Как и почему Челябинск пытается забыть историю Большого террора

В конце лета 2018 года всероссийскую скандальную известность получило письмо из управления культуры Челябинска в ответ на просьбу краеведа Юрия Латышева восстановить в городе мемориальную табличку в память о жертвах сталинского террора 30-х годов. Табличка, по мнению Латышева, должна быть установлена на здании, в котором когда-то находилась расстрельная комната НКВД. Чиновники отметили, что мемориальная доска станет искажением исторической действительности, так как формально никакого физического насилия в этом здании не было. И кроме того, власти города считают, что текст на табличке может подорвать авторитет нынешней полиции, вызвав безосновательные ассоциативные представления граждан о деятельности органов внутренних дел . Почему такие ответы приходят тем, кто пытается сохранять историческую правду в Челябинске, и что движет самими этими людьми - Юрий Латышев рассказал в интервью Znak.com. - Прежде всего, в каком состоянии та ваша переписка с челябинскими чиновниками по поводу исчезнувшей мемориальной доски? - На сегодня она ничем не закончилась. Мои обращения в адрес областной комиссии по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий, в том числе повторные письма, снова передаются в сами органы , а оттуда приходят все те же отписки. Управление ФСБ кивает на Главное управление МВД, а там заявляют, что в полной мере разделяют мнение, которое высказало управление культуры администрации Челябинска. А об этом мнении уже знает вся страна - И даже несмотря на такую огласку, ничего не меняется? Почему так происходит? Челябинск - миллионный город, который не остался в стороне от катка репрессий 30-х годов. Но складывается впечатление, что потомки, наследники, коллеги, кто осуждал и расстреливал, в этом городе имеют больше влияния, чем те, кто мог бы отнести себя к другой стороне - Я тоже много об этом думаю. И в общем, думаю, что вы правы. - Как вы вообще занялись темой этой таблички? - В конце 2017 года мне написал один из жителей Троицка. Рассказал, что в интернете встречалась информация о памятной доске жертвам политических репрессий, которую установили в 1995 году во внутреннем дворе челябинской тюрьмы, на Васенко 39 Он спросил, действительно ли была такая доска установлена? И если да, то существует ли она сейчас? Я, честно признаюсь, об этой доске ничего не знал и начал поиски. И вот, что выяснилось. Действительно, памятная доска была размещена в октябре 1995 года - как раз в том году Федеральная служба контрразведки Российской Федерации была официально переименована в ФСБ России. Табличку повесили во внутреннем дворе регионального управления на фасаде того самого здания, в котором в 30-е находилась расстрельная комната. - Но именно во внутреннем дворе. - Да, и на мой взгляд, это была принципиальная ошибка, о которой сегодня приходится сожалеть. Тем более что тогда ее можно было избежать. Как бы там ни было, доска была установлена на основании распоряжения главы администрации Челябинска Вячеслава Тарасова и была освящена епископом Челябинским и Златоустовским Георгием. - Для многих это участие РПЦ теперь был бы вполне себе аргумент - И кстати, появление священника было совершенно закономерно, учитывая, что здание ОГПУ на улице Васенко возвели из того самого кирпича, из которого в XIX веке был построен отправленный в 1932 году на слом кафедральный Христорождественский собор. В этом здании, где изначально предусмотрели и расстрельную комнату, в 1937-1938 годы закончили жизнь девять челябинских священников, включая двоих, которые служили в главном храме Челябинска. В течение 90-х годов, как до размещения памятной доски, так и после этого события, один раз в год, в конце октября, доступ во внутренний двор бывшего здания ОГПУ, затем НКВД и КГБ, становился открытым. А потом, ближе к середине 2000-х во внутреннем дворе комплекса произошла перестройка - вроде бы для нужд МВД. И во время этого строительства памятная доска исчезла - по одной из версий, ее случайно повредили и отправили в ремонт. Чтобы прояснить ее судьбу, 15 января 2018 года я отправил письмо в адрес начальника УФСБ. Мое предложение было простым: во-первых, подтвердить, что мемориальный символ в сохранности, а если нет - восстановить доску; а во-вторых - рассмотреть возможность поместить ее на то место, где она была бы доступна для общего обозрения. - То есть на фасад здания по улице Васенко, 39? - Например, да. На мой взгляд, это самое подходящее для нее место. - А почему доску все-таки изначально не повесили именно туда? - Хороший вопрос. И на него у меня нет ответа. Как и у тех, кто пытался получить на него ответ еще в 90-е. Многие участники тех событий живы, включая, например, прежнего мэра Тарасова. Другое дело, что такие вопросы ни ему, ни другим, видимо, не принято задавать - Хорошо, как отреагировали на ваше письмо в ФСБ? - Письмо я оставил в ящике для писем в управлении ФСБ. Прошло почти два месяца, но ответа не пришло. Вторично обращение я направил уже через интернет-приёмную. Наконец, мне ответили, что доска есть. И что находится во внутреннем дворе Главного управления МВД по Челябинской области. Хорошо, обратился в ГУ МВД. Мне ответили: Приходите, покажем . Действительно, во внутреннем дворе ГУ МВД была размещена памятная доска, но с совершенно другим текстом. И висит она на ведомственном спортзале. - А почему не на здании, где была расстрельная комната? - Потому что в ходе реконструкции часть этого здания снесли. И как раз ту, в которой была расстрельная комната. - Правильно ли я понимаю, что для того чтобы попасть внутрь и увидеть табличку, вам пришлось заказывать какой-то пропуск? Это потому что дело было не 30 октября или потому что традиции раз в год открывать доступ к месту, где была тюрьма и происходили расстрелы, больше нет? - Да, я не знаю, когда перестали пускать во внутренний двор в День памяти. Последнее упоминание об этом датировано в местной прессе в 1998 году. - Что было дальше? - Обнаружив подмену, я снова писал в ФСБ, а также прокуратуру и заместителю губернатора Евгению Голицыну. Именно он возглавляет областную комиссию по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий. Мне пришлось напомнить, что значительная часть здания бывшего ОГПУ-НКВД-КГБ действительно вы последствии перешла к главному управлению МВД. Но часть здания с фасадом где находилась расстрельная комната, сохранилась. Ее фасад выходит на улицу Васенко. И более того, это здание осталась за ФСБ. И именно на этом фасаде должна быть установлена памятная доска, причем в первоначальном своем варианте. Управление МВД к вопросу о памятной доске по жертвам расстрелов 30-х годов не имеет никакого отношения. Но мое первое обращение, как известно из деталей скандала, Голицын перенаправил именно в адрес ГУ МВД, а также в администрацию Челябинска. Ответ я получил из управления культуры администрации, и полученное оттуда письмо иначе как циничным по отношению к жертвам массовых репрессий назвать нельзя. - Да, этот ответ, кажется, оценили - Тут я близко к тексту процитирую свое повторное письмо. В нем я ещё раз подчёркиваю, что вопрос восстановления памятной доски полностью лежит на совести руководителей ФСБ. Нежелание восстанавливать памятную доску является очень странной позицией, даже если ФСБ считает, что не ее сотрудники или не по ее заказу эта доска была уничтожена. У меня пока ещё теплится надежда, что руководители управления ФСБ образумятся и восстановят табличку с текстом 1995 года. Иначе закрадывается подозрение, что ФСБ пытается уничтожить и память о безвинных жертвах 1930-х годов. Сознательно направляет нас на путь забвения. - Вашу семью тоже затронули репрессии 30-х? - Да, брат моей бабушки был расстрелян. Владимир Николаевич Михайлов. Он с семьей жил в челябинском Заречье, в своем доме по улице Каслинской, 14 - тогда, в 1930-е годы, нумерация начиналась от реки. Сейчас это место на углу с улицей Работниц. В 30-е он работал завскладом на Челябинском заводе крупного станкостроения - заводе № 78 имени Серго Орджоникидзе, позже это стал завод Станкомаш. В 1937 году, 20 декабря, Владимира Николаевича арестовали сотрудники УНКВД по Челябинской области. Через семь дней, 27 декабря, тройка осудила его по ст. 58-2-10-11 УК РСФСР, признав виновным в том, что он был активным участником контрреволюционной повстанческой организации, систематически вёл контрреволюционную агитацию повстанческо-пораженческого характера, распространял провокационные слухи о войне и скорой гибели советской власти . 1 января 1938 года его расстреляли. Ему было 52 года. А 8 марта 1956 года его посмертно реабилитировали. Кстати, его жену, Евдокию Алексеевну Михайлову, 1884 года рождения, тоже расстреляли. И тоже в начале 1938 года. Реабилитировали тоже в 56-м. Об их судьбе я узнал только в 2008 году. Возник тогда вопрос: где они похоронены? Запросы в ЗАГС и в прокуратуру не дали ничего. Из ЗАГСа получил ответ об отсутствии записи акта гражданского состояния. А прокуратура мой запрос просто проигнорировала. В службе городских кладбищ узнал, что данные об умерших в архиве есть только с 1943 года по Успенскому кладбищу и с 1946 года по Новому, ныне Митрофановскому. - Получается, что эта табличка, памятная доска, по сути, - единственное место, куда вы могли бы прийти и почтить их память? - Да, и именно поэтому я так упорно добиваюсь восстановления памятной доски. И именно на том здании, где находилась расстрельная комната. И я же не один такой. Скажите, что в этом желании не так? Тысячи челябинцев, родственников тех, кто живет в сегодняшнем городе, попали под репрессии. Государство без вины их уничтожило, а потом само же это признало! Так почему факт этого признания прячется где-то стыдливо на заднем дворе, да еще с какой-то подменой? - Что известно о Большом терроре в Челябинске? - В Челябинской области было расстреляно как минимум 11 592 человека. Это по официальным данным. Кстати, не менее половины всех этих людей закончили жизнь именно в той самой расстрельной комнате. Историк Алексей Яловенко, много работавший с архивами, писал, что самым кровавым из руководителей НКВД в Челябинской области был Павел Васильевич Чистов. Он был в должности недолго - с 29 июля 1937 года по 26 февраля 1938 года. И за каких-то полгода отправил на тот счет 5980 человек. Вообще, в Челябинской области лимит на репрессированных изначально был установлен в 1500 человек по 1-й категории дел (с расстрельным приговором) и 4500 по 2-й категории (это лагеря). Но уже осенью 1937 года количество расстрелянных в сутки исчислялось десятками. К концу 1937 года расстреливали всё больше и больше. - Куда девали тела расстрелянных? При таких масштабах уже должен быть большой и известный мемориал - Летом этого года я узнал о захоронениях, сделанных осенью 1937 года. Они было на Митрофановском кладбище. Мне рассказали даже о неких метках, которые якобы оставили на соснах в районе этих захоронений. Но пока мне их не удалось найти. Ни метки, ни тем более тех, кто мог бы мне о них рассказать поподробней. А еще лучше - показать места захоронений. Но надо понимать, то тот период был недолгим. Рытьё могил с наступлением холодов становилось слишком уж обременительным занятием. И тут кто-то вспомнил о заброшенных золоторудных шахтах в районе посёлка Шершни - о Золотой горе, как называли это место со времен золотой лихорадки конца XIX века. За несколько дней ее огородили колючей проволокой, закрыли для доступа. У поворота дороги на заброшенные прииски был выстроен охраняемый барак: возможно, это была казарма для расстрельной или похоронной команды или какой-то накопитель . По ночам через поселок проходили грузовики. Некоторые из местных потом утверждали, что слышали звуки выстрелов, которые доносились с Золотой горы - Про эти захоронения же тоже не было ничего известно, пока не наступила перестройка - Да, в 1988 году в редакцию газеты Челябинский рабочий была передана тетрадка, в ней - беллетризованный рассказ некоего Юрия Герасимова, уроженца одного из расположенных рядом поселков. Рассказ был о том, как в 1946 году Юрий вместе с другими мальчишками - братьями Надымовыми - бегал на Золотую Гору. Один из братьев случайно провалился в старую шахту и оказался посреди человеческих черепов и костей. Вернувшись домой, Юрий рассказал об этом родителям. А те сказали: Мы знаем. А вы - помалкивайте . Рукописью заинтересовалась сотрудница отдела писем газеты Светлана Ивановна Миронова, впоследствии возглавившая челябинский Мемориал . Она встретилась с Герасимовым и братьями Надымовыми. Уже вместе они побывали на Золотой Горе, и Надымовы указали на четыре штольни, заваленные землей и заросшие кустарником. После публикаций Мироновой в Челябинском рабочем - это был ноябрь 1988 года - по предложению инициативной группы Мемориала Челябинский горисполком создал комиссию, которой предстояло выяснить историю захоронений на Золотой горе. Была сформирована поисковая группа, куда вошли 10-15 человек, в основном студенты истфака Челябинского госуниверситета. К работе группы подключились геологи. По архивным данным о золотодобыче и по результатам обследования отвалов они составили план разведочного бурения и проверки на наличие органики. Само бурение было проведено в мае-июне 1989 года. И анализ кернов показал наличие костных останков в десяти шахтах, в том числе - в трех из четырех штолен, на которые указали братья Надымовы. Еще в мае 1989 года Челябинский горисполком принял постановление О создании мемориальной зоны на месте захоронения жертв сталинских репрессий 1930-40 годов . Поисковая группа Реквием получила разрешение городских властей на раскопки на Золотой горе в местах предполагаемых захоронений жертв сталинских расстрелов . Была также справка от челябинского УКГБ, подтверждающая, что в 1930-е годы там производились захоронения расстрелянных. Когда в июне 1989 года начала раскопки самой крупной шахты, в ковше экскаватора обнаружились черепа и фрагменты скелетов Дальше копали уже вручную. Захоронение оказалось послойным: по предположению археологов, тела расстрелянных засыпали негашеной известью и горячим шлаком. В течение июля-августа 1989 года удалось пройти два слоя и начать третий. На поверхность подняли около 700 человеческих останков. - Верно ли, что прокуратура не хотела возбуждать уголовное дело, которое по формальным основаниям должна была возбудить? - Не совсем так. Прокуратура Челябинской области 26 июля 1989 года возбудила уголовное дело по факту обнаружения необозначенного захоронения людей в Челябинске на Золотой горе. Но 5 ноября 1990 года производство по этому делу было приостановлено (по п. 3 ст. 195 УПК РСФСР - За неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого ). А в 1993 году оно было полностью прекращено - как возбужденное в отношении умерших и, более того, в отношении лиц, о которых имеется вступивший в законную силу приговор по тому же обвинению. Иными словами, прокуратура сочла виновными в смерти людей, захороненных на Золотой горе, самих сотрудников НКВД, уже привлеченных за это к ответственности еще в 1939-1940 годах, после окончания массовых операций . - Что сейчас с этим местом? - Летом 2017 года городские власти организовали публичные слушания по проекту территории, включающей заброшенные шахты Золотой горы. Проект предполагал строительство дорог вблизи бывших захоронений. Так как работы, начатые в 1989 году по определению района захоронений, не были закончены, была вероятность прохождения будущих дорог по местам ещё неразведанных старых шахт. Публичные слушания были признаны несостоявшимися. А осенью 2017 года городская администрация подготовила заявление о включении земельного участка с кадастровым номером 74:36:0501006:22 площадью 73131 кв. метров и названием Мемориальный комплекс Золотая гора в Единый государственный реестр памятников истории и культуры народов Российской Федерации. Уже проведена государственная историко-культурная экспертиза по мемориальному комплексу Золотая гора . Кстати, акт экспертизы исполнитель должен предоставить заказчику - Центру историко-культурного наследия Челябинска - буквально завтра, 31 октября 2018 года. К той организации, которая выиграла конкурс на проведение экспертизы, конечно, есть много вопросов, но подождём, когда этот акт разместят на сайте Госкомитета охраны объектов культурного наследия Челябинской области. Но есть еще один сюжет, связанный с увековечиванием памяти жертв Большого террора в Челябинске, и этот сюжет вполне можно считать красноречивой иллюстрацией отношения нынешних челябинцев к событиям тех лет. - Расскажите об этом. - В 1993 году по инициативе тогдашнего руководителя Центра историко-культурного наследия Челябинска Владимира Боже на здании по улице. Коммуны, 87 была установлена мемориальная доска с текстом В этом здании 9 сентября 1989 года после траурного митинга на Золотой горе Андрей Сахаров выступал перед общественностью города . Но эту мемориальную доску демонтировали в 2012 году, во время строительства нового бизнес-центра компанией Архстрой-сервис - здание бизнес-центра вплотную примыкает к стене, где доска была установлена. Сотрудник Объединённого государственного архива Челябинской области Елена Рохацевич уже несколько добивается восстановления этой доски, но пока безрезультатно. - Опять-таки, складывается впечатление, что это неслучайно - Тут мы имеем дело с равнодушием, которому никак не противодействует позиция официальных органов. Да, в последнее время тема сохранения исторической памяти стала одной из самых актуальных. Везде говорится о том, что мы должны уважать и знать свою историю. А в 2015 году распоряжением Правительства РФ за № 1561-р утверждена Концепция государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий, где прямо сказано: Россия не может в полной мере стать правовым государством, не увековечив память миллионов репрессированных граждан. Но на деле мы имеем дело с постыдной, недостойной, отвратительной чередой действий или бездействий, которую трудно трактовать иначе, как политика власти, государства. Об этом надо говорить честно, открыто. Это должны осознать те, для кого восстановление памятной доски на здании с расстрельной комнатой, мемориальной доски в честь выступления академика Сахарова в Челябинске, возобновление объективной экспертизы захоронений на Золотой горе - не только дань памяти всех репрессированных в 30-е годы, но и истории нашего города, которому выпало все это пережить. Я искренне надеюсь, что такие жители в нашем городе есть. И их достаточно, чтобы мы свернули с пути забвения, на который нас пытаются вытолкнуть.