Счастье на соседней улице

Посёлок Могойтуй в Забайкалье — с виду крупный и крепкий — подпёр здоровым степным плечом железную дорогу, пустил по улицам ветер. В нём на пыльной от бесснежной зимы улочке — небольшое хозяйство Барадиевых.

И, несмотря на то, что дети — Лена и Баяр — уже прочно вросли в читинскую реальность, она - программный директор "Радио Сибирь", он - забайкальский режиссёр, когда семья собирается дома, чувствуется густое тепло, как всегда это бывает при большой любви и уважении. На столе буузы — мясные колобки чистого удовольствия, завёрнутые в тонкое тесто — «лучшие в крае у Светланы Кузьминичны». Но угощение, конечно, не главное. Разговоры уводили нас к слепому шаману и священному огню, к запаху пожарных частей, к козьему молоку. От историй преподавателя Могойтуского аграрно-промышленного техникума Светланы Барадиевой бегали мурашки и слёзки.

Маленькая эжи и большая эжи

- Это правда, что вы бурятского не знали? - Конечно, я не разговаривала, я училась в русском классе Зугалайской средней школе, мне было четыре года, когда родители переехали сюда с Шилкинского района. К концу школы я понимала по-бурятски, но говорить не могла. А теперь уже у меня акцент бурятский. А говорить начала, что замуж вышла — вот уже 35 лет. На свадьбе, помню, старенькая сидит бабушка моего мужа, я про себя думаю, как же я с ней разговаривать буду. Подбираю слова, а она мне — я понимаю по-русски. Бабушка вообще мировая была, в 96 лет знала всех хоккеистов наших, видит номер — знает фамилию. Длинную жизнь прожила, сложную жизнь. Ей было 37 лет, когда мужа репрессировали. Когда он просидел около 7 месяцев в Агинской тюрьме, вышел потом и буквально через месяц умер. И вот представьте, осталась одна, на пятом месяце беременности, её сюда с двумя детьми в Могойтуй привезли. Целую неделю держали. А потом приехала с родного села активистка, комсомолка, сказала, что вот этот ребёнок, которого она носит, я себе заберу. Была бездетная, незамужняя эта активистка, отпустите, мол, её. И бабушку отпустили с двумя девочками, а родился мальчик. Так вот эта женщина не стала забирать мальчика, а забрала младшую дочку. Забрала Балдана маму, мою свекровь, а бабушку со старшей и новорождённым отправили в Бырку, Борзинский район. И она там прожила до 53-го года, и только тогда разрешили приехать в Могойтуй, но в родное село могла уехать только в 56-м году, после реабилитации, после XX съезда. А ведь раньше были они зажиточными, и Балдан порой заговорит с ней в шутку — что, мол, вернём это всё хозяйство? А она отнекивалась: не надо, богатым быть плохо, богатые люди больше всех работают. Её выдали замуж в 14 лет. И в 16 лет — у неё уже десятимесячная дочка. А у нас у бурятов раньше было, что родители жены приглашают свою дочку гостить на месяц. И когда она приехала, родители же богатые, зажиточные, говорят ей — оставь дочку, оставь. Я, — рассказывает потом, — обрадовалась: буду ходить с молодёжью, гулять теперь. Месяц прошёл, собрали весь скарб бабушкин, погрузили на телегу, гостинцы, она вернулась к мужу. В тот же день вечером он приезжает, всё по хозяйству убрал, скотину загнал, дочку хочет видеть — месяц же не видел, а дочки нет. И целую неделю бабушка наша около двери юрты спала. Потом очень долго детей не было. А появились потом, когда им посоветовали сменить стойбище. Они укочевали куда-то далеко туда, за Агу или за Онон. И только там родились дети. А только родились — наступили времена такие страшные. Да ещё и война потом. А ведь раньше в бурятской семье один из сыновей обязательно должен был быть ламой, обязательно. У неё был брат лама, в 37-м его арестовали, в 41-м пришла от него весть, что отправляют на фронт. Хотели встретиться на станции, когда повезут. Много женщин пришло ждать, а поезда всё проносились, ни один не останавливался. И все стояли, ждали. Поздно уже ночью шёл поезд, и кто-то шапку выбросил, так женщины чуть и не разорвали её. Написал брат потом письмо, что воюю на фронте, и больше ничего — пропал. Пока она жива была — всё искала. Сложно это, морока с документами — фамилию-то раньше давали по имени отца, а записать-то могли как угодно. Есть история про учителя Базарона Чойжил Хаму. Его арестовали, писарь спрашивает имя, тот говорит — Чойжил Хама, а записали лама. И расстреляли. Обыкновенного учителя. Так вот отнятая женщиной у бабушки девочка до 12 лет она воспитывалась ею, потом женщина умерла. Родная мать, конечно же, возьмёт своего ребёнка обратно, но девчонка выросла настолько самостоятельной, что когда ей исполнилось 16 лет, она пошла и взяла паспорт на имя той женщины. Все Жалсановы у нас, а она стала Цыгмаевой. Вспоминая своё детство, рассказывала, что очень нежила её та женщина, как сокровище оберегала, до восьми лет в туалет носила на руках. Лена называла прабабушку — маленькая эжи (эжи с бурятского - мать), а бабушку, что вернулась, высокая такая, — большой эжи. Она не курила, и в жизни не пила. Каждую среду у неё был разгрузочный день. Она только могла утром позволить себе жиденькую кашку. Видели вы, наверное, бурятских бабушек, подстриженных очень коротко или бритых под ноль, и даже покрой дэгэла у них другой. Так вот и у неё в старости одежда была похожа на ту, что ламы носят. Как тюбетейка, шапочка у неё была — сама всё шила. И часто переезжала с места на места. Собирает чемоданы, деревянные такие, большие были, родственники загружают её в машину и везут. Вот она у нас живёт месяц, два. Потом снова открывает один чемодан, другой, перебирает вещи — понятно, что всё, пора собираться. Как-то мы с Баяром сидели дома и под её руководством сшили тырлик на меху.

Ленинград на Могойтуй поменял

- А как вы с мужем познакомились? - С мужем — это вообще интересная история. Мы друг друга знали, мы же в одном селе, в Зугалае, на одной улице почти росли. Он меня на пять лет старше, а старшие же младших не замечают. И я уже стала учиться в Высшей комсомольской школе в Москве, а он жил тогда в Ленинграде. В 1978 году начала строиться олимпийская деревня, на стройку приехала моя одноклассница и спустя год перед отъездом домой она приезжает — даёт адрес Балдана. Езжай, говорит, вот адрес. Но я подумала, с чего поеду, как. И не заехала. Потом уже выяснилось, что она и у него побывала, где он с братом Баясхаланом жил. Мой адрес дала. Но никто из нас не поехал друг к другу. Постеснялись. В 80-м я окончила школу, приехала сюда — работы нет. Направление красивое — направляется секретарём, а ставка занята. Отсылали меня в Дульдургу, а мне страсть как не хотелось туда. Поэтому я сидела пока дома. И тут как раз случились свадьбы — младшая сестра моя выходила замуж 17 августа, а 15 августа свадьба прошла у сестры Балдана. Ну так мы проводили сестрёнку, вернулись с гуляний, а тётка моя, с Карымского района приехала, и в друг спрашивает: Кто это на тебя смотрел, не отрывался? Пожимаю плечами, а она показывает на Балдана. Наступил вечер, надо коров доить, он тут ходит вокруг меня, суетится, помогает, печку топит. И как-то вдруг говорит — выходи за меня замуж, не прогадаешь! Ну давай, говорю, попробуем — думала, он шутит. Буквально через 30 минут появляется на мотоцикле «ИЖ Юпитер» в синих джинсах, голубой красивой рубашке, голову помыл — готов жениться. На другое утро часов в 10 часов, может, 11 часов — подъезжает на мотоцикле с другом и говорит, что, мол, сегодня жениться надо — по календарю день чётный, так мать сказала. А с меня уже вся похмельная бравада сошла, но вообще-то я была не против. Пошла по своим подружкам, кто отговаривал — он же женатый был, кто поддерживал, троих набрала. Вечером подъехал к дому автобус, забрал нас, так мы с одной улицы на другую уехали на автобусе — и вот 35 лет живём. Регистрировались Барадиевы в сельсовете со свидетелями, встреченными по дороге. На другой день Светлана Кузьминична приехала в райком партии — взять открепительный, ехать за мужем в Ленинград. Первого секретаря на месте не оказалось, а второй секретарь Дамдинов Чимит Дамдинович так разозлился — зачем бы тебя в Москве учили? - открепительного не дал, да ещё и накричал: «В сэпэту её!». Так молодую жену назначили секретарём первичной организации сельского профессионального технического училища №4. Вышла из райкома к мужу, чтобы услышать: ну хорошо, тогда я приеду. Ради любимой Балдан Базарович бросил работу, квартиру и приехал сюда. - Уже позже моя декан — Тамара Ивановна Карпова — говорила: какая же ты дура! Надо было уезжать, не спрашивая, работу бы точно нашли. Но партийная дисциплина. Я в партию вступила 18-летней. После школы я поступала в Иркутске, но получила по английскому тройку, никто мне тогда не подсказал, что по своему экзаменационному билету поступить очень хорошо бы смогла в Чите. Вернулась я домой, тогда же доярки приехали с летника и говорят, что у них три группы голов нагрузки сверху! Своих 25 плюс 75 голов, делят по семь к своим 25. Пожалуйста, возьми группу,мол, всё полегче. И мама меня уговорила. Потом приехал парторг на эту ферму. Так началась моя работа, была организована комсомольско-молодёжная молочно-товарная ферма «Искра», где стала я группкомсоргом. Весной 1976 года райком объявил о возможности поехать в Москву на учёбу, от области отправились двое, поступила Светлана. Дождалась маленький конверт — в большом возвращались документы. Чемодан ей подарили в конторе, зубную пасту тоже, первого сентября она уехала. - СПТУ, когда я начала работать в нём, как раз сдало 16-квартирный двухэтажный дом. И нам дали комнату в квартире с другой девушкой, мне дали зал, как семейной, ей дали спальню. Балдан сразу устроился в ветлечебницу водителем, а через два года — в пожарную часть. В Ленинграде он работал в военизированной пожарной охране.

Баяр родился из-за камазиста с Зугалая

Первой родилась Лена. Срок стоял 15 января, а родилась она 11 декабря. В то время кругом дефицит был, и слух прошёл по деревне, что на райбазу привезли стиральные машинки. Светлана узнала, что привезут две-три на село, и на послезавтра первая уже стояла в очереди, купила! Дома перестирала всё, довольная поехала в Зугалай, где надо было домовничать, пока свекровь уехала погостить. Похозяйничала, полы помыла. Потом почувствовала — надо, однако, к маме сходить. И утром Лена родилась. - С Баяром была похожая история — срок стоял 27 сентября, а он родился 10-го. Нам с Леной наскучило дома сидеть, мы укатили в Зугалай к родным. И тут начались дожди, Лена закашляла, свёкор договорился — на уборке были большие камазы могойтуйские — что один из них нас взял до Могойтуя. Со мной трёхлитровая банка молока, дочка двухгодовалая, вещи какие-то плюс камазист с ветерком припустил. Приехали, добрались кое-как по грязи. И я на другой день родила. Папа приходит утром со службы, а Баяр уже родился. Маленькая Леночка каждое утро ходила за молоком. Ей нужно было выстоять огромную очередь и умудриться дотащить трёхлитровую банку молока, литровую банку сметаны и творог. Смышлённая, он порой ухитрялась что-то помогать, чтобы потом покупать продукты без очереди. Это, да и матушкин совет про козье молоко — полезное и питательно — сподвигло Барадиевых завести коз, Баяру не было и года. Их привезли прямо в «Москвиче», сняв сиденье. И держали без малого 30 лет. - У Баяра была шапка-ушанка, которую он никогда не завязывал. Однажды пришёл в школу с сосулькой вместо уха. Учительница спросила, что, ухо болит, и отправила домой. Так Баяр заработал отит. А хроническим он стал после путешествия в Читу в музей восковых фигур. Тогда до Читы ходили только два поезда, и вот мы его подняли в 4 утра — мойся! Он же счёл, что уши нужно чистые, и особенно тщательно их залил. Утром приехали в Читу, в 7 утра, ничего не слышит. Три часа ждали открытия выставки. Мама развлекала игрой в города на крыльце музея. - Мы зашли, пофотались и поехали обратно. С таким вот ухом. Ну ведь санкт-петербургский музей приехал-то!

Шаманы и снайпер в роду

- Есть что-то мистическое, что сопровождает вашу семью? - У дедушкиного брата жена была шаманка. В 30-е годы она убегала отсюда до Шилкинского района на коне, за ней гнались и почти нагнали. И тогда она превратилась в шмеля и спряталась под седлом. Не могли найти, полдня ждали-ждали, не дождались, коня решили с собой забрать. Тем спаслась. С тех пор бабушка нам всегда говорила, как шмель прилетит — не трогайте его. И когда мы из казённой квартиры переехали в дом на земле, весной на цветок на окне прилетел шмель. Балдан сворачивает газетку, а я кричу — не надо, не надо! Вместе с цветком шмеля вытащила, он улетел. Ну и вот каждую весну прилетает. Ладно, мы уже переехали сюда, в этот дом — каждую весну всё огромный такой шмель прилетает. - Семён Номоконов вам кто? - Семён Данилович — дядя нашего дедушки. И мы к нему всегда относились, как к родственнику — не выспрашивали ничего, не интересовались толком, хотя внимание, конечно, всегда к нему было. И знаете, он не спал ночами. Мне кажется, что ему снились кошмары — всё время что-нибудь делал — сам кожу выделывал, ичиги шил, работал всё время, никогда его спящим не видела. В 68-69-м году пришло письмо из Германии от какой-то женщины, у которой погиб на войне сын, мол, как же тебе живётся, когда ты столько убил. Потом был дан ей, конечно, совместный ответ. Но такое письмо приходило к нему. Ещё помню, как-то решили провести первенство по пулевой стрельбе, вызывает его один из офицеров — покажите, что вы можете. И он не попал, его на смех подняли. Очень много такого было. Однажды приехала делегация из Чойбалсана из Монголии, собирала информацию о Номоконове, у меня был готовый доклад и презентация. Почему он не Герой, спрашивают монголы? У него за 360 убитых, а кому-то Героя Советского Союза дали и за 220. Не знаю, как так вышло. Он же неграмотный был, не умел путём расписываться. По-моему семь раз ранен, четырежды контужен, командиры менялись. Теперь я жалею, что мы так мало его спрашивали, так мало знаем его. Ничего и не записывали, а надо было... Ну уж теперь семейную историю берегут. Вплетается в неё удивительная сестринская забота и закаливание характера работой в школе от Лены, детская независимость, выросшая во взрослую самостоятельность, от Баяра. И события в этой истории бывают приправлены живой водой ашана, волшебной бабушкой и даже выверенной действительностью семейной экономикой. Никакого секрета.