-XVIII веков", где рассказано как раз о главных английских садах.
У вас немало книг, посвященных вашим любимым европейским и российским городам и памятникам архитектуры. А можете сказать, какой в идеале вы хотели видеть свою страну, свою Москву?
Дмитрий Швидковский: Чего бы мне хотелось больше всего - вернуться к тому состоянию, которое описали Верлен и Кнут Гамсун, побывавшие в Москве перед самой Первой мировой войной. Оба они сходились во мнении, что такой красоты города не видели прежде - сотни куполов, золотых или небесной лазури со звездами, деревья в инее. Люди, живущие в такой красоте, неизбежно должны заниматься творчеством, и это должно у них хорошо получаться. Чем красивей будет архитектура, тем ярче жизнь, ярче творчество во всех областях - вот я о чем. Это однозначная закономерность. Среда обучает нас лучше, чем самая прилежная школа.
МАРХИ - Московский архитектурный институт - родился, согласно тогдашним декретам, в 1933 году. И все-таки ему в этом году исполняется два с половиной века. Уникальный вуз, как главный хранитель российских архитектурных традиций, ведет 250-летнюю историю от самой первой спецшколы, созданной при Елизавете Петровне в 1749 году князем Дмитрием Ухтомским.
С 2007 года возглавляет МАРХИ ректор Дмитрий Швидковский. Доктор искусствоведения, вице-президент Российской академии художеств, заслуженный деятель искусств РФ, член Лондонского Общества древностей (старейшей английской академии), Европейской академии наук и искусств в Зальцбурге.
Кстати, 14 мая Дмитрий Олегович празднует свое 60-летие, с чем мы его тоже поздравляем.