Дело о гибели трех сестер: врачи инфекционной больницы рассказали, как боролись за жизни девочек

Показания сотрудников инфекционной больницы вскрыли целый пласт проблем в системе здравоохранения. Как оказалось, год назад в реанимационном отделении больницы не было даже самых необходимых препаратов и медицинских принадлежностей. В Алмазарском уголовном суде подходит к завершению рассмотрение дела о гибели трех сестер. Последними давали свои показания врачи инфекционной больницы, где умерли старшая и средняя сестры, а также отец девочек Зиевуддин Муминов. Как следует из показаний медиков, в ту ночь в приемном отделении больницы дежурили два врача - Зульфия Авезова и Азиза Мухамудкулова, и один в реанимационном - врач-реаниматолог Хусан Гиясов. Спустя несколько часов из дома вызвали второго реаниматолога - Викторию Колтон. По ее словам, в 23.30 ей позвонил Хусан Гиясов и попросил приехать. Объяснил, что поступили "сложные" больные. Через 40 минут Колтон была в реанимации. За это время (на часах было немного за полночь) Гиясов успел промыть детям желудки и поставить капельницы. По словам медиков, старшая девочка была в крайне тяжелом состоянии. "Пульс не прощупывался, давление не определялось. Она была в состоянии комы 1-й степени. Я отвлеклась на младшую. В это время старшая девочка отключилась. Мы начали ее реанимировать. Не помогло. В 01.30 была зафиксирована биологическая смерть", - рассказала Колтон в суде. Младшая сестренка, по заявлению врачей, находилась в тяжелом состоянии. Медики назвали это состоянием оглушения, когда ребенок более или менее реагирует. "Младшая девочка тоже была тяжелая. Я увеличила дозу дефомина, после чего наконец-то удалось зафиксировать давление примерно 60 на 40. Я обрадовалась. Но через 15 минут давление снова упало ниже отметки 40 и уже не определялось. Через несколько минут у ребенка начались судороги. Мы ввели себазон. Но спасти девочку не удалось. В 03.30 была зафиксирована вторая смерть. В 5 утра я покинула реанимацию и поехала домой", - отметила Колтон в суде. После смерти первой девочки врачи пришли к выводу, что это не пищевое отравление. Были предположения, что дети отравились лекарственными препаратами, но какими, врачи по наружному осмотру определить не могли. И после смерти первой девочки начали вызывать токсиколога. Именно этот факт вызвал большие споры в суде. По показаниям врачей приемного отделения Мухамадкуловой и Авезовой, они несколько раз спрашивали у родителей, что дети ели, какие препараты принимали. Однако мать девочек была, по их словам, в неадекватном состоянии: она то кричала, плакала, то молчала. Родственник, который приехал с ними в больницу, говорил, что дети ели плов, шашлык. Это подтверждали и сами девочки. Об этом рассказала медсестра приемного отделения. На момент поступления обе девочки были в сознании. Также врачам было известно о лечении, назначенном врачем поликлиники - креон, смекта, церукал. О том, что дети употребляли еще какие-либо препараты, не сообщалось. Реаниматологи объяснили, что изначально об отравлении лекарствами они не думали. Поэтому не торопились вызывать токсиколога. "Нас уверяли, что дети отравились пищевыми продуктами. Но неужели вы думаете, что мы не смогли бы справиться с этим? Родители отрицали, что дети принимали какие то препараты кроме тех что прописал врач поликлиники. Вся сложность заключается в том, когда не знаешь, чем отравился пациент. В большинстве случаев родители знают и сообщают врачам. Тогда мы делаем антидот. В данном случае никаких внешних признаков не было, значит, это не угарный газ, не цианистый калий, не кислоты. Оставались медпрепараты. Но для определения необходимо было брать биоматериал на анализы, результаты которых мы получили бы только к утру", - пояснила Виктория Колтон. По ее словам, присутствие токсиколога было бы желательным. Но без анализов он бы тоже не определил, чем отравились дети. К тому же состояние девочек было слишком тяжелым. Задача реаниматолога - стабилизировать состояние пациента, не ставя при этом диагноз, после чего профильный врач будет заниматься лечением. По данным билинговых систем, токсикологу позвонили только в 03.15. Реаниматологи признались, что в данном случае это была формальность. Специалист бы ничем не помог детям, т.к в больнице нет круглосуточной лаборатории. На удивление не было в больнице и самых необходимых лекарств и медпринадлежностей. Например, преднизалона и интубационных трубок 4-го размера для искусственной вентиляции легких. Врачи были вынуждены выписать рецепт для аптеки. Суд и адвокатов насторожил тот факт, что отец девочек купил все необходимое уже после смерти одной из девочек. Реаниматологи объяснили, что не дожидаясь пока отец принесет лекарства, они взяли преднизалон у больного в соседней палате. Виктория Колтон заявила в суде, что в прошлом году обеспеченность больницы составляла порядка 80%. После трагической смерти детей ситуация, конечно же, улучшилась. Еще один спорный момент - биоматериал, а именно, кровь и рвотная масса, которые загадочно исчезли. Врач Хусан Гиясов утверждает, что во время промывания желудков рвотной массы не было, в лотке была чистая вода, которую вылили. Также не осталось и образцов крови. Как оказалось, лаборантка помыла пробирки. А у трупа взять кровь из вены достаточно проблематично. Вызывает вопросы и экспертиза, которую проводили трижды. Но при этом точная причина смерти так и не установлена. В показаниях экспертов много противоречий. В суде отец погибших девочек Зиевуддин Муминов заявил, что в прокуратуре его заставляли написать, что родители давали детям энам (эналаприл). Также отец выступил за эксгумацию тел детей и проведение независимой экспертизы за рубежом, чтобы доказать, что девочки не принимали эналаприл. Однако суд ходатайство отклонил. Адвокаты потерпевшей стороны также просили снова отправить дело на доследование, но уже в Генеральную прокуратуру, но в этом им тоже было отказано. В своем заключительном слове родители заявили, что не имеют претензий к врачам поликлиники и педиатрической больницы. При этом считают виновными сотрудников инфекционной больницы.