Адвокат Васильевой: У судей не хватило мужества оправдать её полностью

К. ФАТКУЛЛИН: У нас в студии адвокат Евгении Васильевой Хасан-Али Бороков. Поздравляем Вас, Вы выиграли! Всего 2,5 года будет находиться под стражей Ваша подзащитная. Это совсем чуть-чуть. Х.-А. БОРОКОВ: Я считаю, что мы не выиграли. И решение суда, приговор являются незаконными, необоснованными. И мы будем его обжаловать. Мы считаем, что она должна быть полностью оправдана, и ей должно быть возмещено то, что она уже 2,5 года находится под домашним арестом. Даже суд сегодня уже подтвердил, что мы говорим уже три года – что занижения цены имущества, которое продавалось в период её руководства департаментом имущественных отношений министерства обороны, не было. И суд это подтвердил. Поэтому говорить о совершении преступления нет никаких оснований. То, что сегодня суд удовлетворил на 216 миллионов рублей где-то, я точно не подсчитывал, это суммы, уплаченные в качестве агентского вознаграждения за оказанные услуги, за то, что находили покупателей. Суд посчитал, что это экономически не обоснованно и не целесообразно. Понимаете, когда суд вмешивается в экономическую обоснованность и целесообразность, это уже у нас получается полицейское государство. Поймите правильно, экономическая обоснованность и целесообразность – это взаимоотношения между субъектами гражданско-правовых отношений. Ну, нельзя их регулировать государству! У нас советская власть кончилась, когда они государственные цены устанавливали. К. ФАТКУЛЛИН: Госплан и всё остальное. Х.-А. БОРОКОВ: Можно долго говорить на эту тему, но суд вмешался в гражданско-правовые отношения. К. ФАТКУЛЛИН: Хорошо, а мошенничество, турпутёвки и использование денег бюджета? М. АНДРЕЕВА: Что за турпутёвки за бюджетные деньги? Х.-А. БОРОКОВ: Объясню. Первое, что я хочу сразу сказать: то, что мы говорим уже три года, и суд это подтвердил, что какого-либо ущерба государству нет. Ни одной копейки ущерба государству не нанесено. Ни одной копейки государственных денег не истрачено. В том числе и на эти злосчастные билеты. Ведь же в период, когда Васильева летала по своим коммерческим делам, она этого не отрицает и в показаниях сказала, что она летала, как председатель совета директоров в те города, которые были указаны в обвинительном заключении. Она летала за счёт 31-го института. А 31-й институт, на тот период, находился в частных руках. Акции принадлежали двум юридическим коммерческим фирмам. И эти коммерческие фирмы приняли решение оплачивать транспортные расходы председателя совета директоров. По этому поводу есть соответствующее решение совета директоров. К. ФАТКУЛЛИН: Почему же тогда засудили невиновного человека, почему так сурово поступил суд? Чем она не угодила судье? Даже прокурор просил условный срок. М. АНДРЕЕВА: Чем Вы объясняете такой суровый приговор тогда? Х.-А. БОРОКОВ: Я объясняю это только тем, что, если вы помните, та оголтелая ложь, которая лилась на неё уже за последние три года, и особенно, когда прокуратура запросила 8 лет условно за 12 эпизодов на 3 миллиарда рублей ущерба. Суд уменьшил его почти в 12 раз – осталось 200 миллионов, и даёт реальное лишение свободы. Это раз. Второе: после этого началось что? Что это «пощёчина следственному комитету», что это «оскорбляет государство», что мы – общественность, и мы не обсуждали, совершала или не совершала Васильева эти действия, которые ей инкриминируются, а говорили, что её надо наказать, что она воровка, и должна сидеть в тюрьме. А является ли она воровкой или нет – это общественность почему-то не обсуждала ни разу. К. ФАТКУЛЛИН: То есть этот приговор, чтобы общественность обрадовать-успокоить, так получается? Х.-А. БОРОКОВ: Да, я думаю, что у судей не хватило мужества оправдать её полностью. М. АНДРЕЕВА: Но с другой стороны, судья же не опирается на свои какие-то измышления. К делу прикреплены свидетельские показания, данные каких-то экспертиз и так далее. Есть же доказательная база, на чём строилось обвинение? Х.-А. БОРОКОВ: К нашему удовлетворению, все экспертизы, которые были добыты в ходе следствия, признаны судом недопустимыми доказательствами, так как они были основаны на домыслах, а не на фактах. Это в приговоре прямо звучало. И в ходе судебного следствия судья признала их недопустимыми, и в совещательной комнате признала оставшуюся часть недопустимыми доказательствами. И она даже вынесла частное определение в адрес экспертов! Почему-то об этом все забывают, что они нарушили закон, делая такие экспертизы. И этим ввели в заблуждение следователей якобы. Но я исхожу из того, что это следователи такие вопросы задавали экспертам, неправильные, незаконные, некорректные, что эксперты отвечали именно таким образом, каким это было выгодно им, чтобы то, что было объявлено изначально, помните, говорили о хищениях на 8-10 миллиардов, а по факту было предъявлено на эти три миллиарда. А по факту оказывается, и этого нету. Остались одни агентские. Понимаете? То, что по документам нужно было обосновывать, не доказали. И суд сказал: не доказано. А то, что свидетели сказали – помните? К. ФАТКУЛЛИН: Ну да, это долго длилось. Х.-А. БОРОКОВ: Сметанова, которая была вынуждена давать показания следователям под давлением. Ведь ей же было конкретно сказано: мы Вас отпустим, только если Вы дадите показания на неё, у вас же двое детей. И это всё в ходе заседания звучало. К. ФАТКУЛЛИН: Хасан-Али Беталович, я Вас слушаю, Вы так искренне говорите. Я в полной уверенности, что Вы верите в невиновность Евгении Васильевой. А Вы сразу поверили в то, что её засудили или в процессе работы уже убедились в том, что это чистый человек? Х.-А. БОРОКОВ: Я вам как человек, как гражданин, который тоже живёт в этой стране, могу сказать, что я в принципе исхожу из того, что вор должен сидеть в тюрьме. Но мы, общество, государство, не можем судить человека неправедным судом. То есть должны быть доказательства, добытые в установленном законом порядке. Это первое, что я хочу сказать. А так до вступления в это дело, а я в дело вступил примерно через полтора месяца после его возбуждения, я верил в то же самое, что и весь народ верит. Но когда я изучил материалы дела, я увидел, что это неправда, что это ложь, что это высосано из пальца! М. АНДРЕЕВА: Вопрос распространённый от наших слушателей: домашний арест был долгое время, сейчас он учтён уже в качестве наказания частично. Почему в таких шикарных условиях? Если Вы говорите про справедливость, про то, что вор должен сидеть в тюрьме, если доказано? Всё-таки домашний арест домашнему аресту рознь. У Евгении Васильевой домашний арест совершенно особенный: с походами по магазинам, это зафиксировано, есть фотографии. К. ФАТКУЛЛИН: Картины, корзины, картонки. М. АНДРЕЕВА: Она выходит свободно в интернет. Если сравнить с теми, кто также находится под домашним арестом, им даже в интернет выходить нельзя. Чем объяснить такое неравенство? Х.-А. БОРОКОВ: Я исхожу из того, что, и Васильева в том числе, все равны перед законом. И в отношении Васильевой избраны были ограничения, которые избираются в отношении всех. В законе сказано: мера домашний арест отбывается по месту жительства. Ну, живёт она на Молочном переулке. М. АНДРЕЕВА: Вопрос выхода в интернет, который некоторым запрещают. К. ФАТКУЛЛИН: В магазины. Х.-А. БОРОКОВ: Вы же понимаете, ей же тоже потом запретили это делать, опять же под давлением общественности. Я исхожу из того, что мы законодательно должны дать людям, находящимся под домашним арестом, те же прогулки. Человек, который находится в следственном изоляторе, а эта мера пресечения более строгая, имеет право на прогулку не менее часа в сутки. А человек, который находится под домашним арестом, не имеет на это права. Как говорил прокурор: «Пусть дышит через форточку». После того, как он предложил на балконе гулять, а мы говорим, что нет там балкона, тогда предложил, чтобы она через форточку дышала свежим воздухом. Понимаете? Мы доходим до маразма. К. ФАТУЛЛИН: Я хочу подключить нашу аудиторию, они смс-сообщения пишут. Прочитаю, спрошу. Спрашивают про Сердюкова, про поездки на курорт. Вы каким-то образом с Сердюковым общались для того, чтобы понять все нюансы этого дела? Вам же нужно было и с ним тоже общаться? Как он принимал участие в этом процессе, в защите? Х.-А. БОРОКОВ: Нет, Сердюков не общался с Васильевой, потому что Васильевой запрещено было общаться по режиму домашнего ареста. Я изучал материалы дела только по тем доказательствам, которые имеются в деле. Мы с Васильевой честно и откровенно сели и рассказали, как было, мы искали все те моменты, представляли суду доказательства, которые говорят о том, что она не занижала цены. Кстати, это суд и подтвердил. К. ФАТУЛЛИН: Суд, кстати, в итоге сделал вывод, что Васильева пользовалась доверием Сердюкова и ввела его в заблуждение. Это было позавчера по-моему. Х.-А. БОРОКОВ: Да, это в приговоре прозвучало, что тоже для нас и лично для меня было дико. Когда человек приходит и говорит: «Меня никто не обманывал, я решения принимал в своём разуме, понимая предмет вопроса по реализации имущества». Он и про Пересыпь рассказывал, и про Смоленку – он рассказывал, что принимал решения, зная предмет вопроса. М. АНДРЕЕВА: А судья уверяет, что его обманывали. Х.-А. БОРОКОВ: Да, ему задали вопрос, а он говорит, что его никто не обманывал, и это невозможно было. Он сказал: «Кто такая Васильева? Она одна из руководителей департаментов, которые готовят для меня документы. Таких департаментов у меня много». Это его слова. А всё равно говорят: «Она вас обманула». К. ФАТУЛЛИН: За эти два с половиной года она тоже с ним не виделась, получается? М. АНДРЕЕВА: Они пересекались в зале суда. Х.-А. БОРОКОВ: Да, а других возможностей не было. К. ФАТУЛЛИН: Он не звонит, не пишет Вам, в what`s up не сообщает, как дела? М. АНДРЕЕВА: Даже слушатели, которые следят не первый день за делом, удивлялись, когда у Вас была одна из последних речей перед тем, как судья удалилась в комнату. Вы сказали, что Васильева не подарок, она жёсткий руководитель, но Вы её знаете как милую и очень красивую женщину. Оправдайте её, пожалуйста. Аргумент от адвоката, что женщина милая и красивая, поэтому её нужно оправдать, нашим слушателям показался странным. К. ФАТУЛЛИН: Просто восточный человек, ценит женское обаяние. Х.-А. БОРОКОВ: Удивительно, что мои слова вырваны из контекста. Первое: это я говорил в репликах. А когда в прениях выступали, мы обосновывали юридически, почему все собранные по уголовному делу доказательства являются недопустимыми, что не доказано событие преступления, что действия Васильевой и других подсудимых не образует состава преступления. Этого никто не слышал. Точно также там была фраза, что да, она такая, плохая, хорошая, нравятся её картины кому-то или нет, нравятся её стихи или нет, за это мы не можем судить в этом суде, за это пусть судит общественность, бог – кто угодно, но не уголовный суд. М. АНДРЕЕВА: А суд разве упоминал стихи? Х.-А. БОРОКОВ: Судят за действия противоправные, которые квалифицируются по Уголовному кодексу, как преступления. Так как она не совершала этих деяний, я говорю: «Прошу оправдать её». М. АНДРЕЕВА: Про стихи не было в суде ни слова и вообще о творческой деятельности Васильевой. Х.-А. БОРОКОВ: Конечно, это не предмет. Но мы говорим о другом. Давление общественности происходит на суд, в том числе, со ссылкой на то, что она такая, а не потому, что совершила. К. ФАТУЛЛИН: А есть понимание, сколько она заработала на своих картинах, дисках, песнях, ротации? Она зарабатывала, пока находилась под домашним арестом? Х.-А. БОРОКОВ: Нет, она не зарабатывала. Люди, которые не только под домашним арестом, а которые отбывают наказание в колонии, следственных изоляторах, тоже имеют право заниматься творчеством: писать стихи, картины. К. ФАТУЛЛИН: Маркин предположил, что Васильева теперь шансон может писать, у неё будет такой опыт. Х.-А. БОРОКОВ: Это проблема Маркина, что предполагать, а что – нет. Я отношусь к нему очень непонятно, потому что представитель официального государственного правоохранительного органа не может себе позволять переходить на личности, на характеристику человека. Он не имеет права, как я думаю, обсуждать человека. Он должен обсуждать деяние, преступления. К. ФАТУЛЛИН: Он тоже эмоционален, вовлечён. Он же остаётся личностью. Х.-А. БОРОКОВ: Правильно Вы мне сказали: судья же ни слова не сказал о стихах, о картинах, потому что судья, прокурор, следователь должны руководствоваться законом и деяниями, поступками. М. АНДРЕЕВА: Скажите, получили на руки полную версию приговора? Х.-А. БОРОКОВ: Нет, суд обязан предоставить её в течение пяти суток с момента провозглашения. Значит, не позднее 13-го нам должны отдать приговор. М. АНДРЕЕВА: 13-го Вы получаете, какова процедура обжалования? Х.-А. БОРОКОВ: У нас есть 10 дней с момента провозглашения приговора, а у подсудимого – с момента вручения ему копии приговора. Конечно, тяжело будет, но мы постараемся уложиться в оставшиеся пять дней и написать нормальную апелляционную жалобу. К. ФАТУЛЛИН: Три дня судья читала приговор, бормотала невнятно, задыхалась, её слушали вообще? Х.-А. БОРОКОВ: Я не считаю, что она бормотала. Три дня стоять и читать приговор – это очень тяжело физически. Я исхожу из того, что я слушал очень внимательно и понимал, что она говорит. С выводами соглашался или нет – это моё дело, но я нормально воспринимал её аргументы. К. ФАТУЛЛИН: То есть чтение приговора остаётся понятным, правильным процессуальным делом, адвокат сидит и слушает. Это не для того, чтобы все инструкции исполнить? Кто-то сидит и делает какие-то пометки из того, что говорит судья? Х.-А. БОРОКОВ: Я считаю, что если такие большие приговоры, то лучше бы оглашать только мотивировочную и резолютивную части, но по закону она должна так поступить. Оценка всех этих доказательств, их перечисление как раз заняло двое суток. Поэтому я считаю, что если бы в законодательство внесли такое правило, что судья имеет право оглашать только эти части, я считал бы, что это разумно. Но, к сожалению, закон требует, а я за то, чтобы закон соблюдался, нравится он нам или нет. М. АНДРЕЕВА: Евгению Васильеву отвезли в СИЗО номер шесть, правильно? Х.-А. БОРОКОВ: По моей информации, да. М. АНДРЕЕВА: Вы с ней можете видеться? Какой порядок? Х.-А. БОРОКОВ: Я уже получил разрешение суда, оно у меня на руках, я в ближайшее время посещу её. К. ФАТУЛЛИН: Когда? Х.-А. БОРОКОВ: В рабочий день. Сейчас в праздничные дни режим работы СИЗО я не знаю. М. АНДРЕЕВА: Будете вместе готовить документы? Х.-А. БОРОКОВ: Да. М. АНДРЕЕВА: Но Вы же не один работаете? Есть ещё несколько адвокатов, правильно? Х.-А. БОРОКОВ: Нас трое: Харитонов, Гриднев – я думаю, мы все вместе подготовим апелляционную жалобу. К. ФАТУЛЛИН: Елена Масюк, журналист, делала расследование по этому СИЗО номер шесть, его называют «Бастилия», там ужасные условия, просто шокирующие, 40 человек, один унитаз, СИЗО переполнено. У Вас есть информация, что это за заведение, что оно с такой репутацией? Х.-А. БОРОКОВ: Нет, я не могу ничего сказать, лично я не в курсе условий содержания в СИЗО номер шесть. Я могу сказать, что условия содержания вообще во всех СИЗО у нас очень нехорошие. М. АНДРЕЕВА: Под амнистию может попасть Васильева? Х.-А. БОРОКОВ: В принципе статья 159 часть четвертая не попадает под амнистию. М. АНДРЕЕВА: Условно-досрочное освобождение можно просить? Половина срока, получается, прошло. Х.-А. БОРОКОВ: Да, условно-досрочное при сопутствующих основаниях, я думаю, возможно. К. ФАТУЛЛИН: А это Вы будете подавать заявку на условно-досрочное? Как это по технологии делается? Х.-А. БОРОКОВ: Это обычно делает или лицо, которое осуждено, или адвокаты, или УФСИН, прокурор. Кто инициатор – не имеет значения. М. АНДРЕЕВА: Это быстро рассматривается? Х.-А. БОРОКОВ: В принципе, да. К. ФАТУЛЛИН: Но условно-досрочное – это признание вины получается, правильно? Х.-А. БОРОКОВ: Само по себе условно-досрочное – это не признание вины. Условно-досрочное освобождение зависит от того, как ты себя ведёшь, а не от того, что ты совершил или нет. К. ФАТУЛЛИН: Проще будет по УДО выйти, чем писать, просить и так далее. Х.-А. БОРОКОВ: Когда человек выходит по УДО, он имеет судимость, он преступник. И человек, которые считает себя невиновным, я считаю, должен идти до конца, до высших судебных инстанций и добиваться своего оправдания. К. ФАТУЛЛИН: УДО Вас не устраивает? Х.-А. БОРОКОВ: УДО не устраивает. К. ФАТУЛЛИН: Прокурор просил лишить ордена Почёта. Какая у Вас информация по этому вопросу? Х.-А. БОРОКОВ: Никакой. М. АНДРЕЕВА: А в приговоре что было сказано? Х.-А. БОРОКОВ: В это время начался такой шум там, что я, извините, был этот момент освящён в приговоре или нет, так и не обратил внимания. К. ФАТУЛЛИН: Держите нас в курсе, может, нашего корреспондента возьмёте навестить с собой Евгению Васильеву в СИЗО номер шесть. Хасан-Али Беталович Бороков, адвокат Евгении Васильевой. Спасибо, что нашли время. Удачи Вам! Х.-А. БОРОКОВ: Спасибо Вам тоже!