Та, что стала его любовью

Самое несправедливое, что отдельные скабрезные истории, распространяемые в армии, перешли и в послевоенную жизнь. Вот один из таких эпизодов.

Уже после войны одна из женщин — бывших военнослужащих, гуляя вместе с мужем, встретила человека, с которым служила в одной части. Ее объял страх. Женщина, улучив момент, попросила однополчанина:

— Только не говори, что я служила в армии. Я и награды от мужа прячу!

Можно только догадываться, в какой атмосфере приходилось существовать женщинам, которые совсем недавно отдавали свое здоровье, свою молодость дорогам войны. И какие слухи могли ходить о них — чтобы потом скрывать то, чем вообще-то принято гордиться.

Часто фронтовая любовь заканчивалась трагически.

Вот как вспоминает об этом старшина женского запасного стрелкового полка Нина Афанасьева: «У нас медсестра Люба Силина была, и комбат... Они любили друг друга. Он шел в бой, и она шла. «Пусть, — хотела, — нас вместе убьют. Одним снарядом накроет».

В одном бою комбата тяжело ранило, а Любу легко, чуть царапнуло в плечо. Она уже беременная, и он ей дал письмо: «Езжай к моим родителям. Что бы со мной ни случилось, ты моя жена». Потом Люба мне написала: его родители не приняли ее, и ребенка не признали. А комбат погиб...»

У знаменитого предателя и коллаборациониста, генерала Андрея Власова, до того, как он перешел на сторону врага, тоже была походно-полевая жена — военврач Агнесса Помазенко. Именно она помогла генералу в 1941 году выбраться из киевского котла. Агнесса пробыла рядом с Власовым до января 1942-го, а затем генерал отправил беременную ППЖ в тыл. Там военврач Помазенко родила сына, которого назвала в честь отца.

Позже Власов перешел на сторону врага, а женщине дали пять лет — «за связь с изменником родины».

Истории же настоящей любви на фоне россказней доморощенных «историков» о так называемых «фронтовых женах» достойны отдельного рассказа.

— Раньше это был большой позор, — вспоминает санинструктор Софья Ковалевич. — ППЖ, полевая, подвижная жена. Говорили, что нас всегда бросали. Иногда что-то не складывалось, но так и сейчас бывает, и даже чаще.

Но в основном или погибали, или до конца дней доживали вместе. Моего избранника звали Илья Головинский, был он кубанский казак. Помню, сама пришла к нему в блиндаж в феврале 1944 года. Утром он говорит: «Давай, я тебя провожу».

Мы вышли, а кругом надписи: «Мины»... Оказывается, я шла по минному полю. И прошла... Брак полгода был незаконным, но потом мы прожили вместе 60 лет.

Интересно

Говорят, будто бы, когда Сталину доложили о том, что один из командующих фронтом завел себе фронтовую жену, он надолго замолчал. Когда у него через некоторое время спросили, что все-таки с этим «аморальным» командиром делать, Сталин ответил: «Как что делать? Завидовать будем!»

Из воспоминаний

Вера Романовская, партизанская медсестра:

«История еще сотни лет будет разбираться: что это были за люди? Откуда? Вы представляете: беременная, ждет ребенка и идет со взрывчаткой. Любила, хотела жить. Боялась, но шла… Не ради Сталина шла, а ради своих детей. Их будущей жизни. Может быть, мы были слепые и многого мы тогда не понимали, но мы были слепые и чистые одновременно. Вы должны это понять…»

СТРОКИ 

Он погиб под самым Берлином,На последнем на поле минном,Не простясь со своей подругой,Не узнав, что родит ему сына.

И осталась жена в Тамбове.Но осталась в полку саперномТа, что стала его любовьюВ сорок первом, от горя черном;

Ничего от него не хотела,Ни о чем для себя не просила,Но, от пуль закрыв своим телом,Из огня его выносила

И выхаживала ночами,Не беря с него обещанийНи жениться, ни разводиться,Ни писать для нее завещаний.

И не так уж была красива,Не приметна женскою статью.Ну да, видно, не в этом сила,Он ее и не видел в платьях,

В чем ее красоту увидел?В том ли, как вела себя смело?Или в том, как людей жалела?Или в том, как любить умела?

А что очень его любила,Жизнь ему отдав без возврата, —Это так. Что было, то было...Хотя он не скрыл, что женатый.

Но живет еще где-то женщина,Что звалась фронтовой женой.Не обещано, не завещаноНичего только ей одной.

Только ей одной да мальчишке,Что читает первые книжки,Что с трудом одет без заплатокНа ее, медсестры, зарплату.

Иногда об отце он слышит,Что был добрый, храбрый, упрямый.Но фамилии его не пишетНа тетрадках, купленных мамой.

Даже пусть она виноватаПеред кем-то, в чем-то, когда-то,Но какой ханжа озабочен —Надавать ребенку пощечин?

Сплетней душу ему не троньте!Мальчик вправе спокойно знать,Что отец его пал на фронтеИ два раза ранена мать.

Константин Симонов , 1954 год