В сорок лет жизнь только начинается? Как я планировала стать теткой
Всю свою сознательную жизнь я была уверена в том, что в тридцать пять лет буду серьезной взрослой теткой. Буду носить завивку и блейзеры, ходить на серьезную работу и в Дом культуры, и, тяжко вздыхая, спрашивать сына, когда он, наконец, повзрослеет.
Оказалось, все не так. Совсем.
Люблю слушать рассуждения молодежи на тему "Тридцать – это конец, дальше ничего нет, а пятьдесят – это вообще могила". Ага. Как бы не так.
Каждый – если повезет, конечно, – станет пенсионером, кстати.
Окститесь. Мир давно изменился. Какая старость в тридцать? Дети же еще.
Даже согласно рекомендациям Всемирной организации здравоохранения мы еще молодые и зеленые. Напомню, что согласно новой возрастной классификации, молодым считается возраст от 25 до 44 лет, средним – от 44 до 60, пожилым – от 60 до 75, старческим – от 75 до 90 лет.
Так что до сорока четырех гуляем. А дальше – ягодка опять.
Так вот.
Всю свою сознательную жизнь нося очень короткие стрижки, я всегда хотела хотя бы раз, эксперимента ради, попробовать отрастить волосы. Мне казалось, что сделать это нужно именно до тридцати пяти лет. Потому что после серьезная взрослая женщина с длинными косами… нет. Что-то не то. Только серьезная аккуратная стрижка. В тридцать четыре я поняла, что не успеваю, жизнь прошла мимо. И снова подстриглась.
А в тридцать пять неожиданно всерьез начала растить волосы. Потому что как-то вдруг поняла, что всю жизнь ошибалась. Что после тридцати пяти ты такая же, как и в двадцать. Потому что вдруг стало очевидным, что никакой серьезности не предвидится. И никакая я не тетя.
Ну да, в тридцать пять я завела кота. Но это никак не связано с возрастом. Ребенок уговорил. Хотя нет, вру. Связано. Я всю свою сознательную жизнь хотела завести кота, но все откладывала. Вот вырасту – и заведу кота, говорила я себе.
А потом вдруг поняла, что я выросла. Черт, я выросла. Или никогда не вырасту. Неважно. Главное, что откладывать больше не нужно. Именно сейчас и надо начинать вот это вот самое жить здесь и сейчас.
Ну да, в тридцать пять я перестала бегать по барам. Но это никак не связано с возрастом. Просто мне опостылели все эти люди, пьяные лица, громкая музыка и сигаретный дым. Да, я боялась стать теткой. Я надевала рваные джинсы и шла тусоваться. В тридцать пять я поняла, что не стала теткой, успокоилась и уселась читать. Но я туда еще обязательно вернусь, кстати. Когда придет время. Может, лет через пять – когда женю сына и надо будет скоротать время в ожидании внуков.
Ну да, в тридцать пять я впервые съездила на дачу. Но это никак не связано с возрастом. Сын уговорил. Да и грядок у нас там нет – одни гамаки да лежаки. И неожиданно мне понравилось. И я поняла, что дача вовсе не делает из тебя тетку.
Хотя кое в чем после тридцати взрослость все же появляется. Например, в том чтобы бросить курить, начать правильно питаться, носить шапку и шерстяные колготы. И когда в двадцатиградусный мороз с ног до головы укутанный в семьдесят процентов шерсти, двадцать пять хлопка и пять эластана смотришь на полуголых синтетических девочек, вспоминаешь себя в двадцать и радуешься, что повзрослел.
Мир действительно меняется. Не может не меняться и отношение к возрасту. Вокруг слишком много примеров тому, что не то что в сорок, а в пятьдесят, в шестьдесят лет жизнь только начинается. Если доживем, конечно. Дай Бог.
– Как раз тот возраст, когда мужья уже ушли, время подлечило и понял, что еще можно пожить, – говорит пятидесятитрехлетняя знакомая. – Наконец-то пожить для себя.
Какие наши годы.
Когда моей маме было тридцать пять, она не играла с друзьями сына в футбол и не рубилась с ними в "контру", не прогуливала вместе с детьми уроки и не бегала вместе с ними по городу в кедах … Она казалась мне взрослой и серьезной тетей. Но значит ли это, что она такой и была? И не тетка ли я в глазах собственного сына?
Но сын, тяжко вздыхая, в очередной раз спрашивает меня, когда я, наконец, повзрослею...
На самом деле я уже поняла, что никогда.
И это правда, что в душе можно всегда остается молодой, а тетка – это состояние души.