Когда мне было пять лет, я подслушивала разговор мамы с бабушкой и узнала, что у моей троюродной сестры — опасная болезнь
Когда мне было пять лет, я подслушивала разговор мамы с бабушкой Надей и узнала, что у моей троюродной сестры Леночки Бакулевой — опасная болезнь. У нее — серьезный ухожор.
Известный припев из знаменитого мультика я до сих пор привычно пою так, как я его услышала в первый раз: «Тилитили драли Валю».
Моя кровать была расположена перед книжными стеллажами и я любила сквозь полусон вглядываться в буквы на книжных корешках. Там было много прекрасных слов. Например ДЖАВАХАРЛАЛ НЕРУ — это было напечатано большими серебряными буквами.
Полагаю, мое тесное знакомство с этим мистическим словосочетанием стало причиной того, что будучи уже глубоким октябренком, я все еще полагала, что гимн, который каждое утро играет из радио в бабушкиной комнате, начинается со строчки «Союз Неру с Шимой — республик свободных».
Ну, и, разумеется, я была уверена в том, что «джавахарлал» — это глагол. Кто-то взял Неру — и джавахарлал её, надеюсь, все кончилось хорошо.
Зато я прекрасно знала, что такое «сталин». Я однажды услышала это слово, подошла к папе и спросила его «Папа, а что такое „сталин“?» И папа сказал: «Дерьмо».
Бабушка начала ругаться, что он употребляет гадкие слова при ребенке, и вообще учит ребенка неуважительно относиться к властям, какие уж они ни были... разговор таким образом скомкался, и я надолго осталась в убеждении, что «сталин» — это приличный вариант названия это неприличного объекта. Помню, я пару раз даже пыталась употреблять этот красивый термин: "Тетя Муся, вы в гостиную не идите, там наш Тузик сталина сделал, я сперва уберу!
В семь я очень любила песню Высоцкого про волков, только меня немножко сердило, что я — вся из себя такая специалистка по собакам — не знаю, о каких собаках там поется: «кричат загонщики и лают псы-дарвоты...» Когда я спросила про дарвотов у девушки-инструктора на собачьей площадке, та подумала и сказала, что это такие волкодавы — очень редкие. Вроде бы, из Шотландии.
Ну, со злополучным Костей шаландно-кефальным, я была неоригинальна, все неодесские дети страны пели злосчастный тамошний припев кто во что горазд. В моей версии Костю обожали «молдаванка» и «пэресса», что я понимала как метафору, обозначающую самый широкий спектр восхищенных дам по национальностям и социальному положению.
В четвертом классе Ира Гончаренко рассказала мне, что ее папа говорит: наши «Жигули» называются заграницей «Лада», потому что по-заграничному «жигули» — значит «моча». Лет до двадцати пяти я как-то машинально жила с этой аксиомой, а потом вдруг сообразила, что Ира, видимо, так интерпретировала слово «мачо». (А жиголо с мачо перепутал, надо понимать, ирин папа)
Но это все, конечно меркнет перед тем, как дядя Джон учил стих Пушкина. Дядя Джон учил его шестой час, а папа, живущий в той же комнате университетского общежития, пытался не сойти с ума, слушая, как дядя Джон снова и снова повторяет за голосом из магнитофона "Йа вас льюбил безмойвно... "
— Джон, — сказал, наконец, папа. — А ты вообще понимаешь, что ты учишь?
— Конечно! — откликнулся дядя Джон. — Я понимаю все до последнего слова!
— Ну-ка, переведи! — сказал папа.
— Я вас любил — I loved you... безмолвно — silently, tacitly... без одежды — without clothes...
— Как дай вам бог любимой быть другим! — восторженно не удержался папа.
Вот так выражение « Я вас любил безмойвно без одежды» стало очень распространено в нашей семье.
Тата Олейник