9 дней воину Александру

И в самые первые минуты, когда узнал, и даже теперь с трудом нахожу слова об убитом. Хотя он часто говорил мне, что его могут убить в любой момент и что он готовится.

Помню, как он показывал мне подаренное ему красивое ружье с патронами, начиненными взрывчатым веществом, которое рвануло бы при выстреле. Ещё он говорил мне, что возможные убийцы рядом, совсем близко. Он знал, что рискует собой каждую минуту. И рисковал.

Он был, пожалуй, единственный в мире глава государства, воюющий с автоматом в руках. Он разделял с рядовыми бойцами своей армии все тяготы войны. Он постоянно был на передовой, нырял в грохот и огонь, бросался под обстрел. Был ранен в бою за Дебальцево, и слегка прихрамывал. Но убили воина Александра не во время боя, а исподтишка, вероломно.

Он убит в период так называемого перемирия, когда продолжают стрелять. Кровавое пятно проступает сквозь листы Минских соглашений.

В гибели Александра Захарченко отразилась гибель тех более десяти тысяч человек, которых забрала донбасская бойня.

— Сколько это всё может продолжаться? — спросил я его в последнюю встречу.

Он ответил мне жёстким эхом:

— Сколько это всё может продолжаться?

Это был и его выстраданный вопрос. Вопрос командира, терявшего и хоронившего стольких товарищей, включая Моторолу и Гиви, которых я запомнил безоглядными и до безумия веселыми среди грохота войны.

Этих воинов тоже убили исподтишка, не в бою.

С Александром мы собирались встретиться на его земле в сентябре. Не случилось. Он погиб в последний день лета и лёг в эту землю.

Он погиб на следующий день после смерти Иосифа Кобзона, когда пришёл его помянуть. Захарченко отгонял бесстрашием свою гибель все эти годы, а Кобзон последние годы жизни сопротивлялся смертельному недугу. Иосиф Давыдович был одним из немногих столь прославленных гостей фронтового Донбасса. Да и не гостей даже, это был его дом, и он ехал сюда, несмотря на боль болезни и обстрелы. Навсегда эти кадры в истории — двое рядом на одной сцене — Иосиф и Александр.

…