«Школа почти лишена инструментов воздействия на учеников»
Казанский учитель года – 2018 о том, что Татарстан так и не изжил гопничества, буллинге, достоинствах ЕГЭ и гонке за рейтингами
Огромный читательский интерес вызвало недавнее интервью «БИЗНЕС Online» с психологом Лилией Фахрутдиновой о травле в школах. Тогда мы представили, так скажем, академическую точку зрения на проблему. Сегодня слово — практику, учителю из благополучной казанской гимназии №19 Тимуру Вишневскому. Его интервью нашей газете актуально еще и с точки зрения недавнего призыва министра просвещения России Ольги Васильевой не подрывать авторитет педагогов.
«В СТРАНЕ ПРОВОЗГЛАШАЮТ ВОСПИТАНИЕ ВСЕСТОРОННЕ РАЗВИТОЙ ЛИЧНОСТИ, А ОЛИМПИАДЫ И ФОРМА ЭКЗАМЕНОВ ТОЛКАЮТ В ДРУГУЮ СТОРОНУ»
— Тимур Дмитриевич, давайте для начала проясним: для вас учительство это место работы, призвание или…?
— Хотя я из династии учителей (дедушка преподавал физику, бабушка — русский язык и литературу, мама — учитель английского языка), всегда хотел заниматься наукой, поэтому пошел на исторический факультет КФУ. Но на пятом курсе мне случилось временно заменить в школе ушедшего педагога, с этого все и началось — я решил остаться преподавать. И не жалею.
— Недавно у нас вышло интервью психологом Лилией Фахрутдиновой о травле (буллинге) в школах. Читательские мнения, как водится, разделились: одни говорят, что буллинг, действительно, принял чудовищные формы, другие — что все в статье выдумка и ничего такого нет. Ваше мнение?
— Сразу предупрежу: все, что скажу ниже, это исключительно мое мнение… Да, проблема буллинга актуальна, но, уверен, она стояла перед подрастающим поколением испокон веков и уж, конечно, не носит повсеместного характера. Вот в 90-е-2000-е — да, это явление воспринималось как нормальное, а сегодня с буллингом борются. Тем не менее, ту статью в «БИЗНЕС Online» считаю хорошим шагом к общественному обсуждению этой проблемы, к тому, чтобы все задумались, как они себя ведут.
— Вы сталкивались с этим явлением?
— Как и все учителя. Вопрос только, в какой форме проявлялся буллинг. Есть несколько сценариев травли. Например, один другого нечаянно толкнул, тот ударился об стенку, а потом дал сдачи, завязалась драка. Обиды друг на друга, которые могут выражаться в оскорблениях и в дальнейшем приводят к неприязненным отношениям — это самый безобидный сценарий. Такие вещи происходят часто, и с ними педагогу разобраться проще всего.
Второй пример: дети насмехаются над физическими изъянами других. Здесь мы не можем устранить причину насмешек, поэтому объясняем, что все люди разные, и это не причина, по которой мы можем друг друга оскорблять. Дело сложнее, чем в первом примере, но и с ним можно справиться.
Гораздо серьезнее другая ситуация, связанная с поведением родителей, на что классный руководитель влиять не может. Например, распадается брак. Это очень болезненно сказывается на психологическом состоянии ребенка и его поведении. Или семья существует в условиях постоянно растущих расходов, но не зарплаты, и картина, когда папа уходит — ребенок еще спит, а приходит — уже спит, становится классической. Фактически сейчас родители самоустранились от воспитания детей. В таких случаях семья просто переводит функции воспитания на школу, ведь все уверены, что она должна заниматься воспитанием. А она, между тем, поставлена в условия непрекращающейся гонки за результатами ГИА, потому что от них зависит рейтинг школы, начисляются баллы педагогам, от которых зависит их зарплата.
В стране провозглашают воспитание всесторонне развитой личности, а олимпиады и форма экзаменов толкают нас в другую сторону — углубления предметных знаний, успехи в которых достаточно просто подсчитать. А вот тому, что измерить трудно, — воспитанности, социальным компетенциям, способности уживаться друг с другом, — всем этим неочевидным вещам времени, внимания, сил и ресурсов уделяется не в пример меньше. Школы существуют в системе, требующей качественных реформ.
ПОЧЕМУ ПЛЮСЫ ЕГЭ ПЕРЕКРЫВАЮТ ЕГО МИНУСЫ
— То есть, все-таки правы те, кто утверждает, что это как раз со школы сняли обязанности воспитателя…
— А что мы можем сделать?! Провести беседу, вызвать родителей. Но любой нормальный родитель будет защищать своего ребенка. Ставить на учет в комиссии по делам несовершеннолетних тоже ни один здравомыслящий родитель добровольно не согласится, потому что сразу пятно на биографии, да и школе этого не хочется. Она почти лишена инструментов воздействия на учеников: объяснительными записками никого не напугаешь, исключение из школы — не решение проблемы. При этом на классный час выделено минимальное количество времени — час в неделю. Конечно, надо значительно больше. Урок идет 45 минут, в классе 30 человек, то есть в месяц учитель может уделить каждому ученику 6 минут. Этого крайне мало, чтобы до каждого достучаться.
К тому же большинство педагогов находится в вечном процессе обучения. Оно и понятно. Внедряемые федеральные государственные основные стандарты (ФГОС) предполагают совершенно новые стандарты подготовки к уроку и самого учителя, и учеников. Однако конкретных практических приемов реализации этих ФГОС нет. Учителя вынуждены постоянно проходить курсы повышения квалификации, где, вроде, с этим педагогическими новшествами знакомятся, но хотелось бы и большей адекватности со стороны тех людей, которые эти федеральные стандарты разрабатывают.
— И всей этой нервотрепке весьма органично соответствуют условия перманентной экзаминационной гонки. Министр просвещения Ольга Васильева недавно заявила о необходимости борьбы с «натаскиваем» при подготовке к ОГЭ и ЕГЭ, когда ученики не учатся, а только готовятся к экзаменам. Вы согласны с таким мнением?
— Если экзамен и дальше будет выглядеть так, как и сейчас, то любой нормальный ученик и школа будут стремиться заработать эти баллы и повысить их. А недавно к ЕГЭ добавились всероссийские проверочные работы (ВПР) в начальной школе и среднем звене. Итоги ВПР не имеют таких серьезных последствий, как ОГЭ и ЕГЭ, но тоже влияют на рейтинг школы. Это показатель успешности осваивания предмета учеником. То есть это еще один виток натаскивания. И никуда от этого не денешься!
Конкретный пример. В 6-м классе за два часа в неделю мы должны пройти «Историю России», «Всеобщую историю», «Историю Татарстана» и «Обществознание». И как обойтись без натаскивания?! Тогда надо сам экзамен видоизменить. А если учителя перестанут делать, то что сейчас делают, произойдет обвал экзаменационных показателей.
— А как вам сам антураж госэкзаменов? Буквально под конвоем приводят в другую школу, дверь в кабину туалета полностью закрывать нельзя, учителя ведут себя как надсмотрщики. Это нормально для детской психики?
— Это от стремления к объективности: чтобы все находились в равных условиях, и ни у кого не было возможности пронести гаджеты. Если такую лазейку оставить, ей сразу воспользуется масса учеников. И опять-таки, вопрос о том, как превратить госэкзамены из пытки в нормальный процесс, — не к школе. Этим должны заниматься те, кто и придумал такую форму сдачи экзаменов.
— Многие говорят о том, что вообще сама система ЕГЭ себя не оправдывает и ее надо отменить. Ваше мнение?
— Когда я выпускался, как раз попал на смену экзаменационных систем. В 9 классе мы сдавали традиционные экзамены, а в 11 — уже ЕГЭ. Могу сравнить две системы. Да, педагог в беседе может более компетентно оценить уровень знаний ученика, но сразу возникает конфликт интересов школы и вузов: последним нужна более реальная оценка знаний абитуриента. Именно поэтому каждый вуз устраивал свои вступительные экзамены. Для выпускников школ это был двойной стресс.
Уверен, плюсы от такой формы экзаменов перекрывают минусы. Несомненные достоинства ЕГЭ — в отсутствии субъективности педагогов, и в том, что поступать можно в любой вуз от Калининграда до Петропавловска-Камчатского. И самое, пожалуй, главное — открываются двери для талантливых детей из глубинки. Тому, кто готовится к экзаменам, бояться нечего. Учитесь честно, готовьтесь честно и поступайте в лучшие вузы. За 10 лет с момента введения ЕГЭ прошел определенную эволюцию и его необходимо продолжать улучшать.
«В СТРАНЕ И РЕСПУБЛИКЕ ПРЕСТИЖ ПРОФЕССИИ УЧИТЕЛЯ КРАЙНЕ НИЗОК»
— Огласка случаев буллинга отражается на репутации школы?
— Конечно, все негативные моменты бьют по позициям школы в рейтингах. В результате, сложно получить грант, скажем, на благоустройство, средства на капитальный ремонт или войти в федеральные и муниципальные программы. Повторюсь: школа поставлена в условия гонки за рейтингами, олимпиадниками, показателями ГИА и прочим. Все это — критерии качества образования. А как измерить уровень воспитания? Только по отрицательным показателям — отсутствию заявлений в полицию, прокуратуру, отсутствию учеников, состоящих на учете в комиссии по делам несовершеннолетних. И ни одного стимулирующего показателя! Конечно, в таких условиях школы вынуждены заминать дела со школьными драками, травлей… Да, замалчивание проблемы ведет к ее усугублению, но и сваливать всю ответственность на школу категорически неправильно: воспитание — дело и государства, и семьи, и школы.
— А вот Лилия Фахрутдинова утверждает, что учителям выгодно, чтобы агрессивные лидеры держали в страхе класс-школу — так проще контролировать учеников…
— Я с подобным не сталкивался, но если где-то это есть, надо немедленно называть номера школ, сигнализировать во все инстанции.
— Если такие ситуации есть, то они напоминают подростковые группировки 70-х-80-х с их явно криминальными лидерами…
— Уверенно говорю: Казань все еще не избавилась от гоп-движения, и хотя оно и не такое откровенное, как в 70-х-80-х, риск попадания ребенка в группировку реален. По-прежнему есть районы, куда вечером заходить нежелательно. В последнее время на слуху АУЕ («Арестантско-уркаганское единство»; неформальное движение, ориентированное на молодёжь школьного возраста; чтобы примкнуть к нему, достаточно просто заявить о своей принадлежности к этой субкультуре и соблюдать фактически тюремные законы; правозащитники утверждают, что масштабы, с которыми криминальная субкультура проникла в российские школы и общеобразовательные учреждения, поражает; в 2018 году эти сведения были переданы Владимиру Путину, и он пообещал поддержку в борьбе с новой напастью — авт.). А на днях прочитал статью о том, что в Приморье криминальные авторитеты прочитали в школе лекции о том, как правильно себя вести. Всем участвующим в процессе образования нужно немедленно реагировать!
— Не зря ведь утверждают, что блатной жаргон прочно вошел в подростковый и молодежный обиход…
— Если песне с нецензурной бранью ставят миллионы лайков, у детей возникает резонный вопрос: почему эти слова нельзя произносить? Мы объясняем: «Есть массовая культура, направленная на извлечение прибыли, а есть школа, где идет повседневная жизнь. Когда вы вырастете и пойдете на работу или откроете бизнес, употребления таких слов станет невозможным, в противном случае потеряете работу и не найдете бизнес-партнеров». Но бороться с такой машиной, как масс-медиа, невозможно. Это уже плоскость государственной политики.
— По СМИ мы видим, что все чаще возникают конфликты учеников и учителей, доходит до мордобоя. Таких случаев действительно становится больше, или это обычное явление, и мы просто видим то, что попало в кадр?
— Могу лишь сказать, что всё строится исключительно на личном авторитете педагога: он в повседневной работе своими словами и действиями либо вызывает уважение у учеников, либо нет. Если вы правильно выстраиваете свою работу, таких конфликтов не будет.
— Может, все дело в упавшем авторитете педагога? Как повысить престиж профессии?
— Благодаря некоторым действиям государства (организация и освещение конкурсов профмастерства, грантовая поддержка) положительная динамика здесь появилась. Однако эти действия эпизодичны и затрагивают лишь некоторые стороны проблемы. Поэтому в стране и республике престиж профессии учителя крайне низок. Большинство педагогов обладают авторитетом только благодаря своим личным качествам и подходам к детям, а не из-за престижа профессии. Низкий уровень оплаты труда, отсутствие конкурса на профильные специальности в вузы, смутные перспективы профессионального роста, отсутствие должного внимания со стороны государства при высоком уровне ответственности за будущее страны — вот основные факторы, при выборе профессии отталкивающие молодежь от педагогики. Поэтому она так и остается призванием.