Выжили только гиганты. Какую цену заплатила Россия за оздоровление банков

Крестовый поход против недобросовестных банкиров Центральный банк начал в конце 2013 года, и на прошедшие почти пять лет пришлась самая горячая фаза вычищения авгиевых конюшен в российской банковской системе. Пожалуй, нет человека, который бы не столкнулся с отзывом лицензии или банкротством своего банка за это время. Страшно представить, но с ноября 2013 года отозваны лицензии у 358 банков, еще 28 банков отправлены на санацию. До прошлой осени об отзывах лицензий, разумеется, писали, говорили, но надо признать, что это все-таки были точечные «хирургические» вмешательства регулятора, а банки были небольшими по размеру. Все изменилось в памятном августе-сентябре 2017 года, когда Банк России один за другим взял на санацию сразу три крупнейших частных банковских группы — «Открытие», Бинбанк и Промсвязьбанк, вместе с несколькими банками, которые входили в эти холдинги. И вот тут аналитики задумались: а во что обходится российскому бюджету, предприятиям и рядовым вкладчикам санация и отзыв лицензий? Все ли правильно делает Банк России? Время больших и сильных Аналитики рейтингового агентства Fitch ещё в конце сентября 2017 года пришли к выводу, что лучшим решением для Банка России было бы отозвать лицензии у этих крупнейших банковских групп. По их оценкам, прямой ущерб российскому бюджету оценивается в 500 млрд рублей. Спустя год проблемой озаботились в Аналитическом центре при правительстве России. Это совсем другой уровень и совсем иной подтекст. Аналитики центра подсчитали, что повышение финансовой стабильности обошлось российской экономике в 6 трлн рублей. Эта сумма складывается из расходов Агентства по страхованию вкладов на выплату страховок, стоимости самих санаций, из сумм, потраченных на докапитализацию банков, из потерь бизнеса (юридические лица по статистике АСВ получают после банкротств немногим более 22% от своих депозитов, многие банкротятся). Цифра гигантская, но эксперты не упоминают, сколько денег предприятий и частных вкладчиков удалось сохранить благодаря санациям. По оценке главы Банка России Эльвиры Набиуллиной, в случае с тремя частными группами это сотни тысяч юридических лиц и в несколько раз больше физических лиц. Другой вопрос, насколько корректно считать расходы на санацию безвозвратными, а также почему не были подсчитаны потери крупных вкладчиков (у кого вклад превышал 1,4 млн рублей)? А еще не было подсчитано, сколько денег НПФ, которые принадлежали «Открытию» и Бинбанку, Банк России спас. Так уж велика заплаченная цена? И что бы было, если бы у этих банков просто отозвали лицензии? Новый экономический кризис? Финансовый — точно. Выкладки аналитиков полезны, показывают масштаб проблемы, но не полны и спорны — в конце концов, в мире существует понятие to big to fail («слишком большие, чтобы упасть»). С другой стороны, банки фактически стали государственными, а, например, Промсвязьбанк уже напрямую передан правительству. До осени 2017 года у нас было много частных банков из топ-15. Сегодня частных банков в этом рейтинге осталось лишь три, один из которых находится в существенной зависимости от компании «Роснефть». Еще три банка — «дочки» иностранных игроков, и 9 банков государственных или находящихся на санации. Если взять топ-20, то «живых» частных банков окажется меньше четверти. Вот это то и вызывает по-настоящему серьезные опасения экспертов. Удар по конкуренции Аналитики центра при правительстве подсчитали, что если в кредитовании физических лиц четыре года назад госбанки занимали только половину рынка, то к нынешней осени их доля возросла до 72%. В случае с кредитованием компаний доля государственных игроков достигает 82%. Расчистка банковского сектора вызывает и системные изменения: бизнес зачастую покидает здоровый частный банк и переходит под крыло государственного — от греха подальше. Есть вопросы к качеству сервиса госбанков и к их политике, так как регулятору становится очень сложно создать конкурентную среду — фактически сегодня между собой конкурируют госбанки. У регулятора есть инструменты для повышения уровня клиентского сервиса, а также улучшения качества активов в госбанках. Вопрос только в том, как успешно он будет их применять. Ведь Банку России приходится компенсировать искажение рынка дополнительными рыночными мерами. Это сложная задача, и вряд ли в мире есть аналоги, чтобы можно было позаимствовать их опыт. Впрочем, в самом ЦБ проблему видят и обещают ускоренными темпами оздоровить санируемые банки и продать их на рынке. Здесь, кстати, кроется еще одна проблема. В первую очередь всех интересует, сколько денег налогоплательщиков потратит ЦБ на санацию, но мало кто пытался оценить эффективность работы временной администрации в проблемных банках. Тем более что несостоятельность «временщиков» в вопросах руководства кредитными организациями напрямую сказывается на затратах на их оздоровление. Тут можно упомянуть недавно появившуюся информацию о массовом банкротстве заемщиков банка «Югра». Регулятор увидел в этом спланированную акцию, направленную на уменьшение конкурсной массы, а бывшее руководство банка, напротив, уверено, что временная администрация не проявила достаточной гибкости в отношении клиентов. Цыплят по осени считают, а оценить реальный эффект от политики регулятора можно будет только по окончании этапа массовых отзывов лицензий и после вывода на рынок оздоровленных банков. Осталось подождать еще не менее пяти лет.