Россия ответит за Киркорова в Европейском суде

Адвокат французского композитора Жильбера Синуэ Игорь Трунов не стал смиряться с проигрышем дела о плагиате песни Helwa ya Baladi, которую Филипп Киркоров превратил в «Шелковую нить». Российские суды отказали Синуэ в иске и Трунов обратился в Европейский суд по правам человека. На этот раз, говорит адвокат, Филипп Бедросович — дело уже тридцать пятое; ответчиком станет Россия с ее судебной системой!

«Для Синуэ совершенно удивительно, что в стране, которая первой отправила в космос человека, не могут защитить права музыкантов, — говорит юрист, — поэтому мы будем разбираться с этим уже в международных органах».

Тяжба между музыкантами началась из-за песни Helwa ya Baladi («Моя прекрасная родина»), которую исполняла певица Далида. Переработанную композицию Киркоров выпустил на альбоме «Ой мама, шика дам» под новым названием «Шелковая нить», указав Синуэ как одного из авторов музыки. Представители короля отечественной эстрады настаивали в суде, что ни о каких нарушениях авторских прав не может быть и речи, поскольку в песнях нет ничего схожего. К такому же решению пришел Савеловский суд, отклонив иск Синуэ о взыскании с Киркорова 15,5 миллиона рублей. Мосгорсуд подтвердил законность отказа, правда, исключив из мотивировочной части вывод о том, что «Шелковая нить» — это переработка Helwa ya Baladi.

— Игорь Леонидович, итак, снова Киркоров и снова плагиат. Когда же все это закончится?

— На самом деле Киркоров здесь уже абсолютно ни при чем. Он здесь ни с какого боку! Мы подаем жалобу против Российской Федерации, заявляя, что ее судебная система работает неэффективно и нарушает Европейскую конвенцию. В частности, ее шестую статью — право на справедливое разбирательство.

— Но началось-то с него. Вернее, с песни.

— Понятно, что с песни, но суть все же в иске, по которому отказала наша судебная система. Там ведь вопрос какой: Филипп Киркоров использует чужую композицию, указывая фамилии тех, кому принадлежит авторское право. Указать-то указал, но ведь это все равно переделка, которую надо согласовывать, но ничего этого нет. Ни про согласование, ни про долю, ни про гонорар не говорится ни слова.

Да, с одной стороны, это не плагиат: Киркоров не берет ничего чужого. С другой, представьте себе состояние Синуэ. Он слышит композицию и говорит: «Ничего себе дела! Произведение мое, слова непонятно какие, а денег мне за это никто не заплатил». Вот о чем разговор.

— Действительно, обидно...

— Именно поэтому мы взяли диск и ряд документов и обратились в суд. Но суд отказывает! Отсюда вопрос: а что это за судебная система такая, когда очевидные иски невозможно выиграть? Этот же самый вопрос мы теперь задаем Российской Федерации, ведь Киркоров на сегодняшнем этапе — дело тридцать пятое. Нас больше интересует справедливость.

— И что будет дальше?

— Дальше процедура такая: сначала выносится судебное решение, а потом с Российской Федерации взыскивают какую-то сумму денег за нарушение Конвенции. Дело становится прецедентом. Конечная цель — сделать так, чтобы судебная система начала работать; я имею в виду не в целом, а лишь по делам по защите авторских прав в музыке.

— Игорь Леонидович, а как вы думаете, система у нас есть?

— Мне кажется, что нет. Ну или находится в зачаточном состоянии. У нас нет судебных решений, нет постановлений Верховного суда, нет учреждений, где можно было бы провести музыкальную экспертизу. Если в других странах суды по этой категории дел работают исправно и нарушения влекут большие штрафы, то в России, к огромному сожалению, пока нет.

— Это можно как-то изменить?

— По крайней мере, такие попытки были. Например, некоторое время назад мы встречались с заинтересованными игроками на площадке Роспатента. На совещании присутствовали глава службы Григорий Ивлиев, сотрудники Минкульта и деятели культуры и шоу-бизнеса. По результатам встречи Ивлиев написал докладную записку председателю правительства [Дмитрию Медведеву] о том, что нужно создать экспертные учреждения, благодаря которым можно будет узнать о наличии или отсутствии плагиата. Но что ответил Медведев — пока не известно.

— Не знаю, насколько это тактично... но нет ли в том, что иски проигрываются, роли самого Киркорова?

— В данной ситуации мне сложно сказать, были ли там какие-то договоренности — честные или нечестные. Мы оцениваем только решение. Оно кажется нам нечестным, поэтому мы его и обжалуем! Есть ли какая-то подковерная игра или коррупционная составляющая, я не знаю. Однако могло ведь быть и по-другому. Могла сыграть не меркантильная сторона, а национальная: этакая защита отечественного исполнителя от иностранных варягов. Мол, наших бьют! На наших покушаются! Не хочу гадать — мне важен результат. Мы, кстати, специально выбрали такое однозначное дело, где вопрос совершенно ясен, но ответ абсолютно неожиданный.

— А сам Синуэ? Он настроен так же решительно, как и вы?

— Синуэ далек от российских проблем: он не знает, что здесь происходит и, если честно, наверное, даже не хочет знать. Для него совершенно удивительно, что в стране, которая первой отправила человека в космос, запустила спутник и разработала атомное оружие, не могут защитить права музыканта. Но я не читаю ему никаких лекций, а просто держу в курсе ситуации. Не получилось здесь — будем разбираться в ЕСПЧ.