Откровения бывшей англофилки.
Англия оказалась не «доброй и старой», как обещалось, а страной-убийцей, страной-пиратом, страной-ростовщиком! Как много в нашей взрослой жизни зависит от качественного образования и от любящих и знающих своё дело учителей. Однако и такое редкое везение Система, в которой мы с вами сегодня живём, обязательно использует против нас...
Когда-то давно я испытывала весьма нежные чувства ко всему английскому. Причин тому, как водится, было несколько. Первая заключалась в том, что я обожала английский язык, который с самого начала его изучения мне легко давался, а то, что у нас получается хорошо без приложения больших усилий, мы и любить склонны охотнее, и, как следствие, внимание обращается на предмет интереса, отсекая всё остальное. Много позже я нашла ещё несколько причин моей симпатии к Англии, которые естественными назвать трудно...
...Я обожала английскую историю, английский стиль жизни и английский юмор, и собственно, английский язык, который «эксперты» с гордостью называли аналитическим, а мы с этой же гордостью бездумно это повторяли. Мы не понимали одной простой вещи, что язык, который собирается, как конструктор Лего, со своим жёстким порядком слов, кучей слов, заимствованных из других языков, и кучей времён, говорит лишь о том, что это язык искусственно созданный, причём сравнительно недавно.
Это обнаружилось много позже, когда мне довелось переводить с английского некоторые документы, написанные в 17-18 веках, и я увидела, что тогда язык был не таким уж и «аналитическим», что грамматика и правописание отличались от современного. Но раньше, когда не было Интернета и в помине, и когда все эти документы были недоступны, мне было интересно всё, что можно было найти по предмету. Мне нравилась, как история языка, так и языкознание – предметы, считавшиеся среди студентов, если не занудными, то не очень интересными. Они, конечно, не давали полной картины, да и не могли дать, и зачастую вообще имели мало общего с реальным положением вещей и были вольными фантазиями на тему, но я была рада и этой малости. Я была счастлива, когда в начале перестройки появилась возможность покупать разные книги на английском, как учебные, так и художественные. Они очень помогли мне в том, чем я любила заниматься больше всего – переводить. Мой интерес к английскому языку и культуре позволил мне перевести несколько книг и полтора десятка статей, а также несколько документальных фильмов достаточно легко и нескучно.
Не менее восхищённо я относилась к главным героям английской литературы – особенно привлекательным в своей аристократичной сдержанности и порядочности английским джентльменам и леди, описанным в романах Джейн Остин, Элизабет Гаскелл и сестёр Бронте. О да, английские книжные аристократы выгодно отличались от книжных аристократов российских. Если посмотреть на то, что преподавали по русской литературе в советское время, то положительных персонажей русской аристократии было раз, два и обчёлся. Всё были какие-то Хлестаковы, Обломовы, Чичиковы и Салтычихи. И то это, собственно, были не аристократы, а буржуа, помещики и чиновники.
Единственные, кто хоть как-то выделялся на фоне этих карикатур на аристократию, были пушкинский Онегин, лермонтовский Печорин и грибоедовский Чацкий, да и тех советская литературная критика отнесла к «лишними людям». Почему же этих людей обозвали «лишними»? Они, безусловно, были хорошо образованными, умными и талантливыми людьми, но, в силу различных причин, не сумевшими найти места в жизни и реализовать себя и свои дарования. Они мучительно искали смысл жизни, но найти его им не удалось. Поэтому они растратили себя на мелочи, развлечения и страсти, не получая от этого никакой радости. В большинстве случаев их жизни заканчивались трагически. Они умирали молодыми. Ну, да, они же лишние. И других аристократов в России как бы не было.
Был ещё, конечно, длиннющий роман Толстого «Война и мир», но, то ли в силу своей тяжеловесности, то ли по каким иным причинам, ни один из описанных автором аристократов, особого не то, что восхищения, но и интереса, не вызвал, а аристократки – тем более. Женские персонажи Толстой описал вполне в своём вкусе – церковь, кухня, дети. Они служат лишь дополнением к мужчине, особой эрудицией не блещут, никакой гражданской или иной позиции не выказывают, никаких собственных размышлений о чём-либо не высказывают. Исключение из всех них составляет Элен Безухова, но её Толстой определил в развратницы и охотницы за деньгами.
То ли дело героини, описанные викторианскими авторами. У них все главные героини вызывают откровенную симпатию своим сильным характером, упорным стремлением, наперекор очень регламентированному обществу, раздвинуть узкие рамки, в которые это общество их поставило. Кто не знает, в викторианскую эпоху женщины были чрезвычайно ограничены в своих правах. Жизнь женщины была регламентирована системой запретов, начиная с самого нежного возраста.
Так, девушки до замужества не могли есть в гостях, много говорить, демонстрировать свои знания, неважно в какой области. Но они должны были уметь легко краснеть и падать в обморок. Девушке нельзя было никуда выходить одной и оставаться наедине с мужчиной в течение хотя бы нескольких минут, даже если этот мужчина был её женихом. Одеваться она должна была просто, никогда громко не говорить и не смеяться. Её интересы, знакомства, то, куда она и с кем ходит и что читает, строго контролировались родителями или опекунами.
После замужества легче не становилось. В отсутствие мужа, она не имела права принимать гостей-мужчин (имеется в виду респектабельная в глазах общества женщина), а также появляться одной в общественных местах. Женщины не имели права распоряжаться даже своей собственностью, своим приданым. Если в семье не было сына-наследника, то вся собственность переходила к ближайшему родственнику мужского пола, а вдову с дочерями спокойно выставляли вон, а денежное их содержание целиком зависело от доброй воли наследника. Ни о каком высшем образовании для женщин в то время речи не было.
Тем привлекательней были образы главных героинь, описанных в романах Джейн Остин, сестёр Бронте, Элизабет Гаскелл и других. Они остроумны, начитанны, излагают свои мысли восхитительным языком устно и письменно, живо интересуются окружающей действительностью, с потрясающим чувством собственного достоинства и осознанием права на своё мнение, не боятся идти наперекор суждениям света, если оно не совпадает с их собственным.
Под стать главным героиням и главные герои. Сплошь все аристократы – крупные землевладельцы, военные высокого ранга, владельцы промышленных предприятий. Все обладают прекрасными манерами, все красавцы как на подбор, благородны до изумления, фонтанируют тонким юмором и харизмой, постоянны в своих чувствах и симпатиях, и вообще являются средоточием всех мыслимых достоинств, особенно для женской половины населения. Что, в общем-то, и неудивительно.
Собственно, советская школьная учебная программа содержала произведения, которые описывали российскую аристократию, в лучшем случае, не очень привлекательно по идеологическим причинам, не было там места для восхищения «ариями-сто-крат». Поэтому так очаровательны для нас были книжные аристократы чужой страны, которых живописали в самых превосходных красках.
Это совсем не значит, что в Российской империи не было аристократов, блестяще воспитанных и образованных, благородных и прекрасно знающих своё дело людей, преданных и своей Родине, и своей женщине; кто своими делами составлял славу и основу страны. Некоторые из них служили России не за страх, а за совесть даже при Советской власти. И «лишних» людей, не нашедших себе дело и себя в жизни, среди них было немного, но именно их нам предлагали в качестве примера аристократов. Просто именно о настоящей российской элите никогда не рассказывали советские писатели, её представители никогда не становились героями романов, в крайнем случае, широко известных художественных произведений. Вместо всего этого, очень широко распространялись привлекательные истории об аристократах заграничных.
И это не было случайностью. Как не было, и нет случайности и в том, что вот уже больше 100 лет старательно культивируется благолепный образ «старой доброй Англии» и её благородных аристократов, снимая и переснимая чуть ли не каждые 10 лет романтические романы викторианских авторов.
Экранизация «Доводов рассудка» (1971, 1995, 2007)
Замечательные актёры, великолепная режиссура, изысканная обстановка – всё в многочисленных экранизациях сделано с большой бережностью и уважением к экранизируемому материалу, вызывающему симпатию и к главным героям, и к тому времени, и к той Англии вообще. И это очень сильно отличается от того, что недавно слепили о «русской истории» авторы скандально нашумевшего как бы исторического фильма «Матильда».
Фильмы о Викторианской Англии и не только о ней, производства ВВС – это просто гимн английскому стилю жизни, а через него – гимн Британской Империи. Могущественной, прогрессивной, аристократичной и рафинированной.
Для меня этот гимн громко звучал долгие годы. Идеологическая обработка английскими книгами и фильмами была настолько сильной, что продержалась долгие годы. А потом, после появления реальной информации о «подвигах» англичан, этот гимн начал звучать ужасно фальшиво, а после даже поверхностного изучения истории становления этой самой империи, и вовсе заглох. И тогда всё очарование милыми романтическими произведениями и «старой доброй Англией» (old good England) пропало, как позолота с медного колечка.
К большому сожалению, с помощью романтических произведений Джейн Остин, сёстёр Бронте, Элизабет Гаскелл и многих других английских писателей, таких как Конан Дойл, Агата Кристи, Редьярд Киплинг, произведения которых переведены чуть ли не на все языки мира и издавались и издаются немыслимыми тиражами, удалось обмануть весь мир. С их помощью была проведена колоссальная идеологическая диверсия. Они создавали образ «доброй старой Англии», которой никогда не существовало, они создавали «художественные» образы честных и благородных людей, которые, если там и были, то единицы. Эти художественные выдумки, навязанные всему миру, показывали англичан такими, какими они никогда не были!
Да, их произведения были отобраны и одобрены определёнными людьми, чтобы служить цели воспевания английской аристократии, как в Союзе были отобраны произведения, чтобы служить противоположной цели – умалению достоинств аристократии российской. Тем не менее, факт остаётся фактом. Они и все остальные «труженики английского пера» покрывали страну-убийцу, страну-бандита, страну-пирата, страну-грабителя, страну-ростовщика. Англия зарабатывала себе на жизнь именно этими «очаровательными» способами, которые умело и настойчиво прятались для всего мира под масками честных, порядочных, трудолюбивых людей, которыми англичане никогда не были.
В общем, как ни прискорбно это признать, но моё многолетнее и абсолютно некритичное восприятие всего английского резко поменяло полярность. Так происходит потому, что нечеловеческая жестокость и запредельная хищность не могут вызывать у нормального человека никаких положительных эмоций. Недостойна восхищения и желания подражать себе страна, которая устроила геноцид многих народов, в том числе и как бы собственного. Очарование схлынуло, уступив место сначала недоумению и неприязни, а потом и желанию разобраться.
Старая недобрая Англия
Коренное население острова начали геноцидить самым первым. Это касается так называемого огораживания, которое происходило, как нам говорили, на протяжении 15-19 веков. Однако, первые акты об огораживании были приняты ещё в 13 веке – Статут Мертона (Statute of Merton (1235)) и Статут Вестминстера (Statute of Westminster (1285)). Собственно огораживание представляло из себя ликвидацию общинных земель, в результате которых лишённые земли люди превращались в бродяг и нищих. Отнятые земли огораживали – отсюда и название.
Против обворованных людей принимались жестокие законы. Их бичевали, клеймили, могли отдать в рабство на время, а в случае попытки побега, пожизненно. Если человека ловили в третий раз, то казнили. В царствование Генриха VIII (1509-1547) в Англии было казнено по сведению английского хроникёра Рафаэля Холиншеда (Raphael Holinshed (ум. В 1580 г.)) 72 тыс. человек (около 2,5% всего населения страны), в том числе «за бродяжничество и попрошайничество», а при королеве Елизавете I (1568-1603) – 89 тыс. человек за то же самое, а ещё за собирание милостыни без разрешения властей (В. Мединский «Особенности национального пиара» с. 137).
Вообще-то средневековую Англию можно без натяжки называть страной смертной казни. В Англии 15 века казнили за 80 преступлений. Среди них: оскорбление коронованных особ, богохульство, кража коровы, совращение монашки и тайное проникновение ночью в королевский дворец. Причём способы казни отличались разнообразием – преступников вешали, четвертовали, потрошили (причём это был один вид казни, даже не представляю, как они это делали), обезглавливали, давили, колесовали, сжигали на костре, сажали на кол и подвешивали за ребро.
К 17 веку список расширился до 200. Казнить могли за что угодно: как за серьёзные преступления, так и за всякую мелочь: за то, что человек оказался вооружённым или переодетым в чужом лесу, за порубку деревьев, уничтожение скота, за двоебрачие, за карманную кражу на сумму свыше 1 шиллинга.
Казнили за кражу овцы, кролика и т.п., католичество, ведьмовство, супружескую измену, получение пенсии военного моряка по подложным документам, выдачу себя за пациента дома престарелых, за повреждение Лондонского и Вестминстерского мостов, за времяпрепровождение с цыганами, за бунтарство, за разрушение машин и т.п.
В начале 19 века список расширили и довели до 225 позиций, за которые можно было лишиться жизни. Хотя тогда смертную казнь с готовностью начали заменять на каторжные работы в колониях, ведь растущей империи нужны были бесплатные рабы.
Геноцид ирландцев и шотландцев
Параллельно английская «аристократия» принялась за соседей – ирландцев и шотландцев – и тоже устроила им геноцид. С шотландцами англичане конфликтовали на протяжении веков. Периодически англичане покоряли шотландцев, а те периодически поднимали восстания.
После подавления последнего крупного восстания шотландцев в 1746 году в битве при Каллодене, которая стала последним сражением на территории острова, англичане произвели «зачистку Шотландского высокогорья» (Highland Clearances). В результате чего шотландцы лишились своей культуры, образа жизни (а многие и самой жизни) и имущества.
Им запрещалось говорить на гэльском, играть на волынке и вообще всякая национальная музыка была запрещена, как и национальные символы. Запрещалось носить национальную одежду, в частности, тартаны и килты под страхом заключения в тюрьму на полгода (за рецидив полагалась семилетняя ссылка в заморские колонии), иметь огнестрельное оружие, а простым людям – любое оружие.
Клановая система (полуфеодальная-полуродовая), в которой шотландцы жили веками, была разрушена, что значило крах для простых шотландцев, имущество «бунтовщиков» отходило английской короне. Множество их было казнено, а ещё больше отсидело в тюрьмах и было выслано за пределы страны. Те же, кто не уехал, подвергались разного рода репрессиям, вплоть до массовых убийств, как это произошло 13 февраля 1692 года, когда уничтожили всех членов ветви клана Макдональд, проживающих в деревне Гленко. В историю Шотландии это преступление вошло под названием «резня в Гленко» (Massacre of Glencoe).
В результате массовой депортации, большая часть шотландцев оказались в США, Канаде и Австралии. И сейчас в Шотландии плотность населения составляет 65 человек на кв.км – самый низкий показатель по Европе, а количество потомков шотландцев за границей значительно превышает количество шотландцев в самой Шотландии – 5,295 млн. чел. против США – 20-25 млн. чел, в Канаде – 4,715 млн., в Австралии до 2 млн. чел., в Новой Зеландии – 0,7 млн. чел.
Теперь только стал понятен смысл песенки «My Bonnie is over the ocean» («Мой милый находится за океаном»), которую мы разучивали на уроках английского языка. Это, как оказалось, шотландская народная песня, и существует большая вероятность того, что она посвящена принцу Карлу Эдуарду Стюарту – руководителю последнего восстания шотландцев против англичан, которого ещё называли Красавчик принц Чарли (Bonnie Prince Charlie).
После того, как якобиты (приверженцы изгнанного в 1688 году английского короля Якова II Стюарта) потерпели поражение в битве при Каллодене в 1746 году, Карл Стюарт скрывался на острове Скай, а затем и на континенте. Его приверженцы могли легально исполнять данную песню в его честь, поскольку английское прилагательное bonnie (красивый, хороший, милый) может относиться как к мужчине, так и к женщине, как к принцу Чарли, так и многим шотландцам, действительно уплывшим за океан.
В плане депопуляции англичане постарались и в Ирландии. Начиная с 16 века, англичане постепенно просто забирали землю у ирландцев, а сопротивлявшихся наказывали, например, в 17 веке ссылали в бесплодную и пустынную область Коннахт на западе Ирландии, обрекая тем самым на голодную смерть. Оказавшихся за пределами этой области, убивали.
Много ирландцев, включая женщин и детей, были депортированы в английские колонии в Вест-Индии и обращены там в «белых рабов». На тех, кто остался, велась настоящая охота. Английскому солдату платили 5 фунтов за голову «бунтаря или священника» (для сравнения, за волчью голову платили 6 фунтов). В результате этого геноцида, население страны резко уменьшилось. Так, если в 1641 году в Ирландии проживало более 1,5 млн. человек, а в 1652 г. осталось лишь 850 тыс., да и то из них 150 тыс. были английскими и шотландскими колонистами.
В 19 веке из-за «ирландского «огораживания» в стране разразился голод, и ирландцы вынуждены были эмигрировать. Население сократилось вдвое: если в 1841 году численность населения острова составляла 8 млн. 178 тыс. человек, то в 1901 году – всего лишь 4 млн. 459 тыс. человек.
Геноцид индусов
А затем англичане вышли за пределы своего островка, и геноциду подвергались все народы, куда бы они ни приходили. Геноциду и безпримерному ограблению подверглась Индия. Англичане хладнокровно давили её экономически – с первого же дня своего господства посредством Ост-Индийской компании они начали повышать налоги, что повлекло за собой резкое обнищание простых индийцев. Например, результатом повышения земельного налога более чем в 2 раза стало то, что за 11 лет (1879/80-1889/90) только в «Мадрасском президентстве было продано с аукциона в уплату земельного налога 1 900 тыс. акров земли, принадлежавшей 850 тыс. крестьянских хозяйств. Это означает, что 1/8 всего сельскохозяйственного населения президентства была лишена земельной собственности…»
«Невидимая рука рынка» и «свободная торговля» вылилось для Индии и индийцев при «эффективном менеджменте» англичан в то, что урожай пшеницы упал (впервые со времени правления Великих Моголов, то есть с 1570 года). Текстильная промышленность Индии, которая составляла значительную конкуренцию английской текстильной промышленности – любые индийские ткани (хлопчатобумажные, шерстяные, шёлковые) были гораздо лучшего качества и меньше стоили, чем английские – была разрушена, причём в прямом смысле.
Сначала, чтобы завоевать текстильный рынок своей крайне неконкурентной продукцией, англичане прибегли к 80% протекционистской пошлине, то есть, чтобы защитить свою текстильную промышленность от конкуренции, они ввели пошлину на импорт чужой. Это не очень помогло. Тогда они ввели полный запрет на индийский миткаль – полуфабрикат для производства различных тканей. Это тоже не очень сработало – английская ткань всё еще была плохого качества.
И тогда в ход пошли последние «демократические меры» – конкурентов решили уничтожить физически. В Бенгалии, главном центре индийского текстильного производства, был искусственно организован голод. В 1769-1770 гг. он унёс по треть жителей – 7 до 10 млн. человек. В 1780-1790-х годах трагедию в Бенгалии повторили – на этот раз от голода вымерла уже половина населения – 10 млн. человек
Геноцид китайцев
Что творили англичане в Китае, известно уже достаточно хорошо. Английская наркомафия, в которой состояла и королевская семья, «просто» затравила всю страну наркотой, сказочно при этом наживаясь. Масштабы торговли опиумом поражают. Если в 1775 году Ост-Индийская компания продала 1,5 тонны опиума, то к 1830 году довела годовые продажи до 1500 тонн. Двуногим хищникам было абсолютно наплевать на то, что в наркотическом дурмане гибли целые поколения, что китайцы интеллектуально и физически деградировали со страшной силой и, что это фактически убивало последующие поколения, ибо какое потомство может получиться от наркоманов?!
Несколько десятилетий длились поставки опиума в Китай из Индии. Практически все чиновники разных рангов были наркоманами (от 10 до 20% столичных и от 20 до 30% провинциальных чиновников, в отдельных учреждениях этим занимались от 50 до 60% всех должностных лиц). Солдаты и офицеры курили опиум поголовно, тем не менее, Китай попытался сопротивляться. В 1839 году император начал массированную операцию по конфискации и уничтожению запасов опиума в Кантоне и распорядился закрыть страну для иностранцев. Суда с опиумом просто стали топить в море. Лондон отреагировал быстро – прислал военный флот – 40 кораблей с 4000 солдатами на борту.
Начались опиумные войны (первая: 1840-1842 гг., вторая 1856-1860 гг.). Китайцы проиграли и неудивительно. Китайская армия, пусть и многочисленная – 880 000 человек – состояла из наркоманов, а какие из наркоманов вояки. К тому же, английские наркоторговцы отправляли всё новые партии наркотика в районы базирования китайских армейских частей, отдавая опиум чуть ли не даром, ведь победа в войне обещала всё окупить.
Они оказались правы. Китайцам пришлось выплачивать англичанам контрибуцию, передать остров Гонконг, открыть ещё 6 портов для английской торговли (раньше был открыт только один), разрешить использовать китайцев в качестве рабской рабочей силы в колониях Великобритании, Франции и США, которые подключились во второй опиумной войне. Торговля опиумом в Китае стала легальной. Результаты для страны оказались плачевны. К середине 20 века плантации опиумного мака, который стали возделывать в самом Китае, занимали до миллиона гектаров, а количество потребителей зелья измерялось десятками миллионов. Снять более чем полуторавековую наркотическую удавку со страны смог Мао Цзэдун.
К слову сказать, что английские наркоторговцы подсадили на опиум и английских рабочих – примерно 5% населения Англии.
Зверства англичан в Австралии и Новой Зеландии
Отметились англичане своими зверствами и в Австралии и Новой Зеландии. С 1770 года, после того, как Джеймс Кук открыл Австралию, туда, чтобы колонизировать материк, начали ссылать английских каторжников. Аборигенам Австралии крупно не повезло – в соседи им определили преступников, которые и вели себя соответственно. К 1788 г. в Австралии проживало по разным оценкам от 300 тысяч до 1 миллиона человек, объединённых в более чем 500 племён. Как это произошло с индейцами Северной Америке, «белые господа» начали с упоением уничтожать местное население. Британцы заразили аборигенов оспой, от которой у них не было иммунитета. От оспы погибло не менее половины племён.
Дальше белые выродки, изгои из изгоев (с момента основания колонии и до середины 19 века в Австралию было переправлено 130-160 тыс. каторжников), травили аборигенов ядами и отравленной пищей:
«Чтобы успокоить ниггеров, им дали нечто потрясающее. Еда, которую им раздавали, наполовину состояла из стрихнина – и никто не избежал своей участи... Владелец Лонг-Лэгун при помощи этой хитрости уничтожил более сотни чёрных…В прежние времена в Новом Южном Уэльсе бесполезно было добиваться, чтобы те, кто приглашал в гости чёрных и давал им отравленное мясо, понесли заслуженное наказание…» (Janine Roberts, S. 30; Hirst & Murray & Hammond, Liberalism and Empire (London, 1900)).
На несчастных охотились, как на диких животных, уверенные в своём праве убивать «чёрных»: «потому что они суть скотоубийцы, женщин – потому что они порождают скотоубийц, и детей – потому что они ещё будут скотоубийцами…» (W. Ziehr, Holle im Paradie, S. 53.)
В Квинсленде (северная Австралия) в конце 19 века невинной забавой считалось загнать целую семью «ниггеров» – мужа, жену и детей – в воду к крокодилам. В среде новоявленных фермеров процветала торговля туземными женщинами, и английские поселенцы охотились на них целыми группами. В одном правительственном сообщении за 1900 г. отмечается, что «этих женщин передавали от фермера к фермеру», пока «в конечном счёте, их не выбрасывали как мусор, оставляя гнить от венерических болезней…» (H. Reynolds, Other side of Frontier, p. 17; Janine Roberts, Nach Volkermord Landraub, S. 33.)
На острове Тасмании аборигены погибали от других привнесённых европейцами болезней, от которых у них тоже не было иммунитета – венерические болезни привели многих женщин к бесплодию, а пневмония и туберкулёз свели в могилу большинство тасманийцев. Кроме того, тасманийцы попытались оказать посильное сопротивление захватчикам, несмотря на то, что силы были не равны – копья и стрелы против ружей и пушек.
К 1835 г. местное население острова Тасмании было полностью ликвидировано. Очень уж приглянулась эта земля англичанам. 200 человек выживших тасманийцев были переселены на другой остров. Последняя чистокровная тасманийка, Труганини, умерла в 1876 году. «Тасманийцы были бесполезны и все умерли», так прокомментировал эту трагедию Джон Лоуренс Ле Бретон Хаммонд (1872-1949), британский историк и журналист.
Одно из последних задокументированных массовых убийств аборигенов на Северо-Западе произошло в 1928 г. Свидетелем преступления стал миссионер, который хотел разобраться в жалобах аборигенов. Он последовал за полицейским отрядом, направлявшимся в резервацию аборигенов в Форест-Ривер, и видел, как полицейские захватили целое племя. Пленных сковали, построив в затылок друг другу, в затем всех, кроме трёх женщин убили. После этого сожгли тела, а женщин взяли с собой в лагерь. Прежде чем покинуть лагерь, они убили и сожгли и этих женщин. Доказательства, собранные миссионером, заставили власти начать расследование. Тем не менее, полицейские, ответственные за массовую бойню, так и не предстали перед судом.
В общем, местных аборигенов частью уничтожили, а большинство оставшихся превратили в рабов. Тех, кого не превратили, загнали в резервации в западных и северных районах материка, менее всего пригодных для жизни. В 1921 г. в Австралии насчитывалось всего около 60 тыс. аборигенов. Таким образом, британцы уничтожили в Австралии по разным оценкам до 90% всех аборигенов.
Однако, британцы не только уничтожали людей, они уничтожили и природу этого давно изолированного от других континента, привезя с собой кроликов, овец, лис, других животных, которые критически нарушили давно сложившуюся экологическую систему Австралии. В результате, аборигенов Австралии поставили на грань голодной смерти. Овцы и кролики быстро размножились и стали уничтожать травяной покров, в результате чего многие австралийские животные вымерли или оказались на грани вымирания. Аборигены же испокон веку жили охотой, поэтому они стали пытаться охотиться на овец. Это послужило предлогом для массовой «охоты» белых на туземцев.
Такое ужасное отношение к австралийцам сохранялось ещё долгое время. Так, в сентябре 1977 г. муниципальный советник из Порт-Аделаиды высказался по поводу аборигенов следующим образом: их «по закону о чёрных в радиусе 100 миль от Аделаиды следовало бы посадить в ящики и отправить в государственные лаборатории для использования в экспериментах вместо крыс». (По материалам книги «Английские корни немецкого фашизма» Мануэля Саркисянца).
Вот так, во всей красе проявилось «бремя белого человека», его цивилизаторство смертельной концентрации, лицемерно воспетое глашатаем Британской империи Редьярдом Киплингом, тем самым, кто написал и сказку о Маугли.
Только в феврале 2008 года, через почти 250 лет, правительство Австралии соизволило попросить прощения у туземцев, но не за тотальный геноцид, а за то, что с 1910 по 1970-е годы детей принудительно забирали из семей коренного населения и воспитывали их в приютах. Насильственному «окультуриванию» подверглось около 100 тыс. детей, лишившихся своих близких, имён, родного языка и культуры.
Приведу ещё несколько фактов, которые показывают античеловеческую природу «доброй старой Англии».
Великая Британия – великий работорговец
Кроме того, что «добрая, старая Англия» регулярно устраивала геноцид коренного населения на покорённых землях, она ещё была мировым лидером в работорговле, что неудивительно, поскольку на островах рабство было всегда. В 1086 году рабами были 10% населения Англии.
В своих колониях англичане поначалу использовали так называемых «белых рабов» – военнопленных шотландцев и ирландцев, а затем вообще мирных ирландцев, включая женщин и детей. К концу 17 века англичане превратили в рабов около 100 000 ирландцев, у которых было отобрано всё имущество, а сами они окончили свои дни, работая на карибских, американских и индийских плантациях.
Затем занялись перевозкой негров, используя так называемую «треугольную торговлю»: в Африку везли товары, обменивали их на рабов; оттуда их везли в Америку и обменивали на другие товары – ром, сахар и пр.; а из Америки товары везли уже в Англию. В Ливерпуле и Бристоле работорговля была основным бизнесом. В американскую колонию с 16 века до 1807 года, когда парламент принял Акт об отмене работорговли, действующий по всей Британской империи, было перевезено примерно 13 миллионов рабов, но, поскольку на каждого привезённого живым раба приходилось по 3-4 погибших, то цифры геноцида африканского населения просто поражают.
В 2015 году BBC выпустила документальный фильм «Забытые рабовладельцы Великобритании» (Britain's Forgotten Slave Owners). Основанный на документах, которые пролежали под сукном почти 2 века, он рассказывает о весьма примечательных фактах. Эти документы раскрывают имена 46 тысяч британских рабовладельцев, которые подали прошение на компенсацию по потере собственности, после того, как Акт об отмене рабства 1833 года официально освободил 800 тысяч африканцев, на тот момент являвшихся законной собственностью британских рабовладельцев.
Британское правительство заплатило рабовладельцам 20 миллионов фунтов (что составляло примерно 40% государственных расходов за 1834 год) или 17 млрд. фунтов стерлингов в современных деньгах. Естественно, это бремя легло на плечи налогоплательщиков и освобождённых рабов, которые должны были следующие четыре года после предполагаемого освобождения, по 45 часов в неделю бесплатно трудиться на бывших хозяев.
Среди рабовладельцев были такие значимые фигуры британского общества, как Джон Гладстон – отец Уильяма Гладстона, премьер-министра во время правления королевы Виктории. За 2508 рабов, трудившихся на девяти его плантациях, ему выплатили 106 769 фунтов стерлингов, или почти 80 млн. в современных деньгах. Чарльз Блэр, прадед Джорджа Оруэлла, получил сумму гораздо скромнее – 4442 фунта стерлингов (по нынешним меркам около 3 млн.) за 218 человек. Далёкий предок бывшего премьер-министра Дэвида Кэмерона, тоже получил компенсацию за рабов, как и предки писателя Грэма Грина, поэтессы Элизабет Барретт Браунинг и архитектора сэра Джорджа Гилберта Скотта.
Но гораздо более интересен тот факт, что в Великобритании была масса людей, у которых не было нигде никаких плантаций, а рабы были. Немного, всего несколько человек, но, тем не менее. Это были люди среднего класса – викарии, владельцы разных мануфактур, вдовы (почти 40% рабовладельцев были женщинами), которым рабы отходили по наследству от умерших мужей. Все они сдавали рабов в аренду землевладельцам, в рабочие бригады.
Узаконенное пиратство
А ещё «добрая старая Англия» научилась наживаться на морском разбое – пиратстве! Морские пираты существовали всегда, и всегда их деятельность была вне закона. Однако, Англия сумела и из пиратства вынести для себя немалый профит. Всё оказалось очень просто. Английский пират платил определённый налог в казну, получив специальный документ – Letter of Marque, в котором частному английскому судну разрешалось атаковать и захватывать суда, принадлежащие державе-противнику. Эта, по сути дела, лицензия на пиратство обязывала предоставлять добычу специальному адмиралтейскому суду (Prize Court) для признания добычи официальной и установления за неё вознаграждения (prize money). Такие пираты стали называться каперами, корсарами или приватирами.
Впервые начал выдавать подобные разрешения английский король Генрих III (1207-1272), в 1243 году. Они давались строго определённым лицам с тем, чтобы захватить врагов короля в море. Добыча делилась между пиратом на госслужбе и королевской казной. Этим занимались все последующие короли. Особый размах это приобрело при Елизавете I (1533-1603), которая получила немалую долю от добычи, взятой пиратом Френсисом Дрейком (Francis Drake (1540-1596)), начинавшим свою деятельность с работорговли, с захвата испанских торговых (не военных!) судов, хотя официально Елизавета заявляла, что не имеет отношения к деятельности Дрейка.
Она, вместе с ещё несколькими лицами, также финансировала кругосветное путешествие пирата Дрейка. Официальной целью экспедиции являлось открытие и исследование новых земель, но на деле пират отправлялся в Новый Свет грабить испанские корабли и порты. И ему это удалось. Вокруг света он, конечно, проехался и открыл много чего, но в отличие от Магеллана, вернулся на родину с весьма неплохой прибылью в 600 тыс. фунтов стерлингов (годовой доход английской казны составлял тогда 300 тыс. фунтов). Королева и все причастные к этому крупномасштабному пиратскому набегу сказочно обогатились, многократно вернув свои вложения.
Масштабы добычи Дрейка во время своей деятельности по ограблению, преж?